Чувство исторической иронии

От редакции. 18 июля в Оксфорде в возрасте 81 года умер польский философ и историк Лешек Колаковский, один из самых известных критиков марксизма.

* * *

Варшава, Польша. Известие о смерти профессора Лешека Колаковского, которое настигло меня у дверей аудитории, где через 15 минут я должен был прочесть короткую лекцию о его влиянии, вызвало у меня мурашки по коже. Однако меня вдохновлял тот факт, что я находился в стране, в которой уход из жизни общественного мыслителя на следующий день был отмечен крупными буквами на заглавных страницах всех ведущих газет.

На фотографиях Колаковкий неизменно выглядит человеком с отталкивающим морщинистым лицом, внушающим суровость, граничащую с аскетизмом. Тем не менее, он был человеком, обладавшим заразительным чувством юмора, которым он умело вскрывал любого рода интеллектуальный подвох и обман. Я помню его реплику на высказывание венгерского философа Дьёрда Лукача, который заявил, что даже самый плохой социализм предпочтительнее самого хорошего капитализма: «О да, преимущества Албании над Швецией самоочевидны».

Он заслужил право на такие высказывания. Он был пылким коммунистом в довоенной Польше и во время войны – до конца жизни он оставался заклятым врагом церковного, шовинистического и антисемитского правого крыла польской политики. Однако Колаковский расстался со своим пристрастием к сталинизму после того, как воочию столкнулся с ним во время своей поездки в СССР, став впоследствии ведущим марксистским философом-«ревизионистом» польской весны 1956 года. На том этапе он проповедовал некую форму демократического социализма, в основу которого легли ранние, а не поздние труды Карла Маркса. Однако непрестанные столкновения с закостенелым и репрессивным коммунистическим режимом убедили его в том, что система по сути не подлежит реформированию. Вторая польская весна в марте 1968 была жестко подавлена с помощью полицейских репрессий, а Коммунистическая партия начала использовать антисемитизм в качестве оружия против инакомыслия. Колаковский был вынужден покинуть родину, и в изгнании некоторое время преподавал в калифорнийском университете Беркли, где опыт взаимодействия со студенческим движением, в конце концов, привел к тому, что он окончательно порвал с новыми левыми. (Годы спустя, он с презрением вспоминал памфлет, в котором университетские библиотеки описывались как вместилище «бесполезного знания белых людей»). В 1970 году он перебрался в Оксфордский университет, где и оставался до конца своих дней.

Вскоре после своего приезда в Англию он опубликовал в журнале Survey большое эссе под названием «Надежда и безнадежность». Оно представляло собой обзор сильных и слабых сторон движения 1968 года, а также призыв к терпеливому строительству независимой сферы. Расчет на абсурдность господствующей системы оправдан; между тем был необходим отказ от лжи и желание проявить гражданское мужество. Многие из моих польских знакомых считали эту работу отправной вехой в зарождении того, что стало называться Оборонным Комитетом Рабочих в 1976 году и, в конце концов, движением Солидарность, что привело к возникновению некоторого подобия двоевластия и параллельного правления в Польше 1980-х.

В это время Колаковский работал над своим трехтомником «Основные течения марксизма», который вышел в свет в конце 1970-х. Это было одно из самых тщательных исследований мировоззрения, которое преобладало над его сознанием в пору юности. Чтобы обозначить вкратце его мысль, скажем, что Колаковский приводил доказательства того, что сталинизм не был отклонением от марксизма, а скорее его логической кульминацией. Вовсе необязательно полностью соглашаться с этим тезисом, чтобы отдать должное непреклонной логике его подачи. Возможно, кто-то из марксистов и написал детальное опровержение, но я никогда не видел подобного.

Сущностное разногласие Колаковского с марксизмом можно назвать телеологическим: он отвергает идею того, что возможно преодолеть противоречия или можно достичь чего-то «окончательного» как в материальном мире, так и в мире идей. Однако это не мешает ему настаивать на том, что необходимо продолжать прилагать к этому усилия. Философия не может установить истину, но она может определить, на каких условиях может продолжаться ее поиск. В то же время – как он язвительно выразился в одном интервью, данному Дэнни Постелу для Daedalus – оказалось, что существуют более веские причины ценить свободу и демократию, чем тот факт, что Маркс и Энгельс не были против них так уж сильно настроены, как некоторым поначалу показалось.

Его колкий стиль и атмосфера чуть ли не возвышенного крушения иллюзий может порой оставлять впечатление циничности. Я помню как на семинаре, который он проводил со Стивеном Льюкасом в оксфордском колледже All Souls, я восторженно рассказывал о работе восточногерманского оппозиционера Рудольфа Бахро. В своей книге «Альтернатива» Бахро анализировал расточительный и эксплуататорский характер коммунистической системы производства; в ней он также проявил незаурядный дар предвидения в отношении того, как эти противоречия, в конце концов, приведут к его упадку. Но в глубине души Бахро оставался «коммунистом-реформистом», анализирующим конфликт между производственными силами и производственными отношениями, и оперируя такими терминами как «избыточная сознательность». Для Колаковского это означало то, что он обречен на потерю времени. Он с некоторым пренебрежением отнесся к моей презентации и сказал, что он уже видел это кино раньше и знает, чем оно закончится.

Возможно, в короткой перспективе Колаковский немного ошибался, говоря, что народы Восточной Европы смогли вырастить поколение критиков и активистов, которые добились того, чтобы их услышали. Но в долгосрочной перспективе он оказался прав, в том смысле, что несмотря на то, что система на самом деле могла «само-реформироваться», она могла сделать это, только дореформировавшись до самоисчезновения. И, в конце концов, он смог исполнить свою юношескую мечту, став уважаемым интеллектуальным союзником рабочего движения, которому на самом деле удалось придти к власти. Понимание того, что это движение стало могильщиком коммунизма, было очень созвучно высоко развитому у Колаковского чувству исторической иронии.

Источник: Журнал «Slate»

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67