Интересен ли российской аудитории разразившийся осенью 2007 года политический кризис в Бельгии? На первый взгляд - крайне мало. Фламандский сепаратизм не затрагивает напрямую российских интересов. Дискуссия о переделе избирательных округов Брюсселя кажется россиянам откровенно скучной. Бельгийцы пять месяцев не могут сформировать правительство. Но это не мешает Бельгии сохранять высокий уровень жизни, сильные социальные гарантии и эффективные демократические институты. Бельгийские проблемы мало соприкасаются с российскими. Стоит ли удивляться, что отечественные СМИ уделяют событиям в Бельгии так мало внимания?
И все же присмотреться к бельгийскому кризису стоит. Он показывает, что на территории стран Европейского союза нарастают трудности в межэтнических отношениях. В Западной Европе есть ряд регионов, давно желающих изменить свой политический статус. В государствах ЕС растет численность иммигрантских диаспор - выходцев из стран Магриба, тропической Африки и даже бывшего Советского Союза. Наконец, дискуссии вокруг возможного раздела Бельгии показывают, что границы стран Западной Европы, установленные в результате Второй мировой войны, на самом деле не так и прочны. Бельгия в этом смысле - Европейский союз в миниатюре. Справится ли ЕС с новым вызовом со стороны этнической конфликтности?
Что случилось в Бельгии?
Нынешний кризис в Бельгии вызван итогами общенациональных парламентских выборов 10 июня 2007 года. Победу на них одержала Христианская демократическая и фламандская партия во главе с Ивом Летермом. В довеске с Фламандской либеральной и демократической партией она создала парламентское большинство. Обе партии выступают за расширение прав северных нидерландоязычных регионов (Фландрии) в рамках федеральной системы Бельгии и потому никогда не пользовались симпатией официального Брюсселя. Но согласно бельгийским законам премьер-министром становится глава победившей на выборах партии. Поэтому король Бельгии Альберт II поручил Иву Летерму сформировать новое правительство.
Первоначально правительство Ива Летерма планировалось как коалиционное. В его состав должны были войти представители франкоязычных партий - Реформаторского движения и Гуманистического демократического центра. Но христианские демократы предложили Брюсселю проекты расширения прав регионов. 23 августа 2007 года переговоры зашли в тупик. Ив Летерм подал Альберту II прошение об отставке с поста посредника на переговорах по созданию правительства.
В конце сентября 2007 года король вновь поручил Иву Летерму сформировать кабинет министров. На этот раз требования фламандских партий ужесточились. Помимо расширения прав регионов они выступили за уменьшение отчислений Фландрии в федеральный бюджет и за изменения статуса двуязычного брюссельского избирательного округа Халле-Вилворде. Такие решения вызвали недовольство у франкоязычных политиков. В ноябре 2007 года переговоры по созданию правительства вновь сорвались.
Ситуация осложняется обострением дискуссий о статусе Фландрии. Еще в 1999 году Христианская демократическая и фламандская партия в союзе с Фламандской либеральной и демократической партией выдвинули проект расширения прав бельгийских регионов. В результате его реализации у федерального правительства остались бы только общая оборона и кредитно-денежная политика. Такой проект был отвергнут Брюсселем. Однако сторонники конфедерализации Бельгии не сложили оружие. Весной 2000 года они победили на выборах в коммуны и парламент Фламандского административного округа. Теперь они получили возможность сформировать свой кабинет министров. Нынешние предложения партии Летерма - это, по сути, попытка реанимировать "конфедеративный проект" 1999 года
Информационная напряженность вокруг фламандского вопроса постоянно нарастает. В 2004 году правительство приостановило деятельность радикального "Фламандского блока" Филиппа Девентера, призывавшего к отделению Фландрии от Бельгии. В декабре 2005 года фламандские партии подняли вопрос о статусе того самого брюссельского округа Халле-Вилворде. 13 декабря 2006 года государственный бельгийский канал РТБФ выпустил в эфир передачу о распаде Бельгии: цепь новостных выпусков, сообщавших, что парламент Фландрии проголосовал за независимость. Новость, правда, сопровождалась бегущей строкой, пояснявшей, что все происходящее - выдумка. Однако многие зрители, включая политических деятелей, иностранных дипломатов и журналистов, приняли это за правду. Авторы передачи объявили ее "шуткой". Но как похожи такие "шутки" на "шутливые" сообщения о распаде СССР, мелькавшие в советских СМИ за год до подписания Беловежских соглашений!
Дополнительным источником напряженности стали дискуссии об избирательных округах Брюсселя. Столица Бельгии имеет в ее рамках особый административный статус. В качестве столицы Брюссель возвышается над всеми регионами. Но одновременно он - самостоятельный субъект Бельгийской Федерации. И это не случайно. Географически Брюссель находится на территории Фламандского округа, хотя 80% его населения говорят на французском языке. Избирательные округа Брюсселя носят "смешанный" характер: избиратели голосуют за общие партии и единых кандидатов. Дискуссия о разделе брюссельских округов на франкоязычные и нидердландоязычные тянет за собой вопрос о пересмотре статуса Брюсселя. Возникает новый очаг напряженности между франкоязычной и нидерландоязычной частями Бельгии.
Можно спорить о том, приведет ли нынешний кризис к разделу Бельгии на два государства. Проблема, однако, намного сложнее. Обострение "фламандского вопроса" показывает, что в нидерландоязычной части Бельгии сильна неудовлетворенность своим политическим статусом. В прошлом Брюссель шел на уступки во фламандском вопросе. Фламандский язык стал вторым государственным, а Фламандский административный округ и Фламандскоязычное сообщество получили статус субъектов Бельгийской Федерации. Но эти перемены теперь не устраивают влиятельные общественные силы во Фландрии. На очереди - дискуссии об изменении основ бельгийского государственного устройства, которые могут привести к самым непредсказуемым последствиям.
Фламандский синдром
Развитие событий в Бельгии встревожило соседние страны. Современная Европа знает прецеденты мирного распада государств. В 1993 году Чехословакия на основе всенародного референдума разделилась на Чехию и Словакию. В 2003 году Союзная Республика Югославия превратилась в Республику Сербия и Черногория. Теоретически ничто не мешает применить подобную схему к Бельгии. Однако отделение Фландрии может стать началом перекройки границ в Северо-Западной Европе. Речь не идет о вооруженном конфликте югославского типа. Но правовые коллизии весьма вероятны.
Прежде всего, при возможном провозглашении независимости Фландрии встает вопрос о статусе немецкоязычных регионов Бельгии. В настоящее время они входят в состав Валлонского административного округа. Однако бельгийские немцы имеют свое Немецкоязычное сообщество, у которого есть собственные парламент и министерство. 1 января 2005 года Валлонский округ передал Немецкоязычному сообществу полномочия на руководство полицией и финансирование своих муниципалитетов. Пожелают ли бельгийские немцы остаться в составе гипотетического Валлонского государства?
Возможная проблема Немецкоязычного сообщества осложнена двумя правовыми коллизиями. Во-первых, до 1795 года территория сообщества существовала в форме независимого государства - Восточных Кантонов. Во-вторых, до 1920 года эта область находилась в составе Германии. Теоретически она может стать еще одним "карликовым государством" Европы. А может поставить вопрос о воссоединении с ФРГ. В последнем случае Берлин получает шанс вернуть потерянный после Второй мировой войны регион. Но это нарушает условия Московского договора 1990 года, в рамках которого Германия обещала не расширяться после воссоединения ГДР и ФРГ. Европейские страны могут вспомнить свои страхи перед "немецким экспансионизмом".
Не меньшие тревоги возможный распад Бельгии вызывает в Нидерландах. К фламандской проблеме в Амстердаме всегда относились двойственно. В этническом и языковом плане фламандцы всегда были для голландцев "младшим братом", которого надо защищать от "притеснений" со стороны франкоязычных валлонцев. Но тождества между фламандцами и голландцами не было никогда. Голландцы-протестанты всегда противопоставляли себя и свою страну католическому миру. Фламандцы-католики, напротив, несколько веков сохраняли лояльность Испанской и Бельгийской короне. Между тем население южных нидерландских городов Дордрехта и Роттердама чувствует себя ближе к фламандскому населению Антверпена и Мехелена, чем к голландцам Лейдена и Амстердама. Нельзя исключать, что провозглашение независимости Фландрии вызовет всплеск фламандского сепаратизма в Нидерландах.
Не меньшую опасность для Нидерландов представляет проблема древнего германского племени фризов. В настоящее время у них есть своя автономная провинция Фрисландия со столицей в Левардене. Некоторые общины фризов проживают и на территории нидерландской провинции Гронинген. Традиционно у фризов всегда были сложные отношения с Нидерландами, правительство которых не предоставляло им статус национальной автономии. Не станет ли создание независимой Фландрии прологом к обострению фризской проблемы?
Фризский вопрос затрагивает и интересы Германии. Территория проживания фризов входит в состав федеральной земли Нижняя Саксония и имеет официальное название Фризского района. Немецкие фризы всегда поддерживали контакты с фризами Нидерландов. В условиях "единого европейского пространства" речь шла преимущественно о культурном взаимодействии. Какой характер примет оно в случае обострения этнических проблем в Северо-Западной Европе?
Не все понятно и с судьбой гипотетической Валлонии. Валлонский административный округ Бельгии включает в себя пять франкоязычных провинций. С упадком угольной и металлургической промышленности он давно превратился в дотационный регион. Основной статьей доходов является туризм в Арденнах и исторических городах. Вполне возможно, что в Валлонии появится движение за воссоединение с Францией, которого так опасались бельгийские политики XIX века.
Эти сюжеты пока не более чем проработка негативных вариантов развития событий. Трудности в Бельгии не означают, что события будут развиваться в этом направлении. Но обострение вопроса о статусе Фландрии ведет к серьезному кризису всей системы этнических отношений в Северо-Западной Европе. Впору задуматься о причинах, которые столь резко разбалансировали систему межэтнических отношений в самом центре Европейского союза.
Региональная ловушка
Трудно сказать, что именно послужило причиной кризиса в Бельгии. Возможно, он вызван проблемой перераспределения национального дохода. Экономический центр Бельгии давно сместился из валлонской во фламандскую часть страны, и во Фландрии распространились представления об иждивенческом характере валлонских регионов. Не исключено, что он связан с традиционной и регулярно фиксируемой социологами неприязнью фламандцев к иммиграционным диаспорам и их недовольством "излишне либеральной" иммиграционной политикой Брюсселя. Но, возможно, бельгийский кризис имеет и более глубокую подоплеку. Бельгия - член Европейского союза, который на протяжении последних пятнадцати лет проводит политику регионализации. Весьма вероятно, что именно она стала толчком к сепаратизму в бельгийских регионах.
Традиционно чиновники ЕС видели суть регионализации в упрочении межгосударственного взаимодействия. С этой целью в 1975 году Европейское сообщество создало Европейский фонд регионального развития. В 1984 году Европарламент и Еврокомиссия утвердили принципы партнерства с региональными властями. В 90-е годы ЕС утвердил программу развития трансграничного сотрудничества. В ее рамках отдельные пограничные области получали статус европейских регионов, а некоторые районы (например, земли ФРГ) получили прямое представительство на уровне институтов ЕС. Лидеры ЕС полагали, что предоставление особых статусов регионам укрепит единое экономическое пространство и частично погасит сепаратистские настроения. Франция, Британия и Бельгия пока не могут полностью сохранить контроль над Корсикой, Шотландией и Фландрией. Почему не дать этим регионам "особые права" в рамках ЕС?
Нынешний бельгийский кризис, однако, показал, что политика регионализации пока вызвала обратный эффект. После реформы 1993 года Бельгия имеет сложную систему двойной администрации. С одной стороны, она разделяется на Фламандский, Валлонский и Брюссельский административные округа. С другой стороны, страна поделена на Нидерландоязычное, Франкоязычное и Немецкоязычное сообщества. Каждый округ и сообщество имеет свой парламент и правительство. Бельгийское королевство стало, по сути, федерацией самоуправляющихся земель, объединенных общей государственной властью и под общей юрисдикцией бельгийской короны. В таких условиях регионализация привела к развитию центробежных тенденций. И это вполне закономерно. Вывод земель в ранг "еврорегионов" стал мягкой поддержкой проектов конфедерализации Бельгии.
Во-первых, появление "еврорегионов" способствовало развитию сепаратистских настроений. У сторонников расширения прав регионов появилась альтернативная государству инстанция, через которую они начали реализовывать свои проекты. Брюссель отверг идею расширения прав регионов? Фламандские политики тотчас начали переговоры с Европейской комиссией об организации фламандского представительства при институтах ЕС. Брюссель и Амстердам не проявляют интереса к проблемам немцев и фризов? Не страшно: всегда есть возможность получить статус особого региона в рамках Европейского союза. Сегодня в ЕС уже звучат голоса о том, что предоставление Фландрии статуса "еврорегиона" могло бы стать хорошим решением бельгийского кризиса. Концепция регионализма стала объективно ослаблять политические системы многонациональных государств.
Во-вторых, теория трансграничных регионов дает новый шанс "разделенным" народам. Фламандцы, фризы, немцы - все эти "проблемные" народы Северо-Западной Европы проживают четко на границах нескольких государств. Предоставление им статуса "трансграничного" региона, по сути, означает появление у них протогосударственных систем (которые к тому же пользуются поддержкой в Брюсселе). Со временем у них появляется возможность претендовать в рамках ЕС на новый статус. Что опять-таки "разрыхляет" старые государства.
До недавнего времени евроинтеграция виделась политологам как сосредоточение власти в руках наднациональных институтов ЕС. Теперь выяснилось, что централизация на надгосударственном уровне спровоцировала центробежные силы внутри интегрирующихся стран. Во многих государствах возродились "донациональные" сообщества, некогда придавленные централизованным государством. Фландрия, Фризия, Шотландия, Корсика, Бавария, Аквитания - все это напоминает не классические национальные государства ХХ века, а средневековые герцогства и графства. В Европе начала XXI века эти сообщества при поддержке ЕС активно возрождаются. Вполне возможно, что именно конфликт государств с процессом обособления "еврорегионов" может стать новым конфликтным потенциалом европейского пространства.
"Европейская империя"?
Бельгийский кризис ставит перед Европейским союзом новую задачу. Европейские представители уже заявили о неприемлемости распада Бельгии. Но отказываться от регионализма ЕС вроде не собирается. Ему, возможно, придется найти способы мирной децентрализации, а то и "раздела" проблемных государств. В этом смысле бельгийский кризис может оказаться интересным прецедентом.
Нечто подобное Евросоюз пытался осуществить и в прошлом. В 1991 году, в момент распада Югославии и СССР, Европейская комиссия разрабатывала "Брюссельскую декларацию о критериях признания новых государств". В 2002 году ЕС сыграл роль посредника на переговорах между Сербией и Черногорией о мягком разделе Союзной Республики Югославия. Обе эти попытки оказались, однако, не слишком удачны. В первом случае само Европейское сообщество оказалось расколотым: Германия признала независимость Словении и Хорватии, Франция и Британия решили повременить. Во втором - недоговоренность о принципах раздела Сербии и Черногории спровоцировала двухлетние дискуссии вокруг статуса Косова. Мирно развести части "проблемных" государств на Балканах чиновникам Евросоюза не удалось.
Иное дело - Бельгия. Она настолько плотно интегрирована в пространство ЕС, что здесь как будто можно применять мягкие схемы развода. Проводить общенациональные референдумы. Содействовать "новой региональной политике". Выводить земли в статус "европейских регионов". И даже инициировать переговоры об "усилении конфедерализации". Набор схем весьма широк. Необходимо лишь согласие страны допустить чиновников ЕС к вопросам своего государственного единства. В случае с Бельгией получение такого согласия вряд ли будет серьезной проблемой.
Однако, разрабатывая схему мирного "развода государств", сам Европейский союз начинает приобретать имперские черты. Еще недавно ЕС виделся политологам мягкой силой, которая с помощью финансовых средств и культурной политики корректирует развитие европейских процессов. А сегодня он начинает претендовать на статус центра, решающего проблемы государственного устройства в других странах. Такая политика нехарактерна для классических демократий, где регионы имеют почти неизменные границы и четко определенные полномочия. Она типична для империй, которые "переформировывают" политические и географические пространства в соответствии со своими критериями. Не станет ли однажды западным соседом России не "рыхлый" Евросоюз, а полноценная "Европейская империя"?