Человеческий капитал не адекватен вызовам времени

"Русский журнал":Влияет ли финансовый кризис на культуру?

Даниил Дондурей: Любой кризис влияет на культуру, ведь это большой и комплексный процесс. После кризиса 1998 года у нас произошел взрыв в массовой культуре, которая, как и весь рынок, перешла к нормальным рыночным отношениям. Вместе с невероятным везением - цены на нефть и газ пошли резко вверх, - началось вхождение страны в макрорынок. Тогда же, наконец, поняли и значение идеологии: телевидение перестало работать на олигархов, начало работать на государство. Стала стабилизироваться вся система. Массовая культура на этом фоне начала оживать, поскольку возникли заказчики, структурировалась аудитория, появились большие деньги. От покупки импортных, прежде всего латиноамериканских сериалов, мы перешли к производству российских, пусть лицензионным, но с русскими именами. СТС и "Амедиа" здесь быстро перешли к рыночным отношениям и научились продавать такие продукты.

Олигархи окрепли, расцвел арт-рынок, русских художников стали продавать за миллионы долларов, "Сотбис" открыл в Москве штаб-квартиру во главе с Михаилом Каменским. "Дисней" и "Сони" начали снимать в России фильмы, причем детские, - они ведь умные, в отличие от наших продюсеров, они знают, как любить родину по-настоящему. Пусть художественные результаты не выдающиеся, но финансовые вполне удовлетворительны, фильмы себя окупили, готовятся следующие проекты. В киносреде заговорили даже о "национальной опасности". И впрямь, есть опасность, что они быстро научатся работать здесь, ведь эти компании не берут денег из госбюджета, их редакторы, чистильщики сценариев (очень, надо сказать, качественные), трудятся в Нью-Йорке - а значит, нет откатов.

РЖ: А как обстоят дела с немассовой культурой?

Д.Д.: Она связана напрямую не с кризисом, но с состоянием мозгов, с картинами мира, картинами реальности, с концепциями искусства, которые существуют в сознании художников. Ничего особо продуктивного здесь в последние годы я не вижу, не так много работ, которым можно было бы аплодировать, но вызвано это не экономическими потоками, а смысловыми, теми, что в головах у художников. Жизнь у них усложнилась, в России им трудно работать в условиях коммерческих отношений, даже при слабой цензуре (а та заметно ослабла в последние двадцать лет). Ведь у нас привыкли к простой двухмерке: официальное - неофициальное, коммерческое - некоммерческое, подпитываемое Кремлем - неподпитываемое, когда все ясно. Высоцкий, Окуджава и Галич были в свое время не менее влиятельными, чем Марков и Бондарчук. Пусть они и не получали званий народных артистов и таких же роскошных квартир в высотках, народ их обожал. Тогда было ясно - либо ты "наш", либо "ваш". Официальное искусство разве что лучше поддерживалась. Сегодня же много субкультур. Вот Сталин - он и тиран, и чудовище, и отец народов, и несчастный муж и отец, палач и политический гений, великолепный топ-мендежер, и все в одном флаконе, поди тут разберись.

Все непонятно. Что делать художнику? Снимать, как Звягинцев, притчи, чье действие происходит то ли в Португалии, то ли в Бельгии, то ли в Исландии? Его второй фильм дистрибьютеры оплатили еще до начала съемок, он был куплен до производства, это первый случай в истории российского кино. Но он не отменяет отсутствие экспертизы, консолидации. Чего у нас только нет: и авангард, и поиски. Как эту ситуацию назвать? То ли афиша, то ли помойка, то ли праздничный стол. Это как с пусканием крови в XVIII веке, когда не было ни методики лечения, ни антибиотиков, ни японских компьютерных томографов. Пускали кровь, так и лечили от всего.

РЖ: Можно ли говорить об осознанной культурной политике государства в десятилетие между двумя кризиса?

Д.Д.: Вряд ли. Государство было озабочено лишь нефтью и газом, оно фактически утратило свои надзирательно-жевательные рефлексы цензуры в других сферах, из-за чего особо и не переживало. Культура была отдана шоу-бизнесу.

РЖ: Может ли государство сыграть свою роль сегодня?

Д.Д.: Если только оно само ужаснется тому моральному беспределу, который воцарился сегодня в обществе, тому ценностному и мировоззренческому кризису, который овладел людьми. Оно сопоставимо лишь с событиями 1917-1920 годов, только не в виде крови, а разрушенного сознания. Мировоззренческий беспредел, тотальная политическая анемия, отсутствие общественных интересов, значимого гражданского общества, реакции на пропаганду насилия… Государство работает в режиме бартера. Отсутствие контроля за телевидением сопровождается негласным договором: вы не лезете в политику, мы даем вам возможность делить 6 млрд. долларов рекламных денег.

Культура в представлении высших функционеров воспринимается не как нечто значимое, но лишь как мемориальная зона. Она сводится лишь к набору народных артистов, застывших памятников, мертвых музеев и вечно ноющих учреждений, которым надо иногда подбрасывать денег. Или пусть вот Лужков подбросит. Кроме нескольких специальных проектов, вроде "1612", напрямую власть не вмешивалась ни в кино, ни тем более в сферу массовой музыки, позволяя зарабатывать деньги попсе, большей частью не сменяемой последние 25-30 лет (хотя кто-то порой прорывался своими силами, как Мацуев). Надо лишь иногда удачно отсчитываться - вот мы присутствовали на фестивале в Венеции, вот в Берлине, вот забрали приз в Салониках и еще на каких-нибудь третьестепенных фестивалях... Но реально в нашей нынешней культуре нет актуального содержания, оно отстало, оставшись на позициях 1930-х годов. Тогда Сталину объяснили, что культура - это Минкульт. Но ведь культура - это и представления о рейдерстве, об откатах, о крепости семьи и массе других вещей.

Сегодня почти половина молодых людей хотела бы работать в Газпроме. Понятно, что они не столько о самой работе мечтают, сколько об административном ресурсе, в каком-то смысле - халяве. И эту культурную проблему не решить ни фильмом Кирилла Серебреникова, ни подсчетом количества компьютеров в штаб-квартирах политических партий.

РЖ: Вы против компьютеров?

Д.Д.: Я за них. Мне нравится, как работает министр Фурсенко - он решил привести нашу образовательную жизнь к западным стандартам. В том числе и на уровне компьютеров. Прекрасно, если учитель начнет получать по 30 тысяч. Но не надо подменять одно другим. Меня удивляет национальный проект "Образование". Ведь само по себе образование это лишь технология для культуры. Главное - чему учат, к чему готовят, о чем размышляет тот, кто учится. Но все эти темы вообще табуированы. В этом смысле образование так и не стало нацпроектом. Хотя все термины, которыми так увлечены сегодня экономисты, такие как доверие и другие - это все психологические характеристики, которые являются основой культуры, главным ее инструментом, культурной матрицей. Ведь страна наполнена недоверием ко всему и всем.

РЖ: Что может сделать в такой ситуации новый министр культуры?

Д.Д.: Пока трудно что-то сказать: он лишь несколько месяцев в новой должности. Он кажется мне интересным, чудным человеком (хотя мы и не знакомы лично). На мой взгляд, ему надо заниматься просвещением. Он должен перепугать президента и премьер-министра, сказав: вы можете потратить не только миллионы, но все миллиарды, сохраненные в ЦБ, но ничего без большой культуры не сделаете. Нужно сказать: странно заниматься экономическим кризисом в отрыве от культуры в широком смысле этого слова, от культуры, которая определяет все тренды и связана не только с состоянием искусства, но скорее с состоянием общества в целом. И здесь ничего не сделать без большой культуры, которая держится в основном на человеческом капитале. В любом хорошем учебнике по экономике написано, что на две трети ВВП состоит именно из такого капитала. У нас сегодня он не адекватен вызовам времени. Еще в июне этого года, согласно опросам, 57 процентов населения хотело, чтоб президент Медведев назначал своими указами цены, как будто на дворе у нас XXIV съезд партии. 81 процент мечтают о передаче предприятий в собственность государству. Представляете, сколько из этих людей работают при этом в частных предприятиях?! Получают там зарплаты от тысячи долларов, а мечтают о госсобственности.

У нас в стране за ХХ век трижды сменились все фундаментальные представления об основах жизни. Что может здесь один министр? Мне кажется, мало кто даже понимает вопросы, которые мы сейчас обсуждаем. Этого не понимали ни Ельцин, ни работавшие с ним демократы, этого не понимают и сейчас.

Беседовал Алексей Мокроусов.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67