Ощущение того, что старые неолиберальные догмы полностью дискредитированы, убедило многих, что новое демократическое руководство США отвергнет политику рыночного фундаментализма, которая господствовала с конца 1980-х гг. Один из важнейших вопросов заключается в том, сколь решительным и явным будет подобный разрыв с неолиберализмом. Другой важнейший вопрос касается самой сути капитализма. Будут ли правительственные ресурсы, вмешательство и контроль использоваться просто для стабилизации капитализма, после чего управление опять перейдет к корпоративным элитам? Или мы движемся к тому, чтобы увидеть второе издание кейнсианского капитализма, когда государство и корпоративные элиты вместе с трудящимися выработают план партнерства, основанный на индустриальной политике, росте и высоких зарплатах (хотя бы, на этот раз, и в экологическом измерении)? В реформировании системы глобального капитализма имеются границы, но никогда за всю вторую половину прошлого века эти границы не казались столь неопределенными.
Президент Франции Николя Саркози уже наметил одну позицию. Провозгласив, что «капитализм, организованный по принципу laissez-faire (невмешательства), приказал долго жить», он сформулировал стратегию инвестиций (20 миллиардов евро) в развитие технологических инноваций, поддержку французской высокотехнологичной индустрии и сохранение рабочих мест. «В тот день, когда мы не сможем строить поезда, корабли, автомобили, что тогда останется от французской экономики? — задает он риторический вопрос. — Только воспоминания. Я не допущу, чтобы Франция стала туристическим заповедником».
Новое национальное кейнсианство, сообразующееся с линией Саркози, не является тем не менее единственной альтернативой, доступной глобальным элитам. Нуждаясь в легитимации для продвижения своих интересов во всех уголках планеты, западные элиты могут найти более привлекательный вариант — гибрид европейской социал-демократии и социального либерализма «нового курса», который можно было бы назвать «глобальной социал-демократией».
Еще до того как финансовый кризис вошел в полную силу, сторонники глобальной социал-демократии уже предлагали ее как альтернативу неолиберальной глобализации — в ответ на напряженность, которую та породила. Одним из тех, кто персонально ассоциируется с глобальной социал-демократией, является британский премьер-министр Гордон Браун, первым из европейских лидеров отреагировавший на финансовую катастрофу частичной национализацией банков. Заслуживший всеобщее признание как крестный отец проводившейся в Соединенном Королевстве кампании «Сделаем бедность историей», Браун предложил «капиталистический альянс» между рынком и государственными институтами, который мог бы воспроизвести в глобальном масштабе то, что Франклин Рузвельт сделал для национальной экономики: «сохранить выгоды рынка при смягчении его крайностей». И здесь, считает Браун, требуется система, «которая удержит все выгоды рынка и финансовых потоков, минимизирует риск нарушений, максимизирует возможности для всех и воодушевит наиболее уязвимых — короче говоря, нужно восстановление в международной экономике принципов общественной пользы и высоких идеалов».
По ходу формирования дискурса глобальной социал-демократии к Брауну присоединилась весьма разнородная группа, в которую, помимо прочих, входили экономист Джеффри Сакс, Джордж Сорос, бывший генсек ООН Кофи Аннан, социолог Дэвид Хелд, нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц и даже Билл Гейтс. Конечно, в позициях этих людей имеется множество различий и нюансов, но суть их взглядов сводится к одному: следует произвести реформирование социального порядка и дать второе дыхание идеологическому консенсусу относительно глобального капитализма.
Среди основных принципов, которых придерживаются сторонники глобальной социал-демократии можно указать следующие:
• Глобализация по существу благотворна для мира; неолибералы просто провалили работу по управлению ею и по продаже ее публике.
• Необходимо срочно спасать глобализацию от неолибералов, поскольку глобализация обратима и, возможно, что на самом деле она уже начала поворачиваться вспять.
• Экономическое развитие и справедливость могут вступать в конфликт, и в этом случае приоритет необходимо отдавать справедливости.
• Свободная торговля в долгосрочной перспективе может быть не такой уж благотворной и оставлять большинство в бедности; поэтому важно, чтобы торговые соглашения были подчинены социальным и экологическим условиям. Односторонности следует избегать; в то же время должна быть предпринята реформа многосторонних институций и соглашений — процесс, который может включать денонсацию или нейтрализацию некоторых из них (например, Соглашения ВТО по торговым аспектам прав на интеллектуальную собственность).
• Глобальная социальная интеграция (или ослабление неравенства между странами и внутри них) должна сопутствовать глобальной рыночной интеграции.
• Глобальный долг развивающихся стран должен быть списан полностью или существенно сокращен, чтобы сэкономленные средства можно было использовать для стимулирования локальных экономик, содействуя глобальному экономическому восстановлению.
• Бедность и разрушение окружающей среды стали настолько серьезной проблемой, что в рамках «Целей развития тысячелетия» Север должен запустить масштабную программу помощи, или «План Маршалла» для Юга.
• Следует начать «вторую зеленую революцию», особенно в Африке, посредством введения в широкий обиход генетически измененных сельскохозяйственных культур.
• Следует произвести значительные инвестиции в то, чтобы направить глобальную экономику по пути большего благоприятствования экологии («зеленое кейнсианство», или «зеленый капитализм»).
• Военные акции для решения проблем должны уступить место дипломатии и «мягкой силе», хотя и следует предпринимать гуманитарные военные вмешательства в ситуациях, когда имеет место геноцид. Глобальная социал-демократия не привлекла пока большого критического внимания, вероятно, потому, что многие прогрессисты продолжают вести последнюю войну, т. е. войну против неолиберализма. Критика необходима, и не только потому, что глобальная социал-демократия является наиболее вероятной наследницей неолиберализма. Более важно то, что хотя глобальная социал-демократия имеет немало позитивных элементов, она, как и старая социал-демократическая кейнсианская программа, включает также определенное число сомнительных составляющих.
Критику можно начать с выявления проблем, связанных с четырьмя основными положениями глобальной социал-демократии.
Во-первых, она разделяет стремление неолиберализма к глобализации, обещая лишь проводить глобализацию лучше, чем неолибералы. Но это равнозначно утверждению, что простое добавление измерения «глобальной социальной интеграции» к социально и экологически разрушительному по своей сути процессу делает его привлекательным и приемлемым. Глобальная социал-демократия предполагает, что люди действительно хотят быть частью функционально интегрированной глобальной экономики, в которой исчезают границы между национальным и интернациональным. Но действительно ли они предпочитают не оставаться частью экономики, которая подчинена местному контролю и защищена от превратностей экономики международной? Более того, наблюдаемое сегодня быстрое падение экономик, связанных между собой на международном уровне, лишний раз показывает, что антиглобалистская критика процесса глобализации в главном своем аспекте была оправданной.
Во-вторых, она разделяет отношение неолиберализма к рынку как к главному механизму производства, распределения и потребления, отличаясь от него лишь тем, что оправдывает государственное вмешательство, направленное на устранение сбоев в функционировании рынка. Все это сильно отличается от идеи о том, что ключевые экономические решения должны принимать народ и гражданское общество, а рынок, как и государственная бюрократия, является всего лишь механизмом исполнения решений, принимаемых сообразно принципам демократии.
В-третьих, глобальная социал-демократия является технократическим проектом, когда эксперты подготавливают реформы и навязывают их обществу сверху, а не совместным проектом, когда инициатива исходит снизу.
В-четвертых, глобальная социал-демократия, критикуя неолиберализм, принимает саму структуру монополистического капитализма, сущность которого заключается в получении прибыли через присвоение прибавочной стоимости, создаваемой трудом, который движется от кризиса к кризису из-за внутренне присущей ему тенденции к перепроизводству и который в поисках прибыли до предела истощает окружающую среду. Как и традиционное кейнсианство в национальных границах, глобальная социал-демократия ищет уже во всемирном масштабе классовый компромисс, который сопровождался бы новыми методами сдерживания и минимизирования тенденции капитализма к сваливанию в кризис. Точно так же, как старая социал-демократия и «Новый курс» стабилизировали национальный капитализм, историческая задача глобальной социал-демократии состоит в том, чтобы сгладить противоречия современного глобального капитализма и вновь сделать его легитимным после кризиса и хаоса, оставленного неолиберализмом. В рамках глобальной социал-демократии речь идет, по сути дела, о социальном менеджменте.
Источник: Walden Bello. The Coming Capitalist Consensus. Foreign Policy in Focus. December 24, 2008. http://www.fpif.org / fpiftxt / 5765.
Сокращенный перевод с английского Алексея Апполонова