Балабановская декада

В очередной раз мы вынуждены констатировать, что 1990-е возвращаются в виде передач, воспоминаний, музыки или кино. Взять хотя бы недавнюю "Чужую"… Но если к девяностым многие обращаются вновь, то есть человек, который не уставал посвящать им свои картины. Это Алексей Балабанов. Знаете, это примерно как всемирно известный социолог Иммануил Валлерстайн, который долгие годы говорил о наступающем кризисе, и когда кризис, наконец, настал, тут же сообщил: вот видите, я же предупреждал, я писал! Примерно также делал и Балабнов, пока о 1990-х в конце концов не стали спорить – хороши они были или плохи, и если плохи, то насколько?..

Хотя 1990-ые годы уже десять лет как закончились, Алексей Балабанов с неизменным рвением продолжает снимать об этой декаде фильм за фильмом. Вот уже на некоторые, совсем немногочисленные, экраны России вышло тринадцатое по счету балабановское кино. Имя ему «Кочегар». Увидим ли мы что-то новое в этом кино, что-то такое, что до сих пор Балабанов нам не показывал? Ответ: нет. «Кочегар» встает в длинную очередь обычных балабановских картин. Ни сюжетно, ни идейно лента не отличается от предшествующих фильмов.

О чем кино? Дело происходит в далеком прошлом нашей страны, в самом начале 1990-х годов. Где-то в питерской кочегарке сидит себе отставной майор, герой Советского Союза, старый, контуженный в Афгане якут. Он занят тем, что бросает в топку уголь да медленно, но с завидным упорством выстукивает на печатной машинке рассказ о том, как в досоветской России русский разбойник, отправленный после каторги на поселение в Якутию, обижает коренное население. У кочегара есть дочь, у нее свой этнический бизнес – под ее чутким руководством выписанные из республики якуты выделывают шкурки, привезенные с малой родины, а потом этот товар продают. У девушки есть подруга и совладелица бизнеса – дочь бывшего сослуживца кочегара. Бывший сослуживец, «Сержант», после Афганистана тоже пошел в бизнес: с помощником «Бизоном» он убивает «плохих людей», а тела убиенных свозит к кочегару, в топку. Кочегар с радостью помогает бывшему коллеге, ведь тот привозит тела исключительно плохих людей. «Бизон», видный парень, встречается с обеими девушками, и когда дочь «Сержанта» узнает о его измене, то немедля просит отца убрать соперницу. Тот дает отмашку убить якутку, поручая «закрыть вопрос» «Бизону». Последний, не колеблясь, выполняет приказ. А труп девушки привозят в кочегарку к старому якуту…

На протяжении всего этого заунывного действа за кадром играет музыка гитариста-виртуоза ДиДюЛи, что делает просмотр фильма еще более тяжелым. Наверное, это неплохой PR для ДиДюЛи, ведь в начале декабря ожидается большой концерт мастера. А может быть, столь навязчивая тема «прилипнет» к зрителям фильма и они захотят испытать самые светлые чувства, которые пробуждала в них музыка ДиДюЛи в период просмотра балабановского шедевра. И только в конце фильма нам дают возможность расслабиться, забыть о вязкой гитаре, испытать катарсис, когда неистовое крещендо «Агаты Кристи» сопровождает флегматичное якутское лицо победителя.

Не знаю, испытывает ли кто-нибудь еще такие чувства, но когда смотришь фильмы Балабанова, тебя не отпускает какое-то то ли омерзение, то ли отвращение. В любом случае так снимать может только самый продвинутый и опытный «чернушник». А Балабанов, без сомнения, из их числа.

В русском кино сегодня отчетливо прорисовывается две линии: с одной стороны, режиссеры штампуют отечественные патриотические блокбастеры, с другой – крепко сделанные чернушные картины. Возникает вопрос, может ли мастер, специализирующийся на «чернухе», снять что-то доброе и светлое? Вот я не убежден в том, что если бы Балабанов взялся за что-то такое, что не изобличало бы худшие проявления человеческой натуры, то у него получилось бы нечто хорошее. Отсюда вопрос, сколько еще нам возвращаться в давно забытое десятилетие?

В очередной раз Балабанов тыкает нас лицом в 1990-е годы как провинившихся котят. Оно и понятно. Про что бы ни снимал Балабанов, он снимает про 1990-е. Даже его «Морфий», действие которого происходит в смутную эпоху 1917 года, и тот про девяностые – про то, как наши убивают наших; или «не наши», но наших же. Единственным позитивным эффектом его фильмов является ощущение того, что ты больше не живешь в то смутное время. Правда, еще долго тебя не отпускает неприятный осадок от того, что полтора часа ты побывал в ужасном прошлом.

Судя по всему, Балабанову очень переживает, что девяностые кончились, ведь они давали ему такой благодатный материал. Ныне ему остается быть странным глашатаем смутной эпохи. И если кому-то не хочется смотреть про нее фильмы, то и не надо. Ничего иного Балабанов наверняка и не снимет.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67