Гуманитарное знание: замысел вне умысла

Ректор ведущего вуза страны недавно давал интервью журналисту накануне учебного года и решил похвалиться, сколь высоко администрация оценивает труд преподавателей (преувеличив, как водится, размер зарплат в полтора-два раза). Журналист воскликнул с удивлением: «Как же они на такие деньги выживают?» Способов выживания, конечно, много даже для тех, кто не получил грант или подряд на исследование – от сдачи квартиры в аренду до репетиторства; но вопрос в другом – почему гуманитарная наука переместилась из центра духовной жизни на периферию?

На заседании Московского философского колледжа 9 декабря Андрей Олейников (РГГУ) предложил к обсуждению книгу Марты Нуссбаум «Не выгоды ради. Почему демократия нуждается в гуманитарных науках?» (2010). Марта Нуссбаум пытается вернуть гуманитарным наукам их положение генераторов социальных проектов и этико-политических дискурсов. Нуссбаум настаивает на том, что гуманитарные занятия спасают от диктатуры рынка и конкурентного присвоения ресурсов, позволяют людям осознать себя частью общего дела. Только гуманитарное знание способствует развитию таких важных для демократии человеческих способностей как сострадание и критическое мышление.

Отечественный контекст более чем усложняет ту ясную перспективу, которую задала книга Нуссбаум. Университет в последние годы стал предметом социологической рефлексии, исторической рефлексии, но не философской. Философия университета чаще всего пользуется готовыми конструкциями: неконсервативного «фундаментального знания» или неолиберальных «максимальных образовательных возможностей». При этом неясно, чем университет отличается от просто вуза – только ли большим количеством кафедр?

Участники дискуссии говорили о том, как разомкнуть университет, как превратить академическую корпорацию из самообеспечивающего механизма «борьбы за знание» в открытое сообщество, приглашающее к знанию. Можно сформулировать этот вопрос иначе: как открытость университета поможет обществу осознать, что оплачивать бесполезный для рынка труд гуманитариев необходимо?

Скажем, как нам оценить появление в стенах академии в качестве преподавателей гуманитарных дисциплин успешных обеспеченных людей, для которых само преподавание ничего не добавляет ни к деловому имиджу (хотя с этим можно поспорить), ни к финансовому состоянию: политологов, медийщиков, арт-критиков? Может быть, это положительное явление, свидетельствующее как раз о возникновении буфера обмена между оторванными от жизни академическими теоретиками и опытными профессионалами практиками? Являются ли они настоящими конкурентами для преподавателей, вышедших из академической среды, озабоченных скорее своими мизерными зарплатами, библиографическими ссылками, новыми требованиями соответствия индексам цитирования и карьерным ростом? Один из участников дискуссии заметил, что теперь любому, кто заявит о своей бескорыстной любви к науке, ответят «Не верю!» Что остается им, кроме пустых коллекционных научных тем, чему они могут научить студентов, если они не могут научить их успеху? Кому нужны эти преподаватели без студентов, которые хотят слушать успешных людей, а не скромных и убогих библиотечных тружеников? И вправе ли они вообще тогда рассчитывать на зарплату?

Скорее всего, те политические аргументы, которые высказывает Марта Нуссбаум, не смогут послужить знаменем для объединения ученых гуманитариев в отстаивании их особого социального статуса не только из-за возможных разногласий в их антропологическом обосновании. Многие слова, начиная с таких, как «сотрудничество» или «равенство», оказались в отечественном употреблении дискредитированы идеологическим контекстом: они превратились в штампы, не успев стать полнозвучными определениями политического опыта.

Участвовавший в дискуссии политолог припомнил неотразимый аргумент, который не так часто воспроизводится сейчас в дискуссиях об идеологии университета: аргумент универсальности знания, исторической устойчивости университета за счет универсального вектора производства знания. Благодаря сохранению поля научных интересов и независимых исследований остается ресурс для быстрого разворачивания и скорого ответа науки – в случае изменения социального запроса и политической конъюнктуры. Является ли убедительным этот аргумент к будущему для «начальников», для тех, кто сами чувствует себя временщиками, подчиненными изменчивым настроениям власти? Для тех, кто пришел в университет для быстрого личного обогащения «после нас хоть потоп», выжимающих из высшей школы ее последние советские ресурсы? Вряд ли.

В ходе дискуссии один из практикующих гуманитариев предложил другое обоснование гуманитарных наук: они создают уже не культуру восприятия, на чём настаивала старая педагогика, не «смягчение нравов», а не менее необходимую культуру взаимодействия. Как производить действия с помощью слов, а слова – с помощью нравственного отношения к вещам; как привносить в товарно-денежный обмен лучшие черты человеческого характера, а капитализацию интеллектуальных брендов делать убедительной в высшем нравственном смысле? Иначе говоря, как превратить «имиджмейкерство» в образование самих тех, кто «делает» эти образы? Думаю, это можно сделать; но другой вопрос, что жёсткая граница между «пользой» и «бесполезностью» вновь заявляет о себе, разделяя интеллектуальный ландшафт непроходимой стеной. Новый материализм и натурализм, кризис старых герменевтических обоснований гуманитарного знания, развитие «гуманитарных технологий» – всё это работает на возведение стены. Гуманитариям остается оправдываться, – но уже не перед лицом общества, а перед лицом истины.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67