Что мы читаем, когда читаем русские переводы научной литературы?

Рецензия на: русский перевод "Грамматики цивилизаций" Фернана Броделя. (Фернан Бродель, Грамматика цивилизаций. М.: Весь мир, 2008).

* * *

Дурно изданные иностранные книги — вещь, увы, привычная, почти рутинная. Быть может, и на этот раз стоило махнуть рукой. Если бы порче не подверглась такая книга и если бы порча не была столь вопиющей. Ниже речь пойдет о шедевре Фернана Броделя «Грамматика цивилизаций» и о том, что с ним сделало издательство «Весь мир».

Сразу оговорюсь, что мои претензии в наименьшей степени адресованы переводу. Переводчик подошел к делу добросовестно. Правда, изящный и точный язык Броделя исчез за тяжеловесными и местами не очень вразумительными конструкциями русского текста. Но к смыслу пробраться можно, благо семантических ошибок в переводе не так много (о них чуть позже), а чего еще можно желать в ситуации, когда масса переводных книг откровенно представляет собой бессмысленный набор слов?

Итак, мои претензии или, если угодно, недоумения, адресованы в первую очередь редакторам и издателям этой книги. Последние слишком буквально поняли значение слова «учебник» применительно к труду Фернана Броделя. «Грамматика цивилизаций», в самом деле, создавалась для студентов первых курсов университетов и потому может считаться учебным пособием. Но, в отличие от учебников, привычных нашим соотечественникам с советских времен, книга великого историка совершенно лишена грубой дидактики. Текст оригинала не подвергается разбивке (через знаки отступа, жирный шрифт и т. п.), помогающей ленивым ученикам отделить «главное» от «второстепенного». Если Бродель хочет подчеркнуть какой-то тезис, он выделяет его курсивом. Но русские редакторы сочли, что они лучше, чем автор, знают, какие тезисы его повествования важнее и, стало быть, подлежат выделению. Руководствуясь одним им ведомыми критериями, они вырывают из контекста одно-два предложения и, благодаря отступу и жирному шрифту, приглашают читателя видеть текст их глазами. Ткань текста оказалась утыкана нелепыми кнопками квазипараграфов. Хотелось бы, однако, напомнить, что подобное насилие над оригиналом некорректно не только интеллектуально, но и юридически. Обладатели прав вполне могут предъявить иск за искажение замысла произведения.

Чтобы не быть голословными, приведем несколько примеров. А заодно попробуем угадать, что происходило в голове редакторов во время той вивисекции, которую они учинили над телом текста.

В разделе третьем, рассказывающем о Европе, Бродель много внимания уделяет вопросу о свободе как конститутивном элементе европейской цивилизации. Идея свободы для него не сводится к набору формально-юридических гарантий (сколь бы важны эти свободы, т.е. права ни были). Равным образом идея либерализма не сводится к корпусу положений той идеологии, которая присвоила себе данное название. Бродель настойчиво проводит это различие. Одно дело — либерализм в первом смысле слова, и другое дело — либерализм как обозначение политической и экономической доктрины. Либерализм, говорит он, есть «нечто большее, чем идеология одной партии». Это «общественная атмосфера». Это философия, утверждающая, что Homo homini res sacra. Это убеждение в том, что человек есть цель, а не средство. И это (универсальное) убеждение не следует смешивать с (партикулярной) идеологией. Мысль автора, однако, полностью затушевывается благодаря тому препарированию, которому подвергают его текст редакторы. Сначала они набирают жирным шрифтом пассаж, где говорится о том, что «понятие свободы … стало идеологией либерализма», а затем приковывают читательский взгляд к следующему суждению:

«Вместе с тем на протяжении всей первой половины XIX в. либерализм служил прикрытием для установления политического господства буржуазии и деловой аристократии, господства имущего класса».

В итоге Бродель выглядит едва ли не как современный российский антилиберал. Чего хотели этим добиться издатели? Потрафить массовым настроениям, в которых слово «либерал» неотрывно от слова «Чубайс»? Помочь воспитанию юного поколения в духе ненависти к «либерасам»?

Впрочем, местами при чтении книги у меня возникало впечатление, что редакторы уродуют оригинал вовсе не со зла. Просто у них такие мозги. Сформировавшись в эпоху безраздельного господства «марксизма-ленинизма», они не могут не переиначивать издаваемый ими текст на свой, понятный им лад. Отсюда, в частности, следующий набор перлов.

Оригинал: «Коллективная психология, сознание…».

Русская версия: «Коллективная психика, рост сознательности…».

Оригинал: «Цивилизации как общества».

Русская версия: «Цивилизации как общественные формации».

Оригинал: «Конец колониализма и зарождение новых националистических движений».

Русская версия: «Конец колониализма и молодость национального самосознания».

Словом, чистый поток ассоциаций тех, кто социализировался под влиянием то ли шолоховской «Поднятой целины», то ли сталинского «Краткого курса», то ли учебника диамата / истмата брежневской поры.

Повторю, что львиная доля ответственности за подобные перетолкования лежит, прежде всего, на редакторах. (Переводчику можно многое простить, если учесть обычный размер гонорара).

Но есть в книге, выпущенной издательством «Весь мир», и следы новых духовных веяний. Я имею в виду одержимость общественного сознания в сегодняшней России идеей войны культур. Рассказывая о судьбе Византии, Бродель затрагивает тему взаимной идиосинкразии восточного и западного христианства. Для Византии было проще уступить натиску турок, чем смириться с поражением от заклятого конкурента.

«Православная церковь (…) предпочла сдаться туркам, чем объединиться с латинянами», отмечает французский историк. Но эта мысль никак не умещается в сознании переводчика (или, может быть, редакторов, перевод подправивших?). Ведь турки — представители враждебной христианству цивилизации. Похоже, что как раз эта убежденность привела к тому, что в русской версии книги читаем:

«Православная церковь (…) предпочитала единение с латинянами — то единственное, что могло ее спасти от подчинения туркам».

Между прочим, предпочтение, отданное византийской церковью туркам, объяснялось не только нестерпимостью мысли о сдаче позиций «латинянам», но и вполне рациональным соображением: индифферентностью исламской Турции к вероисповедальным тонкостям «неверных». Ведь

«турки предоставили греческой церкви полную свободу действий».

Перевод:

«папа предоставил греческой церкви полную свободу действий».

Впрочем, российское массовое сознание — я имею в виду, в том числе, и массы тех, кто называет себя «интеллектуалами» — во многих чертах наследует худшим советским образцам. Этому сознанию свойствен, например, стихийный сексизм. Вот почему там, где в оригинале говорится о свободе «его или ее веры», или, иначе, о «свободе веровать так, как он или она того желает», в русском издании идет речь о «свободе веровать так, как он того желает»; [курсив здесь и далее мой — В. М.]). Правда, на той же странице у нас появляется возможность убедиться в том, что постсоветские идеологические реалии пошли нашим издателям скорее во вред, чем на пользу. Готовь они свой перевод «Грамматики цивилизаций» в советский период, они бы наверняка постарались избежать стилизации автора под культурного шовиниста. В частности, когда Бродель рассказывает о протестантской церкви в Америке, он замечает, что «в старом, эксклюзивном [курсив мой — В. М.] смысле слова существует только одна церковь — это церковь католическая». В русской же версии это замечание выглядит куда более прямолинейно и агрессивно: «единственной настоящей Церковью в привычном для нас смысле остается католическая».

В заключение приведу несколько иллюстраций стилистических и семантических огрехов, которые, при всем моем уважении к неблагодарному переводческому труду, остаются на совести Б. А . Ситникова.

«Христианство также появилось на свет вместе с Христом и одновременно до него». В оригинале: «Христианство возникло вместе с Христом, и все же, в некотором смысле, предшествует Ему».

«Бог — это роза без изъянов». В исламской поэзии — и у Броделя — наоборот: «Роза без изъянов — это Бог».

«Естественные и завоеванные преимущества». У Броделя, как и у всякого осведомленного в социально-гуманитарных науках автора: «Естественные и приобретенные преимущества».

«Термин капитализм не столь архаичен». В оригинале: «Слово „капитализм“ здесь не является слишком большим анахронизмом». (Речь идет о допустимости использовать данный термин применительно к арабскому Востоку IX – XIII веков).

А если пойти в обратном направлении, картина будет такая.

Бродель: «Изучение цивилизации включает в себя все науки о человеке».

Перевод: «Цивилизация определяется в соотношении с другими науками о человеке».

Бродель: «нужно платить при посвящении в рыцари старшего сына».

Перевод: «нужно помогать во время посвящения в рыцари старшего сына»

Бродель: «нужно давать приданое при выдаче замуж старшей дочери».

Перевод: «нужно оказывать помощь во время свадьбы старшей дочери» (там же).

Бродель: «„Никаких налогов без представительства“ — это элемент английской политической традиции» (No taxation without representation = те, кто лишен представительства в парламенте, не платят налогов).

Перевод: «Английская политическая традиция гласит, что нельзя вводить налоги без согласия налогоплательщиков».

И, наконец, «право на восстание», которое вошло в американскую Декларацию независимости в согласии со знаменитым принципом Дж. Локка и которое в русском тексте фигурирует как «право на возмущение».

А теперь вопрос: готовы ли читатели, ждавшие русской версии «Грамматики цивилизаций» 45 лет, со всем этим смириться? Или решат подождать, пока за издание броделевского труда не возьмутся более ответственные и квалифицированные люди?

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67