Владимир Бибихин Внутренняя форма слова - СПб., "Наука", 2008. Серия "Слово о сущем". 420 с. ISBN: 978-5-02-026316-1
Если потребуется одним словом охарактеризовать деятельность В.В. Бибихина (1938-2004), то можно сказать, что он был виртуозом. Виртуоз - это тот, кто обладает virtus, то есть доблестью, добродетелью. Но латинское слово virtus означает и просто свойство, как например virtus herbae - целебное свойство травы. Воспоминание о силах природы не случайно: читая любую книгу Бибихина, видишь, как его мысль приходит в соприкосновение с простой данностью природы. Без начального переживания восторга и ужаса перед природой, без ощущения особой лёгкости, без прямого и честного соотнесения любого рассуждения с естественным течением мысли - не мыслимо ни одно построение Бибихина.
В.В. Бибихин начинал как теоретик языка. Он присоединился к традиции русской лингвистики, восходящей к А.А. Потебне. Это была не просто лингвистика, а "филология" в полном смысле слова, то есть мысль, "любящая слово" и бережно его исследующая. Слишком много было тогда вокруг идеологизированной мысли, не любящей слово и чинящей над ней прямое насилие. Собственно, программа советской философии и была программой постоянного насилия, уничтожающего не только историю, но и само лоно языка, в котором возрастает человек.
Как и многие другие мыслящие современники, В.В. Бибихин обратился сначала к опыту А.Ф. Лосева, последнему опыту живой мысли, которая пришла из прошлого и причудливым эхом раздавалась в немногих аудиториях и в глухом ожидании арбатских переулков. В мире, где жрецам советского Города Справедливости, установителям нового социального порядка, до всего было дело, голос А.Ф. Лосева звучал приглушённо, остерегаясь самого себя и ловя свой же боязливый отголосок. Странные системы контроля, "телефонное право", ломка человеческих судеб и осквернение смысла любого философского служения распространялись не только на центральные научные институции: они достигали и аспирантского семинара на дому, и педагогической лаборатории в институте-новостройке. А.Ф. Лосев предпринял одну странную попытку отвратить от себя гнёт всепроникающей власти, изобразив в своей "Эстетике Возрождения" всемогущую власть принцепсов как лукаво-соблазнительную, гнусную игру масок.
В.В. Бибихин, многолетний секретарь А.Ф. Лосева, испытал на себе, каково быть гражданином Города Справедливости. Не принятый на философский факультет за отсутствием достаточного количества комсомольских справок, отслуживший три года в армии, закончивший переводческое отделение Института иностранных языков и после соединявший в лабораториях клеммы приборов, он мог забыть о "всесильном и верном учении" только в тиши арбатского кабинета.
С самого начала своей философской деятельности В.В. Бибихин выступил против пути забвения - едва ли не магистрального пути европейской гуманитарной мысли со времён романтизма. Культура научного исследования, начиная с ??? в., требовала от учёного забывать обо всём, кроме своего предмета. Учёный-гуманитарий должен был мысленно переселяться в другие эпохи, забывая о своей и превращая свой письменный стол в алтарь исторического знания. В начале ?? в. в европейской гуманитарной культуре появились новые пути забвения - психологическое вчувствование, расчётливая критика языка, холодное остранение, декларации завершённости целых эпох. К этому же присоединился и распад в искусстве традиционных форм, за которым стояло желание навсегда забыться. В.В. Бибихин всем своим трудом, исследователя и переводчика, противостоял этим привычкам нового и новейшего времени, привычкам избалованных и расслабленных душ. Он напоминал своим собеседникам, как строго смотрит природа, как строго смотрит младенец, не упускающий ничего из виду и не отпускающий того, что постиг.
Долгое время В.В. Бибихин мог печатать только переводы. Им были переведены выступления Ф.-Г. Лорки, письма Франческо Петрарки, головокружительные рассуждения Николая Кузанского, и многие другие труды европейских мыслителей. Его переводы выделялись на фоне других работ, даже самых профессионально выполненных. Советская школа перевода, несмотря на все свои достижения, часто не справлялась с интеллектуальной литературой. Мыслители прошлого, вместо того, чтобы стать живыми собеседниками, становились статуарными "классиками". В русском переводе они изрекали чеканные формулы и разрозненные афоризмы.
В переводах Бибихина деятели прошлого вдруг заводили дружелюбный разговор с читателем. "Премудрость - дух человеколюбивый", - молвил восхищавшийся царём Соломоном александрийский грек, анонимный автор "Книги Премудрости Соломона". Эти слова как нельзя лучше подходят к тому методу перевода, который изобрёл Бибихин.
Мыслители прошлого в переводах Бибихина не замыкались в условностях своей культуры: смелая речь и точное словоупотребление раскрывали их для других эпох и культур. Они свидетельствовали друг перед другом о "событии мысли" (замечательный термин Бибихина), которое пережили.
Как-то Бибихин сказал, что поэт не любуется сказанными им словами, а в испуге отшатывается от них, как от электрического разряда. Это говорит о том, какую преобразовательную силу чувствовал Бибихин в каждом слове.
Диссертация В.В. Бибихина была посвящена языковому знаку, его семантическим возможностям. Часто лингвисты представляют языковые знаки по образцу дорожных знаков, загодя указывающих правильный путь к значениям. Но для Бибихина всякий знак оставляет в душе знание: его нельзя забыть, как можно забыть об остановках, которые ты проехал. Если человек будет воспринимать знак как простой указатель, то он ничего не заметит в мире, просто "проедет мимо" всех вещей.
Первые зацепки, удерживающие человека от такого пути в небытие, Бибихин находил в простой, обыденной речи. Но ещё больше его впечатляла речь младенцев: младенец не берёт язык как набитый рюкзак, из которого можно доставать вещи по своему усмотрению. Младенец, по наблюдению Бибихина, удивляется самому тому факту, что языком можно воспользоваться, что можно произнести слово, которое соотносится с вещами мира, является "мерой мира", по выражению Л. Витгенштейна.
Когда В.В. Бибихин получил возможность (в 1989 г.) читать лекции в Университете, первый курс, который был им прочитан, назывался "Мир". В этих лекциях он говорил, что слишком многие люди хотят что-то сделать с миром: улучшить его, преобразовать или просто очередной раз заявить о мировых проблемах. Но мир не позволяет ничего с собой "сделать": не потому, что он сложен или замкнут в себе, а потому что тот, кто решил с ним что-то сделать, уже лишил себя мира. Мира не будет ни в душе такого человека, ни перед его взором.
Следующие лекционные курсы были посвящены именно таким предметам, как "душа" и "взор". Многие современные исследователи культуры обходятся без этих категорий, объявляя их устаревшими и не вполне точными. Но Бибихин понимал, что разум без интуиции - это просто мёртвый слепок разума. Курс "Пора", посвящённый едва уловимому единству пространства и времени, которое звучит в русском слове "пора", восстанавливал смысл слова "душа". Только душа может удержать единство пространства и времени и удерживаться в нём, связывая разрозненные впечатления и оценки. А курс "Лес", в котором сравнивалось понятие "живое" в трудах Аристотеля и в естественных науках ?? века, позволил понять, что такое "взор". В этом курсе объяснялось, как нужно приглядываться к "лесу" (так Бибихин назвал, переведя слово materia, неисчислимость вещей), чтобы среди множества смятённых впечатлений не упустить живое.
Если кратко определять, чему противостоял подход Бибихина, то можно сказать, что он противостоял философскому импрессионизму: чрезмерному доверию своим впечатлениям и раз и навсегда отчеканенным выводам. Этот импрессионизм может принимать вид строгой научности, а может, напротив, вид вольных размышлений о первых попавшихся под руку предметах, размышлений, как говорил В.В. Бибихин, неправых и неаккуратных. Но одинокая и упорная работа Бибихина удерживала мыслящую речь от безответственного доверия своему предмету, которое в действительности оборачивается лобовым, катастрофическим столкновением с вещами. В.В. Бибихин учил обходиться с вещами так же бережно, как некогда Аристотель. Примером для него стал любимый им всю жизнь М. Хайдеггер, учивший в своих многочисленных трудах быть не только работником философии, но и её мужественным защитником.
Жизнь В.В. Бибихина была нелёгкой. Но его возлюбил дух Премудрости, дух человеколюбивый, милостивый, мастеровитый. Бибихин (упомянем биографическую подробность) сам построил дом для своей большой семьи и собрал автомобиль, всегда памятуя о Премудрости-Мастерице. Прожив жизнь философа, в вечности он обрёл себя мастером.