Учебник для неудачников

Олег Виноградов. Исповедь балетмейстера. - М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2007. - 336 с. 56 л. илл. - (Звезды балета).

Бывший руководитель балета Кировского (Мариинского) театра Олег Виноградов в предисловии к своим мемуарам назвал их "сумбурными записками". Это, конечно, не суровое самоосуждение, а род нормального авторского кокетства: какими же еще могут быть воспоминания творческого человека? Тем более что книга названа "Исповедь балетмейстера", а жанр исповеди предполагает субъективность и непоследовательность. Впрочем, сквозь извивы прихотливого, хотя в целом хронологически выстроенного повествования генеральная линия прослеживается вполне отчетливо. Это тема жизненного успеха.

Сегодня Виноградов живет в Америке, возглавляет балетную академию в Вашингтоне, руководит труппой в Корее и возобновляет свои старые спектакли всюду, в том числе и в России. Прожив много лет на Западе, он вполне принял правила игры: мерило любого успеха - его материальные приметы. Они поданы так, чтобы у читателя возникла мысль: "Как славно, что этот творец опровергает тезис "художник должен быть голодным". Для занимательности чтения такой подход тоже незаменим. Первая глава посвящена описанию дома и участка земли в Вирджинии, где Виноградов живет с молодой женой и маленьким сыном. Вторая - контрастно описывает нищее, но счастливое детство в Ленинграде и в эвакуации в годы войны. Между этими вехами Виноградов выстраивает линию по нарастающей, добавляя услады обильной личной жизни, о которой рассказано вполне откровенно.

Карьера Виноградова и впрямь была стремительной и успешной. Он начал заниматься балетом поздно, в тринадцать лет, а до того перепробовал пение в хоре и занятия живописью. Отъезд в Новосибирск после окончания Ленинградского хореографического училища оказался умным шагом: Виноградов в книге трезво оценивает себя, танцовщика средних способностей. В провинции выдвинуться было на порядок легче, а получить право на постановку - тем более. Первый шаг к успеху, балет "Золушка", который до сих пор кормит хореографа (на последней странице сказано о возобновлении балета в Москве в 2006 году), описан автором с гордостью.

Ретроградство советских чиновников от культуры частично обошло мемуариста стороной: много эпизодов книги посвящено описанию того, как министр Фурцева опекала и продвигала молодого, подающего надежды хореографа. Виноградов, как и Юрий Григорович, умел делать такие спектакли, чтобы не прослыть художественным ретроградом в среде либеральной интеллигенции и при этом радовать (или, по крайней мере, не сильно раздражать) власть имущих. Это было тем легче, чем меньше тогдашние балетные новаторы в СССР знали о современном танце Запада. Сегодняшний Виноградов, автор мемуаров, хорошо понимает, что лишь в рамках искусственной самодостаточности, созданной властями, порывы наших балетных "шестидесятников" могли считаться новым словом. Страницы, на которых автор описывает шок от знакомства советского балетного юноши с постановками мировых лидеров хореографии, - свидетельство на уровне ментальности. Достаточно вспомнить аналогичные процессы в живописи, "бульдозерные выставки" и попытки советских режиссеров вырваться из-под навязанного насильно диктата системы Станиславского, ставшей дубинкой идеологического подавления.

Компромисс, на который вынуждены были идти все не подпольные художники в СССР, разумеется, коснулся и Виноградова. Обстоятельства превратили мемуариста в главного "спеца" по современной теме в советском балете. Это сильно подняло его козыри. Балет - такое искусство, которому трудно напрямую сопрягаться со злобой дня. Но что было делать, если ЦК КПСС требовал от музыкальных театров выпускать балеты на современную тему, особенно к революционным датам? Виноградов с сарказмом описывает, как Юрия Григоровича, главу балета Большого театра, в очередной раз озадачили подобным приказом и как Григорович, не желавший этой работы, вышел из положения, позвонив Виноградову и пригласив его на постановку в столицу.

Эта книга - напоминание о перманентном сюрреализме советской жизни, о чем многие уже забыли или не хотят помнить. Страницы, на которых описывается виноградовский балет "Асель" по повести Чингиза Айтматова (из жизни киргизских шоферов), можно читать как учебник по творческо-социальной эквилибристике. Дорогого стоит одно только описание ГАБТовского худсовета с маститыми, включая Уланову и Лепешинскую, торопящихся обратно на дачи, откуда их заставили приехать для обсуждения "Асели". Автор убеждает читателей, что стихи и впрямь растут из сора: спектакль понравился не только конъюнктурщикам всех мастей, но стал законно дорог самому постановщику, использовавшему работу с лучшими танцовщиками страны для поисков нового для себя (и для советской эстетики) хореографического языка. Последовавшая за ним "Горянка" по поэме Расула Гамзатова в Кировском театре принесла автору не только Государственную премию, но и возможность с пользой для дела возглавить балет упомянутого театра на двадцать лет.

Виноградов отхватил свою долю дежурных обвинений в формализме, эротике и преклонении перед Западом: ярлыки такого сорта не получали разве что художники типа Налбандяна. И сотрудничество с полуопальным Юрием Любимовым в работе над балетом "Ярославна" даром мемуаристу не прошло: глава о совместной постановке спектакля по русским летописям читается как обвинение государственной глупости. Но ни один балет Виноградова не был запрещен. И его мелкие стычки с советской властью не сравнить с перманентной творческой драмой того же Любимова или часто упоминающегося на страницах мемуаров ленинградского балетмейстера Леонида Якобсона, заклеванного коммунистической "моралью".

Виноградов войдет в историю советского балета именно так, как он себя описывает, - умеренно прогрессивным творцом, который умел выруливать из тупиков идеологии к творчеству, привлек на советскую сцену западных хореографов и частично избавил наш балет от местечковых комплексов. При этом он почти не имел серьезных проблем вплоть до конца 90-х, когда на худрука Кировского балета завели уголовное дело по обвинению в получении взяток и чуть было не убили на пороге собственной квартиры. Версия тех событий, изложенная Виноградовым в оправдание себе и с намеком на вполне определенных злодеев, выживавших его из театра всеми способами, распространенными в угар перестройки - разве что утюг на живот не ставили! - читается как детектив. Но и тут все повернулось к лучшему. Уход из театра позволил сосредоточиться на иностранных проектах, подаренных мемуаристу (вкупе с роскошным домом и солидным окладом) совместными усилиями Церкви Муна и президента Джорджа Буша-старшего, приславшего Виноградову личное приглашение на работу в Америке. Так что не зря Виноградов написал мемуары состоявшегося человека. Гражданам, склонным к зависти, читать его книгу не стоит. А вот неудачникам настоятельно рекомендую. Как учебник жизни.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67