Н.Е. Мазалова. Этнографические аспекты изучения личности «знающего» (XIX-начало XXI в.). – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2011. – 304 с.
Монография Наталии Мазаловой одновременно обладает достоинствами компендиума и актуального исследования. С одной стороны, здесь систематизированы сведения по всем категориям «знающих» в русской традиционной культуре, что дает возможность несведущему читателю приобщиться к азам. С другой стороны, хронологические рамки исследования позволяют составить представление о тех изменениях, которые претерпела эта традиция за последние двести лет.
Прибегая к разным типам источников, Мазалова создает обобщенный портрет для каждой разновидности магического специалиста (колдун, знахарь, повитуха и т.д.), который включает стереотипные представления о природе его дара и характере способностей, перечень магических и социальных функций.
Первоначально автор пытается выявить принципы, лежащие в основе народной классификации «знающих». Ключевых параметра здесь два: уровень силы «знающего» и характер его взаимоотношений с тем сообществом, к которому он принадлежит.
Самыми сильными магическими специалистами считались «самородки», меньшим был авторитет тех, кто приобрел свои способности благодаря посвящению и изучению заклинаний.
Если знахари и повитухи считались опорой коллектива, то к помощи колдуна прибегали, когда требовалось посредничество для общения с нечистой силой, чтобы ее нейтрализовать (снятие порчи, изгнание бесов и т.п.) или, наоборот, ею воспользоваться (поиск пропавших и пропажи).
В деревенском сообществе колдун считался неизбежным злом, этаким штатным изгоем, который, оставаясь без работы, может только вредить односельчанам, понуждаемый к этому собственными чертями-помощниками.
Книга Мазаловой позволяет увидеть личность «знающего» в двух измерениях: мифологическом (то, что из поколения в поколение было принято рассказывать о магическом специалисте) и житейском (более или менее достоверные биографии конкретных колдунов и знахарей).
В последнем случае мы нередко сталкиваемся с историями альтернативной социализации, скажем, холостяк или старая дева обращают свои неудачи в авторитет, стараясь соответствовать предлагаемому традицией образу «знающего».
Устроен это образ, как показывает Мазалова, несколько сложнее, чем кажется. В языческие времена (этой теме посвящены, пожалуй, самые захватывающие страницы книги) «колдун» или «знахарь» сопровождал носителя традиции в переломные моменты жизни, отвечая за успешность обрядов перехода.
Именно этим объясняет автор устойчивость и популярность рассказов об испорченной свадьбе, в которых гости превращаются в волков, невеста лишается рассудка, а жениха поражает жестокая и коварная «невстаниха».
После крещения Руси фигура «знающего» постепенно уступает место фигуре священника. Однако, как показывает исследовательница, было бы в высшей степени неправильно рассматривать взаимоотношения христианства и пережитков язычества как окончательное и безоговорочное вытеснения одного другим.
Когда после революции роль церкви в деревенской жизни практически сошла на нет, позиции знахарей и колдунов существенно усилились. Что же касается «духовного возрождения» России, которое последовало за демонтажем социализма, то оно пока не переломило ситуацию в корне. Чтобы ни говорили современные знахари о спасительной силе христианской веры, со святыми заступниками они обращаются примерно так же, как некогда колдуны - с чертями-помощниками.
Так что даже в начале XXI века народная традиция еще может преподносить сюрпризы тем, кто слишком торопится ее хоронить. - В. Костырко