Через два года, когда ярмарка non-fiction соберется праздновать свой десятилетний юбилей, ей пора будет задуматься о появлении конкурента. И, возможно, самой спровоцировать его появление.
То, во что превращается ярмарка сегодня, - образец стандартного буржуазного вкуса. Здесь все на месте, все присутствуют или могли бы присутствовать, все достойно и даже мило. Устроена ярмарка куда удобнее для посетителей, чем ее старший брат - Московская международная на ВДНХ (официозно сокращенная до ММКВЯ). На Крымском валу меньше стендов, больше простора, огромная сопроводительная программа? Главное ее достоинство - на редкость приятная атмосфера, возможность на небольшом клочке пространства встретить тех, с кем не виделся ровно год, - все еще при ней.
Но, вглядевшись, обнаруживаешь, что принципы, на которых ярмарку основали и которые казались ее "святая святых", с годами сходят на нет. Организаторы словно почивают на лаврах, предпочитая инерцию первого успеха поискам новых форм.
Во-первых, это уже давно не только про non-fiction: вымысел, фантазии и просто рядовая беллетристика царят здесь на каждом шагу. Вал художественной литературы, отраженный и в расположении стендов, начинает подминать под себя литературу по гуманитарным наукам, которая поначалу чувствовала себя здесь хозяйкой.
Конечно, главные герои этого года - Чингиз Айтматов (после 15-летнего молчания выпустивший роман "Когда падают горы"), Том Стоппард и Дмитрий Липскеров - авторы далеко не последнего ряда. Но с таким же успехом они могли бы стать и героями осенней ММКВЯ. А вот герои Крымского вала по определению другие. В начале декабря в Москве по приглашению Французского культурного центра ждали Питера Слотердайка и Режиса Дебре, обещавших дискуссию на тему "Слепящий свет, гордыня и алчность". В последнюю минуту Слотердайк заболел, их визит перенесен на март. Но если бы он прошел сейчас, вне рамок non-fiction, это выглядело бы странно.
Реноме Айтматова как классика с годами не померкло, да и Акунин не худший автор на поле нынешней российской прозы. Тем более что интеллектуальный детектив по-прежнему востребован публикой - об этом говорит успех трех недавних новинок этого жанра на русском.
Во-первых, "Фантом-пресс" перевел "Призраков Бреслау" Марека Краевского, ретро-детектив об убийстве четырех матросов в 1919 году с богословским антуражем и обаятельным инспектором Моком. Во-вторых, "АСТ" продвинулось уже в Латинскую Америку в поисках качественных авторов криминальных событий и выпустило "Самозванцев" чилийца Сантьяго Гамбоа, интеллектуальный триллер, замешенный на истории древней китайской рукописи. С Поднебесной связана и новинка издательства Ольги Морозовой - профессиональный востоковед, выпускник ИСАА, выступающий под псевдонимом Мастер Чэнь, написал книгу о Китае VIII века "Любимая мартышка дома Тан". Получился целый букет развлекательных жанров, замешенных на точном знании предмета. Правда, предшествующий опыт издания "древневосточных детективов" натыкался в России на отсутствие достаточно подготовленной аудитории. Книги такого рода пользовались успехом у столь узкого круга ценителей японско-китайских реалий, что редко когда становились настоящими бестселлерами. Но права на "Любимую мартышку" уже проданы в 16 стран.
Главное же событие этого года в русской литературе - выход тома пьес Андрея Платонова "Ноев ковчег" (М., Вагриус, отв. редактор Елена Шубина) - осталось как-то незамеченным и критикой, и публикой. Хотя это первый сборник платоновской драматургии, включающий в себя и премьерную публикацию пьесы "Дураки на периферии" (в соавторстве с Борисом Пильняком, оспариваемом комментатором). Незаметно Платонов вырос в главного русского писателя ХХ века, оказавшись для потомков куда более продуктивным с точки зрения рождения новых смыслов, нежели Набоков и Шолохов, Пастернак и Газданов. Создав новый литературный язык, Платонов смог достичь фантастических глубин национального мышления в эпоху потрясений и сломов, проникнуть в такие его глубокие пещеры, куда не проникал никто ни до, ни после. Академическими темпами выходящее в ИРЛИ полное собрание его сочинений закончится явно не на наших глазах, так что любая публикация новых платоновских текстов - событие, с которым мало что сравнится.
Книге Платонова трудновато на ярмарке, где из репродукторов часами изливаются медоточивые списки награждаемых разными премиями (представить себе подобный диктат динамиков на западной ярмарке невозможно). Здесь хватает вещей, озабоченных внешним. Вот премия за лучший дизайн книги - ее присуждает группа популярных телеведущих и кинодив, возглавляемых альтистом Юрием Башметом. Статус Башмета сегодня, конечно, уже таков, что он в состоянии возглавить любую комиссию. Да и вообще все больше премий, в жюри которых входят не профессионалы, но шоумены, актеры и близкие к ним звезды, призванные привлечь внимание поклонников "7 дней". Такая жизнь премий отдает самопиаром, близким к профанации.
В целом же дополнительная программа мероприятий non-fiction отличается благонамеренной предсказуемостью. Самым ярким ее событием стало выступление Павла Пепперштейна, приглашенного издательством Ad Marginem для беседы на тему "Почему русские ездят в Гоа? Стратегии личного сопротивления в эпоху глобализма". Это была, пожалуй, единственная актуально сформулированная тема на ярмарке. Вместе с презентацией тома Валерия Подороги "Мимеcис" (к 60-летию выдающегося философа даже вышел специальный номер "Синего дивана", самого необычного по замыслу нашего "умного" журнала). Не маловато ли для форума, недавно еще гордившегося интеллектуальностью?
К счастью, многочисленны и те, чьи труды оправдывают существование non-fiction, хотя выросшая в этом году на треть арендная плата поставила под вопрос участие многих в ярмарке следующего года.
Не всем удалось получить тиражи прямо к открытию. Так, Издательская программа Интерроса представила лишь сигнал своего нового мегапроекта "1917 год", солидно выглядящей хроники самого нелепого в истории России года. Политика здесь перемешана с культурой, манифесты с театральными рецензиями, вполне адекватно отражая правду истории.
По-прежнему рынку катастрофически не хватает переводов свежих книг, хотя зарубежные серии переводятся неплохо. Например, екатеринбургская "У-фактория" продолжает серию "Великие цивилизации", подготовленную авторами школы "Анналов" и изданную в середине 80-х парижским Arthaud. В последнее время здесь появились фундаментальные труды Жана Делюмо "Цивилизация Возрождения", Доминик и Жанин Сурделей "Цивилизация классического ислама"", а также "Японская цивилизация" Вадима и Даниэля Елисееффых. Книги снабжены подробными "Справочными индексами", выглядящими как мини-энциклопедии, и всем им недостает именного указателя.
Отсутствует такой указатель и в сборнике "На перекрестке цивилизаций" издательства "Весь мир", посвященном культуре Византии и Османской империи. Сборник, составленный из работ Поля Лемерля и Димитриса Кицикиса, объединил две совершенно разные книги, вышедшие в свое время в карманной серии парижского PUF. "Весь мир" начинал издавать эту лаконичную и содержательную серию на русском под маркой "Весь мир знаний" - тоже в карманном варианте, но в переплете, а не обложках, как это было в оригинале. В России серия странным образом не пошла. Вовремя продалась лишь одна книжка - та, что посвящена семиотике. Но стоило сменить формат, как продажи улучшились.
Хотя это все книги французских издательств, выходили они без помощи программы французского МИДа "Пушкин". Это кажется удивительным - в рамках "Пушкина" каждый год публикуются десятки названий. Французы, получившие в этом году отдельный стенд, поддержали выход таких книг, как "На краю политического" Жака Рансьера (М.: Праксис), "В глубь фантастического" Роже Кайуа (Спб.: изд. Ивана Лимбаха) и фундаментальный труд Роже Шартье "Письменная культура и общество" (М.: Новое издательство) в отточенном, как всегда, дизайне Анатолия Гусева. Французов озаботил и Маркс, практически забытый у нас общественной мыслью. В 2006-м на русском появились "За Маркса" Луи Альтюссера (М.: Праксис), а также две работы Жака Деррида - "Маркс и сыновья" и "Призраки Маркса" (обе - М.: Logos-altera, Ecce homo).
Иностранцы в этом году занимают особое место на non-fiction; 16 стран, которые представляют 240 участников, - это уже не детский сад. Норвежцы презентировали немало книг, включая уникальный том "Пер Гюнта" (М.: ОГИ), куда вошли сразу четыре версии переводов на русский главной пьесы Ибсена, а также посвященные ей статьи.
Венгры, проводившие в прошлом году дни своей культуры в России, предлагают теперь пожинать плоды праздника. Венгров наконец-то стали издавать у нас много, но в главных героях неизбежно ходит философ Дердь Лукач. По-русски его печатают и как Георга фон Лукача, поскольку был он двуязычен. Именно "фону" принадлежит книга "Душа и формы", посвященная Новалису и Кьеркегору, Стефану Георгу и Теодору Шторму. (Пусть читателя не смущает "фоновая" разница в написании имени: до падения австро-венгерской монархии Лукач лояльно относился к собственному дворянству, и потому сохранилась обложка оригинала).
Позже с ним случился марксистский переворот - этому важнейшему факту его биографии посвящен сборник "Политические тексты", вышедший в изящной серии Bibliotheca hungarica (М., "Три квадрата"). Собранные здесь тексты относятся к перелому 1910-1920 годов, когда Лукач не только теоретически, но и практически обосновывал проблему выбора. Его собственный выбор в пользу марксизма по-прежнему раздражает многих интеллектуалов, что видно и в переведенном с венгерского послесловии Яноша Киша. Лукач стал уже и героем театра: в сборник венгерской драматургии "Мавзолей" (М., "Три квадрата") включена пьеса Иштвана Эрши "Интервью". Она создана якобы на основе магнитофонных записей последних бесед со смертельно больным Лукачем, когда философ уже не мог толком-то и разговаривать. Интервьюеры скорее не вопрошают, но навязывают умирающему собственные интерпретации его жизни и идей.
История не отпускает. Дневники, исследования или научные труды - всюду ищутся споры будущего. Увлекательной может оказаться и книга военнопленного, тем более если это военнопленный немец, сидевший в советских лагерях после Второй мировой войны. "Вынужденная посадка" Клауса Фритцше (М.: изд. им. Сабашниковых) рассказывает о том странном смешении человеческого и бесчеловечного в жизни арестанта и лагерника, что моделирует, видимо, всю природу нашего существования. Самое неожиданное от книги впечатление - чувство глубокой симпатии, если даже не любви, автора к народу страны-победителя.
"Исторические очерки" Александра Кизеветтера (М.: Территория будущего) впервые в нашей стране собрали под одной обложкой работы выдающегося ученого, посвященные истории политических идей в России, школе и русскому городу XVIII века, а также таким ключевым фигурам XIX столетия, как Аракчеев, Александр I и Николай I.
Фламандец Эммануэль Вагеманс изучил столь локальную, казалось бы, тему, как "Петр Великий в Бельгии" (Спб.: Гиперион). Но раньше о посещении Петром т.н. Австрийских Нидерландов не писали совсем. И уж откровенно актуальным выглядит "Восточный вопрос в историософской концепции К.Н.Леонтьева" К.Жукова (Спб.: Алетейя): о Востоке когда ни напишешь, все на века. Питерцы вообще традиционно сильны: научное издательство Дмитрия Буланина за 14 лет работы опубликовало более 650 книг! Среди последних новинок - очаровательные "Витражи Санкт-Петербурга" Татьяны Княжицкой о дореволюционной эстетике. В городе, который вскоре погребет под собой башня "Газпрома", еще остались адреса, по которым хочется пройтись. Напоследок.