Блондинка против фашизма

В Москве, в ЦДХ, открылось главное книжное событие года - ярмарка non-fiction.

Одновременно с книжной ярмаркой стартовал Фестиваль израильской и еврейской книги, к этой ярмарке приуроченный. По такому поводу в Москве высадился немаленький десант израильских писателей, критиков, переводчиков (с иврита и обратно) и даже музыкантов. Длиться фестиваль будет на один день меньше, чем сама non-fiction, - в субботу у еврейской книги и ее друзей выходной. За это время планируется... Впрочем, чтобы не пересказывать фестивальные анонсы, предоставим слово куратору этого действа Юрию Сорочкину, который большему числу людей известен как литератор Станислав Львовский:

- Программа "Эшколь" попечением фонда "Ави-Хай" представляет Израиль в качестве почетного гостя ярмарки. Кажется, это первый раз за всю историю ярмарки, когда презентацией страны-гостя занимается не посольство. Все это называется Фестиваль израильской и еврейской книги, потому что мы представляем не только израильские книжки, но и издания, вышедшие в Штатах, Польше, Германии, Франции, Украине, Латинской Америке. Книжки самые разные, какие-то более интеллектуальные, какие-то менее: пособия по кулинарии, альбомы по искусству, религиозная литература, философия, романы. За 4 дня мы планируем провести 16 мероприятий, часть здесь, в ЦДХ, часть на других площадках, где потише. Это и дискуссии, и чтения, и кулинарное шоу, и детский утренник, и концерт группы "Билуим".

Самая общая задача - расширить представление московской публики об израильской культуре. Задачи более частные - привезти Меира Шалева, которого здесь знают и любят, привезти Алону Кимхи, которую здесь пока не знают и не любят, но обязательно узнают и полюбят. Мы хотели привезти Александра Бараша и Леонида Шваба, прекрасных поэтов, которые редко выступают в Москве. Мы хотели привезти Светлану Шенбрунн, у которой скоро выходит новый роман. Еще два мероприятия мы организуем совместно с НЛО: это дискуссия о "новой прозе" и дискуссия о русскоязычной поэзии Израиля. Первое из этих мероприятий посвящено памяти Александра Гольдштейна - очень значительной фигуры, нуждающейся в осмыслении, в рефлексии.

Понятно, что после всего услышанного возникло желание осторожно поинтересоваться, в самом ли деле современная израильская литература так хороша, что пресыщенная московская публика должна уделять ей время и внимание:

- Представим себе, что речь не об Израиле, к которому, понятно, отношение у российской интеллигенции особое, а просто о среднеевропейской стране с таким же набором писателей, - заслуживала бы она такого подробного знакомства?

Но Юрий-Станислав на нехитрую провокацию не поддался и убедительно и с примерами доказал - заслуживала бы, и даже гораздо большего:

- Вот, скажем, Этгар Керет, которого в России вроде как более или менее знают, здесь даже вышли две его книжки. Но на самом-то деле в международном контексте он мегазвезда. Он участвует во всех крупных книжных ярмарках, его издают на десятках языков огромными тиражами. То же самое происходит с Шалевом, то же самое с Кимхи, которая переведена на 22 языка и на ура идет в Штатах, где рынок переводной литературы вообще очень невелик, потому что американцы читают преимущественно своих писателей. А в России все эти люди известны гораздо меньше, чем в других странах, и меньше, чем они того, на мой взгляд, заслуживают.

Ведь это только кажется, что израильская литература равна литературе какой-нибудь условной среднеевропейской страны. На самом деле она сейчас на большом подъеме, и это понятно: Израиль находится в месте тектонического разлома, там, где теперь, буквально в данный момент, сдвигаются тектонические плиты, - и это, конечно, порождает культуру очень интересную.

Надо сказать, сами израильтяне выглядели куда менее убежденными в том, что их литература переживает такой уж расцвет. На открывавшей израильскую программу пресс-конференции критик и переводчик (с китайского и английского) Дан Даор сетовал, что Израиль - страна средиземноморской кухни, но европейской культуры - превращается в провинцию англоязычного мира. Из 2 млн. израильских читателей, по сведениям Даора, адекватно понять прочитанное могут не более 600-700 тыс. (статистика, по-моему, далеко не столь печальная, как представляется израильскому коллеге). Вся надежда, продолжал Даор, была на русскую алию, но русские нас, израильтян, за людей не считают, мы для них слишком примитивны.

Попутно Даор совершил любопытный историко-литературный экскурс. Повторив общеизвестное утверждение, что новая израильская литература формировалась под определяющим влиянием русской, он заметил, что жанровая система ивритской словесности так и застыла в первозданном виде, и если в России фантастики и фэнтези теперь некоторый даже переизбыток, то в Израиле ни того, ни другого до сих пор не появилось (скорбь коллеги, признаться, и на этот раз разделить трудно, они еще докличутся своего Лукьяненко).

Далее все шло по плану. Алона Кимхи, не соглашаясь с Даором, сетовала, что Израиль, напротив, страна слишком восточная, и выражала надежду, что "русское цунами" изменит эту картину. Меир Шалев благодарил русских читателей и привычно шутил о стране, в которой два миллиона читателей и три - писателей. Обаятельнейший полиглот Рои Хен признавался в любви к русскому языку вообще и к букве "ы" в особенности. Александр Бараш рассказывал анекдоты, а Светлана Шенбрунн поведала о своей родственнице, репатриантке из Марокко, которая зауважала Шенбрунн, узнав, что та знакома с ее любимым писателем Войновичем. Светлана Шенбрунн и стала следующим собеседником РЖ.

РЖ: Ваше выступление на пресс-конференции прозвучало несколько контрастно на общем фоне, в частности, на фоне Дана Даора, который, не произнося слова "кризис" по отношению к израильской культуре, все же его явно подразумевал. Вы же сказали, что в Израиле есть немало прекрасных авторов, которых имеет смысл представлять иноязычным читателям. Кого вы имели в виду?

С.Ш.:Первым крупным произведением, которое я перевела с иврита на русский, был роман всемирно известного израильского прозаика Амоса Оза "Поздняя любовь". И, переводя, я влюбилась и в героя, и в самого автора. Так что номер первый - это, конечно Оз, очень европейский писатель и очень значительный.

Кто еще? Существует замечательный писатель Аарон Аппельфельд, все творчество которого посвящено Катастрофе. В 2006 году вышел сборник израильских новелл в моем переводе - там есть его рассказ. Его я тоже всем рекомендую.

Сейчас я перевожу роман Давида Гроссмана "Смотри статью "любовь", который переведен на 40 языков и получил около 20 престижных премий в разных странах.

Так что просто смешно говорить о каком-то кризисе. Есть множество прекрасных писателей, всех не перечислишь. И обязательно нужно знакомить с ивритской литературой российского читателя - он очень квалифицированный, интересующийся, он может оценить уровень этих вещей, этих авторов. И мы в меру своих слабых сил стараемся это делать.

Автору своего любимого романа "Розы и хризантемы" я не мог не поверить: сказано, нет кризиса - значит, его и в самом деле нет. Но на вечернем круглом столе, специально посвященном состоянию современной израильской литературы, все участники дружно убеждали меня в обратном. Особенно старалась Алона Кимхи (та самая блондинка, переведенная на 22 языка, кинозвезда в прошлом и жена рок-звезды в настоящем - по-видимому, это и называется "роковая блондинка"). Она еще на церемонии открытия сообщила, что приехала, дабы излечить российских евреев от антиарабской паранойи, а круглый стол и вовсе превратила в сплошной сеанс терапии. Суть ее трехъязычного (иврито-англо-русского) выступления сводилась к тому, что Израиль - это фашистская страна, притворяющаяся нормальным европейским государством, а израильские писатели - это оборотни, прикидывающиеся, что пишут обычную литературу о любви и печали. А на самом деле, видимо, думающие, как бы изловить очередного христианского (вариант: арабского) младенца на завтрак.

Мужчины - Дан Даор и библеист Джеймс Кугель - во время блондинкиного монолога джентльменисто кивали, а по окончании тоже высказались в том смысле, что ничего хорошего от израильской литературы ждать не приходится, да и вообще, есть ли она? И только Рои Хен, выслушав коллег, удивленно заметил: "Я чувствую, что не имею права на существование". Под конец, впрочем, явно не ожидавший такого развития событий модератор попросил участников сказать пару добрых слов о родной словесности, после чего Кугель все же расщедрился на похвалы Шалеву, в романах которого, по его словам, чувствуется запах сена, а Кимхи одобрила молодую израильскую прозу - естественно, за то, что в ней сеном не пахнет.

В последней надежде разобраться, есть кризис или его таки нет, я обратился к Дану Даору:

РЖ:Вы сказали, что французу нет необходимости читать современную израильскую прозу. Полагаю, это распространяется и на русских читателей. Но почему? В чем, по-вашему, причина этого?

Д.Д.:Наша литература имеет локальный интерес. Скажем, если вы не читали Толстого или Достоевского, то не можете считаться образованным человеком. Вот такого рода "обязательных" произведений в Израиле практически не появлялось. Израильтяне интересуются сами собой, и это прекрасно. Но наши проблемы не так уж важны для всех остальных. Крупнейшие американские писатели современности, такие как Томас Корагессан Бойл или Дон Делилло, пишут о том, что волнует каждого человека в современном мире, поднимают проблемы, равно важные для людей из самых разных стран. В израильской литературе сегодня я знаю только одного писателя такого рода, это Дан Цалка, но он скорее исключение. Вот Цалка - писатель универсальный. Все остальные - пусть по таланту они даже сравнимы с теми же Бойлом или Делилло, как Меир Шалев, действительно хороший прозаик, или Амос Оз, которого многие находят очень интересным, - слишком погружены в проблемы национальной идентификации или арабо-еврейских отношений - то есть в те вопросы, которые волнуют нас, но вовсе не должны волновать иноязычных читателей.

Как говорится, позвольте на этой оптимистической ноте...

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67