За величественными кулисами смыслов

Приношение профессору филологии, известному более всего как стиховед – непростая задача: если обычно в юбилейных сборниках важнее всего тематическое единство, ритуально поддерживающее притязания школы, то стиховедение не образует никаких новых тем. Открытие смыслов, заложенных в поэтической традиции и ждущих внимательного читателя, способного к отысканию неожиданных параллелей, не воссоздает тематического репертуара литературы. Перед нами вовсе не «производство знания», как обычно принято в гуманитарных школах, а производство образцов. Всякий очередной опыт стиховедческого, историко-литературного или историко-культурного анализа, который мы находим в юбилейном сборнике –образец отыскания таких параллелей, которые не просто несомненны, но прямо отточены до блеска. Чтобы показать влияние средневековой аллегории на галантную лирику, «Памятника» Горация на позднего Мандельштама, метафизического стихотворчества на протестные стихи Огарёва, или гоголевского «Портрета» на сатиры Синявского, недостаточно просто видеть какое-то сходство деталей, выдающее большие пути перемещения художественных образов. Меньше всего статьи коллег А.А. Илюшина похожи на школьное нахождение главного источника, который как будто бы повлиял на все остальные источники благодаря масштабности образов или величию задним числом приписываемого ему замысла. Напротив, источник может только намекать на свое будущее раскрытие, быть скорее бутоном, чем непаханной землей, которую иные подслеповатые филологи принимают за само цветение смысла. Та культура различения, которая стоит за этими параллелями, за превращением иллюстративного материала в ключи к поэтическим текстам, а принципов оформления текста – в разгадку общего замысла автора, поучительна не только для филологов. Слишком часто мы принимаем за наш действительный эстетический опыт воспроизведение простой и накатанной ассоциации одного предмета с другим: скажем, элегии с грустью, понятой как серия печальных впечатлений, или оды с радостью, воспринятой как бравурный приказ. Такой мнимый эстетический опыт, вводя плакатное начало во внутреннюю речь, а не только в привычки социальных реакций, часто блокирует понимание интеллектуальных принципов большой поэзии. Плакат можно тиражировать, карикатуру перерисовывать, а ритмический эксперимент возможно лишь прочувствовать. Неслучаен интерес и А.А. Илюшина, и его поздравителей к величайшему поэту Данте Алигьери, к Ариосто, Державину, Батюшкову, Баратынскому – ко всей поэзии, в которой есть бунт внутренней речи поэта против условностей жанра. Именно так можно освободить эстетику: вернуть Анакреонту его лиру, проследить за восхождением Данте в небеса, а не только нисхождением в ад, и позволить ритму и композиции действовать в стихотворении с полной осмысленностью. – А. Марков.

Alexandro Ilušino septuagenario oblata [Юб.сб. к 70-летию проф. А.А.Илюшина]. / ред. М.Акимова. – М.: Новое издательство, 2011. – 324 с. – тир. не указан. – (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 8).

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67