Эрнст Никиш
Никиш Э. Жизнь, на которую я отважился: Встречи и события / Пер. с нем. А.В. Перцева. – СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2012. – 580 с. – (Серия: «Дневники XX века»).
Воспоминания – уже вторая книга Эрнста Никиша, выходящая в санкт-петербургском издательстве «Владимир Даль»; годом ранее был опубликован его авторский сборник «Политические сочинения» (нем. изд. 1966), включающий его основные политические тексты, написанные в период с 1931 по 1965[1].
Никиш до сих пор относительно малоизвестен отечественному читателю[2], и это объяснимо: его «звездным часом» была курьезная Баварская социалистическая республика в 1919, сопровождавшаяся и закончившаяся, правда, совсем не курьезным кровопролитием. Эти события, в которые он был втянут едва ли не против собственной воли, и уж точно инициатором которых не был, стали основным звеном его репутации – последующий арест и суд, о которых Никиш подробно повествует в своей книге, закрепили ее. Дальнейшая политическая карьера Никиша представляет собой сложный сюжет на фоне Веймарской Германии: участие в социал-демократической партии, переход к независимым социал-демократам, затем к социал-демократической партии Саксонии, участие в профсоюзном движении; организация собственного движения, в конечном счете получившего название «Сопротивление»: маленькая группа единомышленников, где Никиш наконец не был связан условиями партийного существования, мог действовать как «политический одиночка», с конца 1920-х годов став одним из наиболее непримиримых борцов с NSDAP. Эта борьба продолжалась и после прихода Гитлера к власти – Никиш продолжал до запрета в 1934 издавать журнал, от которого его группа получила свое название, и только арест его и членов группы в 1937 г. прекратил их деятельность. Народным судом он был осужден на пожизненное заключение – из которого его освободил приход советских войск в конце апреля 1945 г. Практически ослепший и с трудом передвигающийся, он до 1953 г. оставался в советской зоне оккупации, а затем в образованном ГДР, на которое возлагал некоторые надежды (на сей раз весьма осторожные) в отношении осуществления своих геополитических планов. ГДР Никиш покинул летом 1953 г., после подавления восстания 17-го июня, перебравшись в Западный Берлин. Затем – долгий «последний бой» с юстицией ФРГ за назначение компенсации за тюремное заключение в Третьем рейхе: судебные споры растянулись более чем на двенадцать лет, с 1953 по 1966, но в конце концов Никишу удалось добиться победы в суде, присудившем ему разовую компенсацию и небольшую пенсию. Скончался Никиш в 1967 г., в последние годы получив некоторое общественное признание (в 1955 г. он был награжден медалью Шиллера и медалью Гумбольдта, в 1965 г. – медалью за заслуги им. Карла Осситского).
В подобном изложении жизнь Никиша не представляет особенного интереса на фоне эпохи – хаос первых послевоенных лет, суетливые, неопределенные 20-е годы, стальные 30-е, гитлеровская тюрьма: многие из современников прошли, целиком или частями, подобный путь, оставив свои воспоминания. Однако, несмотря на кажущуюся относительную неинтересность, мемуары полузабытого политика представляют несомненную ценность: Никиш вводит читателя в незнакомый контекст немецкой политической мысли 20-х – 30-х годов, в первую очередь в разнообразие ее националистических направлений. Наше восприятие немецкой истории 1-й пол. XX века задается нацизмом – и эта перспектива нередко оказывается настолько всеобъемлющей, что не позволяет различить реальное многообразие направлений и течений, существовавших в ней в межвоенный период. Никиш повествует о своей жизни, наиболее насыщенная часть которой пришлась как раз на эти годы, повествует «изнутри» ситуации – а учитывая невероятный по широте круг его общения, на страницы мемуаров попадают едва ли не все значимые фигуры того времени, начиная от крайне правых до крайне левых.
Будучи, пожалуй, наиболее значимым идеологом национал-большевизма, Никиш явно обозначает акценты данного движения: ключевым в этом сочетании оказывается «нация». Как пишет он сам, рассказывая о переговорах с коммунистами, ради Германии он готов был стать коммунистом. Для многих немецких интеллектуалов 1-й пол. XX в., Германия противопоставляется Западу (или, уже «Западной Европе»), она выступает особым пространством, особой культурой («Центральной Европой», идеологию которой пытался формировать II Рейх). В различении «романского» и «германского» духа речь идет об уникальности последнего, а европейская история прочитывается как столкновение этих двух начал. «Запад», понимаемый Никишем как начало буржуазной культуры, должен быть отвергнут «германским духом» в его противостоянии «романскому» – и большевизм оказывается «конкретно-исторической формой» данного противостояния:
«Большевизм есть перманентная революция против Западной Европы; а большевистская Россия – волнующееся силовое поле, готовящее Версальскому порядку позорный провал и бросающее Версалю вызов, противопоставляя ему, со своей стороны, новый порядок» (1931 г.; Политические сочинения, стр. 57).
Противостояние Гитлеру для Никиша это одновременно противостояние Западу – поскольку Гитлер для него фигура из «романского мира», привносящая формы и навыки римского католицизма, антибольшевизм которого – продолжение политики Запада. В конечном счете, по мнению Никиша, созвучному с суждениями самого Гитлера, позиция последнего – ненациональна:
«Против Советского Союза Гитлер стоит в едином фронте с остальными западными державами. <…> Тот, кто придерживается западных духовных ценностей и благ западной цивилизации, держит сторону Версаля; он поступается Германией, чтобы не ставить под удар эти ценности и блага. Это перебежчик, пусть даже он надеется на “консервативный синтез”, связывающий Европу и немецкий национализм в неком “высшем единстве”» (1931; Политические сочинения, стр. 57).
В беседе, например, с главой данцигского сената Германом Раушингом сам Гитлер говорил нечто довольно близкое к тому, как понимал и интерпретировал его взгляды Никиш:
«Нация – это политическое орудие демократии и либерализма. Мы должны снова упразднить это ложное понятие и заменить его понятием породы, которое еще не затаскано политиками. Ключевым понятием будущего станет не “народ” – это понятие давно ушло в прошлое <…>. На первый план выйдет скрытое за ним понятие породы»[3].
В том политическом видении, что пытался реализовать Никиш не только в 1920-е – начале 1930-х, но и вновь в советской Германии (мыслимой им как наследница Пруссии) в 1945 – 1953 гг., надлежало объединиться «пролетарским нациям», в первую очередь Германии и России, в противостоянии Западу. Однако «большевизм», «пролетариат» и т.п. здесь – второстепенные моменты, обусловленные тем, что, на взгляд Никиша, именно в этом движении и в этом социальном слое находится сейчас сила – но сила эта имеет ценность, только будучи используема на благо нации, остающейся высшей, непререкаемой ценностью, как и надлежит ей быть в подлинном национализме:
«Версаль для Германии несравненно более пагубен, чем “большевизм”. Из-за Версаля обескровлена субстанция немецкого народа, Версаль – это вообще смерть для Германии. Если большевизм и в самом деле яд, действие этого яда остановит свойственная немцу внутренняя сила самоутверждения, которая славяно-азиатскому влиянию всегда сопротивлялась с большим успехом, чем романскому. В конечном счете “немецкий большевизм” свелся бы к макиавеллизму, прибегнув к которому, Германия вполне могла бы взять верх над Западом [выд. нами – А.Т.].
Антибольшевизм – социальная, а не политическая позиция: здесь беспокоятся о своем имении, а не о своем отечестве. Напротив, Версаль политичен сам по себе: только тот, кто неукоснительно выступает против Версаля, занимает подлинно политическую позицию. Там, где противники большевизма поднимают слишком много шума, они просто желают скрыть, что уже обмениваются с Версалем тайными заверениями во взаимном согласии» (1931; Политические сочинения, стр. 59).
В приведенном тексте обнажен, пожалуй, главный импульс позиции Никиша, роднящий его с большей частью людей его и следующего поколения в Германии: травма Версаля оказалась определяющей все, начиная от философии и заканчивая тактическими политическими союзами. Ради нее Никиш был готов на все, на любые союзы и комбинации, которые позволили бы Германии преодолеть «унижение Версаля» – и эта готовность, эта предельная сосредоточенность, отбрасывающая все прочие проблемы как в конечном счете второстепенные, многое объясняет в политической истории Веймарской республики, где «реалистическая» позиция либералов и части социал-демократов, оказывалась совершенно нереалистична по психологическим соображениям.
В мемуарах Никиша мало размышлений – автор на удивление оказывается несклонен к ним, предпочитая беглые зарисовки современников, припоминая разговоры и встречи, на равных портретируя «больших людей» и персонажей, мало известных даже профессиональным историкам. Наивность взгляда, защищенного броней самоуверенности, доносит до нас непосредственное свидетельство эпохи, избавленное от последующей самокоррекции, осуществляемой более тонкими и критичными к себе интеллектуалами. Никиш ощущает себя правым во всем – и потому оставляет бесценное мемуарное свидетельство, позволяющее увидеть немецкое общество сразу в нескольких «разрезах»: начиная с низов и до вершин социальной иерархии, от крайне левых до крайне правых, от министров до заключенных (в последнем случае, впрочем, и тем и другим имеет шансы оказаться один и тот же персонаж). И в чем ему невозможно отказать, так это в личном мужестве, в решимости осуществить ту жизнь, которую он сам для себя выбрал, не изменяя и не отступая.
Примечания:
[1] Перевод мемуаров, вышедших 1-м немецким изданием в 1958 г., выполнен знаменитым отечественным специалистом в области истории немецкой философии проф. А.В. Перцевым, недавно выпустившим в том же питерском издательстве ценную работу по философии Ницше. Учитывая уровень многих выходящих сегодня переводов философской и другой гуманитарной литературы, необходимо отметить профессионализм и точность перевода проф. Перцева, передающего специфическую стилистику Никиша. К сожалению, выпущенному переводу явно не хватило последней редакторской правки: напр., на стр. 178 по всему тексту согласно сложившейся традиции именуемый как «Эйснер» персонаж вдруг превращается в «Айзнера», на стр. 207 тот, кого в русской традиции принято именовать как «Стефан Георге» превращается в «Георгеса», генерал фон Сект вдруг именуется «Зектом». Отдельная странность наблюдается с переводом названий газет. В одних случаях они просто транскрибируются или рядом с русским вариантом написания помещается немецкий (напр., стр. 191: «Глоке» (“Der Glocke”)), в других после транскрибированного названия дается его перевод (стр. 198: «Фольксштаат» («Народное государство»)), в третьем случае название переводится на русский (стр. 181: «Мюнхенская почта»). Непоследовательна и комментаторская политика переводчика: на первой странице текста мемуаров он считает нужным сообщить, что такое Священная Римская империя, однако в дальнейшем оставляет без комментария куда менее общеизвестные события. Переводчик брезгует объяснять реалии того времени, напр., партийную принадлежность тех или иных изданий, комментировать упоминания партий и т.п. (что, учитывая сложность партийной истории Веймарской республики способно сильно затруднить неподготовленного читателя). Совершенно без комментария оставлены персоналии – хотя трудно предположить, что читатель осведомлен о деталях баварской политики 1918 – 1920-х гг., или политики веймарской республики 1919 – 1933 гг., причем данный недостаток усугубляется отсутствием указателя имен. Отмеченные недостатки, имеющие непринципиальный характер, особенно бросаются в глаза именно на фоне высокой фактической точности и литературных достоинств перевода в целом.
[2] Биографические очерки о Никише предпосланы изданиям двух его работ, удачно дополняя друг друга: (1) Пленкова О.Ю. Эрнст Никиш: попытка синтеза большевизма и прусской этики // Никиш Э. Политические сочинения / Пер. с нем. А.П. Шурбелева, Д.В. Кузницына, М. Варгина. – СПб.: Владимир Даль, 2011. – С. 5 – 34; (2) Перцев А.В. Ироничный немецкий «ГУЛаг» Эрнста Никиша // Никиш Э. Жизнь, на которую я отважился: Встречи и события / Пер. с нем. А.В. Перцева. – СПб.: Владимир Даль, 2012. – С. 5 – 44.
[3]Раушинг Г. Говорит Гитлер: Зверь из бездны. – М., 1993. С. 179.