Сегодня эпоха конца иллюзий о возможности преобладания ТНК над государствами. Еще в докризисный период некоторые государства стали превращаться в своего рода эффективные корпорации, действующие в бизнес-логике и превосходящие по своим возможностям транснациональные корпорации. С началом финансового кризиса выяснилось, что от его течения ныне зависит существование и крупных корпораций, в том числе финансовых, которые имеют историю, исчисляемую десятилетиями.
***
Наиболее серьезный вызов, который ставит перед нами кризис, – это феномен иждивенчества крупного капитала. Для государства в ситуации кризиса возникает дилемма. С одной стороны, многие из тех игроков, которым грозит банкротство, являются системообразующими для экономики. Государственная политика их поддержки зачастую не имеет альтернативы. С другой стороны, оказание им поддержки стимулирует ту безответственность, которая и привела к кризису. В американском случае это игра финансовой пирамиды ипотеки, чрезмерное увлечение виртуальной экономикой, экономикой производных. В российском случае это бум внешних заимствований, причем часто необоснованных заимствований в корпоративном секторе, не для развития инвестиций в основные фонды, а в лучшем случае для скупки активов, в том числе непрофильных. И когда пришлось расплачиваться по векселям, крупные корпорации предъявили их для оплаты государству.
Когда возникает дилемма между стабильностью системы и поощрением безответственности экономических игроков, в какой-то момент честнее перейти к политике прямой национализации. Вместо подарков крупным финансовым игрокам в виде льготных кредитов, что стимулирует ужасающую коррупцию и в государственном, и в корпоративном секторе, лучше выкупать, например, доли собственности. Иначе говоря, формировать модель скоординированного управления активами, которые находятся под контролем государства. Такая модель имеет общие черты с моделью государственного социализма.
Мы стоим сейчас перед выбором между двумя смыслами слова «социализм»: иждивенчество, в данном случае крупного капитала, или рациональное планирование в масштабах всей национальной экономики. Единственный вариант позитивного развития антикризисной политики – это переход от социализма в первом смысле слова к социализму во втором смысле слова.
Когда государство выбирает путь прямых инвестиций в экономику, существуют риски, что оно либо ошибется в определении точек роста либо будет заведомо вкладывать деньги в нечто совершенно нерентабельное. Показательный пример здесь – российское автомобилестроение, которое последние пятнадцать лет дискредитирует саму идею государственного протекционизма. Однако здесь есть довольно простой выход – вкладывать в инфраструктуру, начиная от дорог и заканчивая тем, что можно назвать социальной инфраструктурой науки и образования. Для этого государству не нужно быть прогнозистом или провидцем.
***
При этом национальная социалистическая политика совсем не означает авторитарного политического устройства. Авторитаризм точно так же может быть связан с проведением либеральных реформ и шоковой терапией. В США возможно формирование нового типа лидерства, похожего, скорее, на плебисцитарную демократию, чем на авторитаризм в собственном смысле слова. Но это связано не с социально-экономической политикой, а с приходом к власти Барака Обамы.
У "азиатских тигров" и Китая, то есть стран, которые ассоциировались с авторитарной моделью капитализма, вектор развития, скорее всего, сдвинется в противоположную от авторитаризма сторону. Сжатие спроса западного рынка заставит антикризисный менеджмент этих стран ориентироваться на внутренний спрос, объективным следствием чего станет серьезная модернизация общества.
Кризис изменит и структуру западного общества. Продолжится размывание среднего класса, прежде всего в Европе, где он меньше закредитован, чем в США. Однако эта тенденция при новом президенте США останется во многом незамеченной. Обама – это фигура, которая будет прикрывать процесс размывания среднего класса, ведь у Америки не так много альтернатив сжатию внутреннего потребления.