Некошерная "Этика" Алена Бадью

Ален Бадью. Этика: Очерк о сознании Зла / пер. с франц. В.Е.Лапицкого. - СПб., Machina, 2006.

Изданный в январе этого года в издательстве "Machina" перевод книги крупнейшего современного философа Алена Бадью "Этика: очерк о сознании зла" был встречен публикой с энтузиазмом, какой редко встретишь в случае произведений высокой философской кухни. А ведь Бадью - один из наиболее сложных теоретиков, наследник Хайдеггера и Платона, сумевший закрыть онтологию благодаря теории множеств и развивший логику события до невиданных ранее высот. Кажется, что внимание к "Этике" связано не столько, впрочем, с самим Бадью, сколько с ощущением чего-то нового. Фетиши интеллигентского сознания - "Другой", "жизнь после Освенцима", защита угнетенных меньшинств, различие, Левинас, ГУЛАГ - все это ставится Бадью под весьма жирный знак вопроса. Современная конструкция этики и этического как такового, по Бадью, предполагает зависимость от Зла, которое понимается в качестве содержательно неэксплицируемого понятия, по отношению к которому и задается современное мерило нравственного. Иначе говоря, быть добрым значит не допускать зла. "Сделать все, чтобы это не повторилось". Эта нигилистская концепция (поскольку она отрицает классический платоновский вопрос о "благе") ни в коей мере не устраивает Бадью. Ей он противопоставляет свою позитивную теорию субъекта и события, моделью для которой, как известно, было его исследование обращения св. Павла в христианство. Универсализм и субъектность - вот основы новой старой этики. Она носит не секуритарный, защитительный, а, можно сказать, проектный характер. Ее девизом может стать знаменитое высказывание Лакана "Don't give up on your desires".

Правда, с теоретическими трактатами по этике всегда проблема в том, как их осуществить, скажем так, на практике. Например, что значит "Не отказывайтесь от своих желаний"? Не всех же желаний? И что значит требование субъектности? Не всем же становиться Павлами! Для ответа на эти вопросы полезно обратиться к другому, более эмпирическому тексту Бадью, страсти по которому разгорелись ровно год назад, а именно к книге "Значения слова "еврей"", изданной в коллекции "Lignes" в ноябре 2005 года, то есть более чем через два года после французского издания "Этики". Собственно, сама по себе трактовка щекотливого "еврейского вопроса"

(вспомнить хотя бы Сартра или книгу Лиотара об отношении Хайдеггера к евреям) всегда грозит тем, что выводы теоретического характера легко натыкаются на реальность, в которой речь идет о жизни и смерти. Бадью, следуя своей общей линии движения, разбирает проблему самого именования "евреем" и значимости такого именования - политической и этической - после провозглашения универсализма и после Холокоста. Позитивная этика в действии - что это, уж не антисемитизм ли?

Реакции на "иудаистику" Бадью демонстрируют степень раскаленности контекста, и, по сути, они более показательны, чем тезисы самого Бадью. 23 ноября 2005 года в "Le Monde" выходит обширная рецензия ("Имя "евреев" по Бадью") известного философа Фредерика Нефа (Frederic Nef), который подвергает Бадью уничтожающей критике. По мнению Нефа, все рассуждение Бадью строится на софизме, поскольку он исследует то, что "значит "еврей" для Гитлера и что означает "еврей" после Гитлера". То есть, поскольку нацисты убивают евреев как евреев (а не просто "до кучи"), "еврей" становится "нацистским" именем, "нацистским предикатом", заимствуя все свое значение именно из факта экстерминации. Поэтому единственное использование этого имени - это использование, постоянно возвращающееся к "жертвенной сакрализации" и извлекающее из нее прибыль и политические следствия. Поэтому-то, как подчеркивает Неф, для Бадью Израиль - это антисемитское государство, уничтожение которого должно восстановить "настоящего еврея" - например, еврея-революционера. Таким образом, для Бадью современная политика Израиля является политикой наследования нацизму, поскольку, как формулирует Неф, "еврей стал евреем благодаря Гитлеру, ведь Гитлер - это политика, это революционер, пусть и сбившийся с пути". Естественно, "этика Бадью", представленная в форме воинствующего антисемитизма, способна стать бомбой в перегретой атмосфере палестино-израильского конфликта, на что прямо указывают критики.

Вслед за Нефом, подчеркивающим, что вся диалектика Бадью не более чем диалектика трех форм антисемитизма (христианского, универсалистского (светского) и мусульманского), выстроилась целая очередь гневных читателей и писателей. Так, в статье "Универсальное - преимущества и тупики" от 23 декабря 2005 года (Le Monde) Роже-Поль Друа (Roger-Pol Droit) атакует главную опорную конструкцию Бадью - его универсализм. Универсализм не может быть никаким кроме негативного. Он требует стирания культуры, территории, религии еврея в пользу того, что прославляет Бадью в качестве "еврея, отказавшегося быть таковым". В пользу св. Павла или его друзей-маоистов. По замечанию Друа, республиканский универсализм на деле оборачивается культурной политикой воздержания от решения тех радикальных вопросов, которые задает нам мир. Например, решение Бадью, предполагающее, что не должно быть ни палестинцев, ни евреев, очевидным образом так и останется в голове мыслителя.

Нешуточные баталии в "Le Monde" принудили редакцию дать слово "адвокатам" Бадью. 27 января философ Дэниель Бенсаид (Daniel Bensaid) публикует текст "Бадью и инквизиторы", в котором заявляет, что противники Бадью разыграли настоящую истерику, способную у неподготовленного читателя вызвать впечатление, будто книгу нужно просто-напросто запретить. Между тем, по мнению Бенсаида, логика Бадью вполне могла разделяться и таким бесспорным теоретиком Шоа, как Ханна Арендт, утверждавшей, что после нацистского геноцида утверждение себя в качестве еврея имплицитно содержит опасность позы, которая заталкивает еврея в гитлеровскую логико-семантическую ловушку. Главное же - все критики Бадью намеренно не различают критику политики Израильского государства и антисемитизм.

Впрочем, реплика Бенсаида осталась в меньшинстве. Скорее, господствующим (особенно на сегодняшний день) можно считать версию, высказанную представителем французского иудаизма в статье "Ален Бадью и евреи: вздорное высокомерие". Мейр Вайнтратер (Meir Waintrater) всесторонне раскрывает антисемитскую сущность Бадью. Из наиболее ярких высказываний критика: "Проблема состоит в неимоверной заносчивости, которая позволяет месье Бадью... постановить, что евреи - прежде всего израильские, но не только - должны быть лишены права пользования этим термином"; "Бадью любит еврея ровно в той мере, в какой тот перестал быть реальным евреем, то есть человеком, способным поддерживать и передавать - захоти он того - культуру, с азами которой Бадью явно не знаком"; "Бадью зол не на реального еврея (как если бы он ссылался на то, что делает (или якобы делает) Еврейское государство), он атакует само Еврейское государство, потому что терпеть не может реального еврея". Бадью и его соавтор, Сесиль Винтер (Cecile Winter), не только антисемиты, но и негационисты (поскольку они, не отрицая факта Холокоста, отрицают его значение). Короче говоря, приговор вынесен, осталось только привести его в исполнение.

Итак, "Значения слова "еврей", несомненно, вариант приложения "Этики" Бадью. Однако приложение это выполнено в тех условиях, когда на сам факт реализации этической теории накладывается запрет. То есть, вероятно, самое неудачное приложение (вопрос в том, могло ли оно сохранить свой наглядный характер в каком-то другом случае). За год после выхода "Значения слова..." значимость государства Израиль для выживания еврейского народа окончательно превратилась в бесспорную аксиому, и потому все тонкие различия Бадью оказались неуместными, оскорбительными и почти преступными. Другой, более сложный вопрос - единственное ли это "приложение"? Способен ли последователь или читатель Бадью найти какой-то иной экземплярный случай позитивной этики? Или же этот пример должен быть обязательно "на пределе", то есть на лезвии ножа? Нужен ли событию и его субъекту непременный ореол скандальности? И, что еще более интересно, не оказывается ли сам Бадью в западне? Выводя этику из-под зависимости неопределимому Злу (Шоа), разве он не попадает теперь уже в потенцированную зависимость - зависимость от самой задачи стать позитивным и свободным (если не сказать конструктивным)?

И еще один вопрос. Если на минуту предположить, что популярность "Этики" у русского читателя обоснована имеющимися в ней предпосылками для развитого антисемитизма, значит ли это, что русские антисемиты стали покупать книги? Или все русские читатели, когда читают, становятся антисемитами? Может быть, имплицитный русский читатель уже антисемит? И, что самое страшное, неужели отечественные читатели-антисемиты столь проницательны, что могут восстановить текст философа по его обломкам, вспомнить о непрочитанном "Значении слово "еврей", имея на руках лишь теоретическое введение? Если так, то остается им только поаплодировать.

Алексей Дванов

(с) Политцензура

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67