Без архитекторов. Основной пафос венецианской архитектурной биеннале этого года – никаких звезд архитектуры, царивших на экспозициях предыдущих лет. “У нас есть перформанс, у нас есть кино, у нас есть видео; у нас есть все, кроме архитектуры”, – заявляет как всегда радикальный Колхас, несмотря на несомненную принадлежность к клану стархитекторов. По словам Питера Айзенмана, этой выставкой Рем уничтожил всех звезд архитектуры, а сам, тем временем, превратился в звезду-куратора.
Биеннале 2014 обходится и без такого привычного зрелищного медиума, как архитектурный макет: модели зданий если и представлены, то исключительно на площадках, удаленных от основных выставочных пространств – Джардини и Арсенале. В итоге вместо выставки достижений международных звезд архитектуры звучит нечто, позволяющее сложить экспозиции всех стран в одну историю. Это призыв, адресованный национальным павильонам: разобраться со своим модернизмом начиная с 1914 года, а заодно и с проблемой поиска идентичности.
Поглощение модернизма. Несмотря на то, что честное исследование наследия архитектуры модернизма – не самая зрелищная вещь, поставленный вопрос идентичности национальной архитектуры очень важен. Исторически вектор таков: от изначальной уникальности к глобализации и затем, возможно, вперед к новой идентичности. Однако не вполне ясно, была ли задача показать усреднение архитектуры или же обнаружить уникальные черты, присущие разным странам.
Здесь интересна рефлексия самого Колхаса, убежденного и последовательного модерниста. С одной стороны, Колхас видит в модернизме спасение, с другой – выставка демонстрирует, как модернизм под влиянием процессов глобализации превращает все вокруг себя в нечто неотличимое друг от друга. Однако экспозиция не сообщает, что тому виной – глобализация или изначально душеспасительные идеи модернизма.
Элементы прекрасного. Посетителя основной выставки “Элементы архитектуры” встречает нарезка из кинофильмов, в которых 15 элементов архитектуры – двери, окна, стены, туалеты и т.д – выступают действующими персонажами. Архитектура, подаваемая с помощью киноязыка, перестает быть статичной картинкой из глянцевого журнала с пририсованными людьми, изображающими активность. Здесь все завязано на действии: вот Зази бегает зигзагом по крышам Парижа, вот коляска катится по Потемкинской лестнице, вот стандартный набор бытовых действий в ванной комнате сменяется кадром, где белизна кафеля уже залита кровью. Эти переходы создают ощущение опасности, хоть и кинематографической, гипертрофированной, но вместе с тем и ощущение жизни как антитезы статичности архитектуры.
Неожиданный взгляд на привычные детали завораживает: элементы архитектуры – повод обратить внимание на сущность пространства, очищенную от образа отдельно взятого здания как продукта деятельности того или иного архитектора. К экспозиции прилагаются буклеты-исследования, посвященные каждому из элементов в отдельности. Например, с помощью 172-страничного исследования туалетов можно ознакомиться с историей испражнений начиная от римской империи и заканчивая современностью.
Чувственность архитектуры. Экспозиция время от времени апеллирует к восприятию архитектуры на каком-то телесном уровне, чего вовсе не ожидаешь от Колхаса: помимо сухих фактов и хронологий можно прикоснуться к фрагментам фасадов или стен, поблуждать по коридорам, выйти на балкон, потрогать рассыпную фурнитуру словно бы из строительного отдела ОБИ, посмотреть кинофильм или понаблюдать за танцорами. Движения танцоров завораживают – неожиданный интерес к человеческому телу, движущемуся по заданным законам, вызывает ассоциации с архитектурными композициями, а стенд в соседнем зале, посвященный гедонистическим виллам Капри, отсылает к восприятию архитектуры как источника чувственного наслаждения.
Конец архитектуры. Если кто-то и обязан обозначить очередной конец архитектуры – это будет не кто иной, как Рем Колхас. Вся его карьера построена на отрицании статус-кво архитектурного истеблишмента. Но Колхас не был бы Колхасом, если бы не использовал ситуацию в своих целях. Почему бы, скажем, не приурочить приближающийся конец архитектуры к биеннале собственного кураторства? Препарировав архитектуру, разложив ее на составные элементы, Рем может отправляться на покой, а у нас появляется шанс сделать выводы и, возможно, начать все заново.