Зловещая эпоха

Марат Гельман:

- Журналистика - это вообще очень опасная профессия, и убийство Анны Политковской - еще одно напоминание об этом. У меня первая реакция, чисто человеческая - то, что случилось, чудовищно. Никаких версий случившегося и прогнозов расследования я строить не хочу, я только знаю, что наши так называемые новые националисты ее в свое время записали в список своих врагов. И я хочу сказать, что если это - методы разборки с врагами, то мы вступили в зловещую эпоху. Понятно, что Политковская для всех нас - фигура знаковая, и ее убийство, соответственно, тоже. То есть мне кажется, что сейчас предельно важно, чтобы убийцы были найдены и стало бы понятно, кто это сделал и почему.

Александр Архангельский:

- Скажу вам откровенно - я разделяю: есть человеческая судьба Политковской, есть ее журналистская деятельность. Я к ее журналистской деятельности относился очень плохо, но это не имеет никакого значения - в публичном пространстве должны быть люди, с которыми мы согласны, с которыми мы резко не согласны, но есть человеческая судьба. В данном случае речь идет все-таки о судьбе человека, а не о судьбе публикации той или иной статьи. Я в ужасе. Я в ужасе, я не знаю, отчего это произошло, кто за этим стоит, провокация это или бытовая драма, что это такое - у меня ответа нет на сегодняшний день.

Думаю, что убийство любого известного человека - это знак, независимо от того, какова фактическая причина его смерти. Когда убили Юшенкова - независимо от того, кто его реально убил - мы так и не узнали, кто это сделал, правильно? Но тем не менее общество получило сигнал. Ведь политическое пространство - в том числе и медийное, поскольку медийное пространство - это политическое пространство - устроено таким образом, что здесь любое событие наделяется смыслом, который носится в воздухе. В воздухе носится ощущение ужесточающейся ситуации. Эти смыслы неизбежно накладываются на конкретный факт убийства Политковской. Мы не знаем, что за этим стоит. Это может быть и быт, это может быть случайность, это может быть бомж, это может быть кто угодно - сумасшедший. Но эти сумасшедшие тоже, как антенны, улавливают, что носится в воздухе. В силу всего этого я, конечно, в тяжелом состоянии.

Григорий Шевелев:

- Единственное, что я могу сказать: конечно, ужасно то, что произошло? Что журналистика, что правдивая журналистика подвергается опасности в нашем государстве. Правду говорить не всегда просто и очень часто небезопасно. Анна Политковкая была одним из талантливых и выдающихся журналистов. За ее плечами огромное количество расследований, материалов, которые не без труда проходили в СМИ, и, конечно, я думаю, что это большая потеря для нашей журналистики.

Я не думаю, что это предупреждение в целом для российской журналистики. Я не думаю, что это предупреждение. Хотя на самом деле я не думаю, что наш журналистский цех должен оставить это без внимания и без достаточно широкой огласки и поддержки.

Анатолий Лысенко:

- Ну, вы знаете, в общем-то, у нас уже стали как-то привыкать к этому? Я знал Аню давно - когда мы начинали "Взгляд", тогда мы чаще всего сталкивались, когда она была с Сашей. Вы понимаете, в любом случае - это страшная вещь, убийство журналиста вдвойне страшно, убийство матери втройне страшно. Думаю, что это все было связано, конечно, с работой, только с работой. Я слушал ее выступление буквально дня два назад, ехал в машине, слушал по "Эхо Москвы", она выступала. Вы знаете, было какое-то ощущение, что такое выступление так просто пройти не может. Боюсь? даже не только боюсь, а с сожалением утверждаю, что, как и все остальные, это будет нераскрытым преступлением.

Радик Батыршин:

- Я лично с Анной не был знаком, поэтому могу в данном случае говорить как человек из цеха. Я считаю, что это катастрофа. Потому что журналистов нельзя убивать. Это все равно, что убивать врачей или учителей. Это в принципе нельзя ни в каких случаях, потому что мы, журналисты, находимся на службе у наших читателей, слушателей, зрителей. Хотя, конечно, между нами и стоит посредник в лице нашего работодателя, но прежде всего мы - слуги общества и за это получаем не такое уж большое вознаграждение, чтобы при этом подставляться под пули. Хотя приходится, и она много раз была в тех местах, которые принято называть "горячими точками" - даже там, у тех людей, которые убивают других во имя каких-то идей, не возникало мысли стрелять в нее. Хотя, журналист - он всегда "чужой", а "чужой" на войне означает "враг", от которого легче избавиться, чем с ним разговаривать. Но, к сожалению, здесь вот, в мирной Москве, нашлось несколько человек, которые подняли руку на журналиста.

Виталий Третьяков:

- Тут все просто, как всегда бывает в момент таких событий. С одной стороны, это, безусловно, преступление против всего журналистского корпуса России, и об этом можно только сожалеть как о конкретной смерти и возмущаться. Несмотря на то, что я совершенно не разделял политических воззрений Политковской и тем более ее подхода к тому, что происходило в Чечне. Журналисты, как и врачи, в кризисных ситуациях, в конфликтах и военных ситуациях должны быть неприкосновенны, несмотря на то, что каждый из них в своих поступках, симпатиях и расследованиях бывает крайне субъективен. Когда задумываешься о том, кто заказал это убийство, а не об исполнителях, первыми приходят на ум люди, которые были недовольны расследованиями Анны Политковской. Она в первую очередь разоблачала, по ее мнению, преступные, негативные действия федерального центра, российских спецслужб и, если не брать детали, нынешних властей Чечни, главным образом, Рамзана Кадырова и его команды. Но именно потому, что это версия первой приходит на ум, а также потому, что поднимется большая волна возмущения - и, видимо, не только в российских, но и в европейских масштабах, - я бы предложил всем отрешиться от первых эмоций, от первых поверхностных выводов и подумать о версии, на мой взгляд, не менее фундаментальной, - что это чистой воды провокация. Анна Политковская здесь - банальная жертва гораздо более глубокого или более изощренного замысла, а именно: поскольку возмущение будет в первую очередь против тех, кому Политковская противостояла, то можно предположить, что заказчиками убийства являются как раз те, кому и не нравятся действия федерального центра, Кремля, Москвы и нынешнего руководства Чечни.

На мой взгляд, это настолько очевидная версия, что будет просто непрофессионально, если не досужая публика, а серьезные аналитики не примут ее во внимание. А вот говорить об этой версии, не зная никаких деталей, нужно осторожно. Тут можно предположить, что сейчас, в данный конкретный момент, есть две силы, которые в этом регионе, а именно в кавказском регионе, противостоят политике Кремля. С одной стороны, это силы, дислоцирующиеся на территории Грузии, которые затеяли большую серьезную интригу против Кремля, Москвы и России в целом, а с другой - это какие-то внутречеченские силы, которые не хотят укрепления власти Рамзана Кадырова. Я не утверждаю, что то, что я говорю, это абсолютная правда, - я не следователь, я рассуждаю с точки зрения политического анализа. А с точки зрения политического анализа, версия о том, что это убийство - чистая провокация с наведением на очевидный адрес возмущения - либо Кремль, либо нынешние власти Чечни, - не может быть проигнорирована, она не менее фундаментальна и столь же основательна.

И последнее, что в этой связи я хочу сказать: Анна Политковская так часто была в Чечне, ее противостояние спецслужбам России было столь очевидным, что если у данных спецслужб было намерение ее уничтожить, то на территории самой Чечни, на территории республик Северного Кавказа возможностей для реализации этого убийства со списанием на кого-то и упрятыванием концов воду было столько, что ими наверняка бы воспользовались. Но это произошло в Москве, в обстановке, когда ситуация в Чечне стала успокаиваться. Исходя из этого, лично я, с точки зрения чистой политической аналитики, считаю версию о том, что убийство Политковской было провокацией либо против Кремля, либо против нынешних властей Чечни, более основательной, чем первую версию, поверхностную, о том, что его совершили те, против кого Политковская выступала в своих публикациях.

Леонид Радзиховский:

- Я не знаю, что сейчас происходит внутри сообщества, я могу сказать за себя. Конечно - ужас, какие тут могут быть комментарии. Ясно, что это заказуха. Что у нее было брать, сто рублей да мобильный телефон? Заказуха. С моей точки зрения, это не связано ни с какой чеченской темой. Политковская действительно много писала о Чечне - все это знают, и писала очень остро и т.д., нажила кучу врагов - врагов страшно опасных и смертельных. Если бы ее убили несколько лет назад, то было бы понятно, что это - оттуда. Но за последние годы Чечня замирилась. Сегодня ее разоблачения никому абсолютно не опасны - там, в Чечне, ну и, соответственно, здесь, в Москве, - "грушники", "кадыровцы", "гелаевцы" - черт их знает, кто у них там был, - этот их мэр Грозного Гантамиров, который с ней ругался? Это все в прошлом, все это замирилось, и никакой опасности для них сегодня ее статьи не представляют Поэтому я не думаю, что это связано с Чечней.

Политковская - журналист символический. Она в последнее время писала не так много, но оставалась символической, знаковой фигурой, одной из немногих журналисток с более чем четкой политической ориентацией, которая вызывала страшную ненависть, нерациональную ненависть. Потому что, еще раз говорю, рациональная ненависть - это когда журналист вас разоблачает, и, для того чтобы он вас не разоблачал, вы его убиваете. Бывает ненависть такая - рациональная. Бывает ненависть общая - общеидеологическая. Вот мне кажется, что это такого порядка явление. У кого она вызывала ненависть? Ну это, как говорится, долго гадать не надо, видно невооруженным глазом, у кого, - у тех людей, которые сегодня "банкуют", так сказать, у "товарищей патриотов", я уж не знаю, из каких они там организаций - организаций этой публики выше крыши.

Все это мне очень напоминает, естественно, убийство Старовойтовой. Потому что Старовойтова в последние годы своей жизни была совершенно невлиятельным политиком, ни на что реально никакого воздействия не оказывала, никому ничем реально ни помешать, ни помочь не могла, но она была фигурой символической, которая вызывала ненависть у вполне определенной категории людей. Тогда эти люди были послабее. Правда, надо сказать, что в последние годы они здорово прибавили в весе, но люди те же самые. И психология этих людей та же самая - когда они чувствуют, что у них сила, то они свою силу ничем другим ни проявить, ни показать не могут. Ведь это вам не мастера словесного жанра, это мастера другого жанра. А сила сегодня, несомненно, на их стороне - их поддерживает и широкое общественное мнение, и последние "умные" телодвижения власти на их мельницу воду льют, а главное, конечно, это настроения в обществе. Настроения в обществе в их пользу, а если настроения в их пользу, то они сходят с ума, становятся бешеными, безумно агрессивными. Нормальные политические силы, когда настроения в их пользу, становятся, так сказать, "благодушными", а эти люди, когда настроения в их пользу, просто звереют и свой "звериный лик" проявляют так, как они могут его проявить. Моя гипотеза такая. Может, я, конечно, не прав - я не настолько хорошо знал работы Политковской. Может быть, у нее были какие-то действительно опасные материалы за последнее время... Все может быть, но вот общее впечатление у меня такое.

Подготовила Ольга Шляхтина

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67