В современном понимании несостоявшиеся государства – это те государства, которые не обрели своей национальной основы в силу территориальных или культурно-цивилизационных проблем. В этом ракурсе новые члены ЕС не являются «failed state». Однако по более жестким критериям полноценности государств, которые были приняты в XIX веке, о государственности ряда восточноевропейских или прибалтийских государств можно было бы говорить лишь условно.
Формула демонтажа национальных государств Европы – это десуверенизация. Проблему десуверенизации нужно разделить на два блока: с одной стороны, десуверенизация в рамках ЕС, а также в некотором смысле самого ЕС, а с другой –десуверенизация постсоветских режимов, которые не вступили в ЕС и не имеют шансов на вступление.
В рамках ЕС десуверенизация носит запланированный, институциональный характер. Вопрос в том, предполагает ли этот процесс создание нового суверенитета общеевропейского масштаба?
Для этого недостаточно передать на общеевропейский уровень экономические и финансовые прерогативы, как сделано сейчас. Не достаточно и создать европейские военные силы и инстанции общей международной политики. Простой и ясный критерий суверенитета – соединение на одном уровне административной и политической власти. Сегодня «евробюрократия» не сбалансирована «европолитикой». Общеевропейского пространства политического лидерства как не было, так и нет.
И оно не может возникнуть за счет одних институциональных мер. Оно предполагает общую цивилизационную идентичность, единую политическую культуру, историческую мифологию. Но в Европе нет этой целостности. Восточная Европа – христианская и националистическая. Западная Европа (за некоторыми исключениями, такими, как Италия) пост-, а то и антихристианская и постнациональная.
Общеевропейскую идентичность можно создать на базе победы одной из сторон, которая продиктует свой цивилизационный стандарт. Пока такая победа выглядит маловероятной. Соответственно, и общеевропейский суверенитет будет существовать в вечно зачаточном состоянии. Если уж искать потенциальные «failed states» на пространстве ЕС, то единственным кандидатом является сам ЕС. Но я на этом не стал бы настаивать. Можно сказать иначе: ЕС представляет собой эксперимент постсуверенной модели существования государства, когда публичная политика существует отдельно от административного регулирования. Этот вариант десуверенизации сопровождается упразднением демократии. Ведь демократия возможна только благодаря тому, что через инструменты публичной политики общество формирует систему управления.
Рассмотрение десуверенизации как позитивного процесса – это мейнстрим европейской общественной мысли. На мой взгляд, процесс десуверенизации не является позитивным. Новоевропейское национальное государство – это одно из высших достижений человеческой истории, обеспечившее большее социальное равенство, демократизацию, высокий уровень культуры в обществе, увеличение доверия в рамках массового общества.
С демонтажем национального государства именно как суверенного государства случится откат по всем этим направлениям. Будет размываться ядро общества в виде среднего класса, усиливаться социальная поляризация. Социализация будет терять связь с национальной высокой культурой. Будет размываться единое пространство публичности по мере прогресса мультикультурализма. По мере демонтажа национального государства будет происходить системный регресс и распад того европейского общества, которое было ориентиром для других стран и континентов.
Иначе выглядит десуверенизация за пределами ЕС. На постсоветском пространстве главным фактором десуверенизации является зависимость режимов от внешних центров силы. В условиях кризиса эта проблема обострится, но до военных конфликтов дело не дойдет. Наиболее уязвимой точкой многие считают Украину. Но и здесь вероятность войны крайне низкая. Украина продемонстрировала больший ресурс устойчивости, чем ей приписывали, и меньший потенциал мобилизации в смысле гражданской войны, чем можно было ожидать. Межгосударственная война на украинской площадке возможна только как продолжение внутриукраинской гражданской войны. Не холодной, а настоящей. Потенциала таковой я не вижу. Интенсивность политического размежевания на Украине недостаточна для гражданской войны.