1
В начале первого срока Путина, как все помнят, речь шла о том, что надо «восстановить вертикаль». Надо было подавить эгоистический интерес крупного бизнеса и сепаратизм региональных баронов. В обществе, как любят теперь вспоминать, у всех были свои «кодексы чести», у каждой группы своя «этика» - у олигархов – своя, у бандитов – своя. Предполагалось, что вместе с Путиным к жизни в России пробуждаются люди – носители не какой-то партикулярной, гильдийной этики, а «универсалисты». Путинцы говорили от лица народа. В интересах всей российской нации восстанавливалась вертикаль. И моральные основания этих людей претендовали на то, чтобы быть основанием и для каждого. Как-то предполагалось, что «люди присяги» - военные и отставники - это люди долга и чести. «Солдат ребенка не обидит».
На втором сроке – увы! - оказалось, что силовики и гражданские высокопоставленные бюджетники – «равноудалив» остальную публику, взялись энергично «пилить бюджеты». Оказалось, что никакой универсальной этики у них нет. А есть только этический кодекс бюрократической корпорации. Второй срок Путина был большой патологией в плане «состояния умов». «Реванш бюджетников» дал надежду на создание социального государства, дал политическую стабильность, но – ценой развития. Никогда ранее с такой энергией власть не вырабатывала стратегических планов (откуда и родился курьезный слоган: «власть при Путине – самая интеллектуальная власть в истории России»). Но все они оставались по большей части на бумаге и в сфере политической риторики. Вырваться на старт запуска новой экономики, к новому укладу жизни оказалось невозможно. К концу второго срока уже было ясно, что силовики – как активный, лидирующий слой – сильно прогнили. Их этическая претензия скукожилась как шагреневая кожа.
По мере того, как они прогнивали, разбухали и попытки забить сваи под моральное единение власти и народа. Как это делалось? Во-первых, за счет риторики: «а везде воруют!», т.е. за счет морального релятивизма. Во-вторых, за счет укрепления нации «образом врага». Все конфликты с ближними и дальними народами стали активно преподносить публике по ТВ. В-третьих, решили поплотнее обратиться к опыту советского периода. Корпоративная, милитаристская этика стала трактоваться как образцовая. «Умри за Сталина», «Родина думает за тебя» и т.д. Все это вместе образовало некий новый бульон. В него было брошено поколение родившихся между 1975 и 1985 гг. Это варево получило название «суверенной демократии». В названии был подчеркнут необходимый для этого дела «изоляционизм». Впрочем, умеренный.
Между тем коллективистская этика стояла на ногах плохо. Она всегда стоит плохо. И ее парадокс заключен в том, что укреплять ее можно только с помощью различных мифологий. Скажем, за счет милитаристского патриотизма. Или, например, пытаясь укрепить военную этику какими-то элементами племенной религии. Именно на втором сроке Путина так называемая элита в массовом порядке стала паломничать к благодатному огню в Иерусалим, частными чартерами на Афон, а митрополит Кирилл (ныне Патриарх) выдвинул схему: если экономика либеральная, то мораль и культура – консервативные. В последние два года своего президентства Путин уже с лицом, искаженным гримасой усталости и некоторой озлобленности, наблюдал за неудачей собственного проекта. Оставалось лишь списать все на «кадры» («Вот какой нам говеный замес достался!»). Наверху всем уже было понятно, что Россия – никуда не движется, новые производства не запускаются в должных масштабах, что деньги есть – а потратить их разумно мы не можем, чиновничество разбухает. Страна покрывается дачами, которые построили уже не олигархи, а прокурорские и милицейские чины.
Вояки попали в капкан. Тому было яркое свидетельство – письмо Черкесова о том, что кшатрии утратили этику и превратились в торговцев. Капкан заключался в том, что «кшатрии» не знают другого способа укрепления морали, кроме дисциплинарного.
И вот тут уже начался декаданс системы. Было принято решение молиться на Путина. Начался поиск «внутренних врагов», их травля, формирование корпуса журналистов-охранителей, превращение Путина в образ племенного вождя. Силовики стали сажать самих себя. В верхних структурах воцарился клич: «Сядь ты сегодня, а я – завтра!».
2
Вот на пике этой суверенной демократии, когда к нуждам этой несчастной хунты уже подтянули все, что может ее легитимизировать – генерала Деникина и философа Ильина, Сталина и Королева, преп.Серафима Саровского (покровителя ядерной энергетики) и Карла Шмитта ( с концепцией суверенитета), Дугина с евразийством и Леонтьева с лютым антиамериканизмом, православный корпус движения «Наши» с лозуном «Мы – церковь будущего» и левых европейских интеллектуалов, яростно критикующих загнивающий Запад – в этот момент что-то треснуло.
Раздался звук лопнувшей струны. Железная дверь заскрипела и медленно отворилась. Почему? Ну, нет другого объяснения, кроме того, что нынешняя российская властная верхушка – парни, которые начали жить самостоятельно, «своим умом» уже в 20 лет, а теперь им полтинник – они все-таки не дураки. И выросли они не в лесу, как маугли. Это – все-таки европейцы. Нет сомнения, никто из них не хотел бы , чтобы его жизненная миссия свелась к тому, чтобы Россия закрыла «петровский проект» своей истории и съехала куда-то на обочину. Никто из них не хочет никакого брежневского дежавю.
А за железной дверью, когда ее приоткрыли, обнаружился Иммануил Кант. Теперь ночами к нему, в кафедральный собор, а не на Афон, летают чартеры с гражданскими и военными лицами. И он им рассказывает примерно следующее:
- Понимаете, ребята, вы на втором сроке Путина ехали прямо в обратном направлении. Вы просто не понимаете, что этические основания, на которые вы пытались опереться, - никуда никого ни разу не привели, кроме как к военному и политическому поражению. Это потому что вы двигались в обратную сторону от достоинства личности. И никакого экономического чуда в России, никакой «новой экономики», никаких инноваций, вам не будет – пока не измените свое представление о человеке вообще. Я знаю, что вы все страдаете от того, что жизнь в России как бы «недостойна». Ее недостоинство разлито в мельчайших, ежедневных проявлениях, пропитывает всю ее социальную ткань. И это потому, что дисциплинарная милитаристская этика, которую вы пытаетесь положить в основание гражданской жизни, никогда не приведет к укреплению достоинства человека. Ваше заблуждение заключается в том, что феодальную мораль клиентелы вы пытаетесь положить в основу процветания.
Между тем, мораль не является следствием принадлежности к племени, она не следствие религии. Самостояние человека, его способность критически относиться к себе самому, достоинство личности как абсолютная ценность – это и есть основание морали. Долг надо понимать, не как долг перед Путиным, или перед Богом, а как долг личности самой себе. А уж если эта основа есть – то тогда можно послужить и Путину, и Богу, и науке, и даже лесному хозяйству. Да, и такое понимание основ уязвимо, но оно – во всяком случае – содержит в себе надежду на будущее. Вы должны вернуться к интуиции «доброй воли». Без этой «доброй воли» каждого – причем доброй воли, не имеющей никаких иных оснований, кроме самой себя - никуда ничего не пойдет в России.
- Так просто?! – иногда вскрикивают слушатели.
- Да, - говорит Иммануил Кант, - коррупция должна не просто преследоваться законом. И не просто осуждаться этикой корпорации. Она должна стать «неприличной». То есть не-прикладываемой-к-лицу- человека-в-силу-его-представления-о-собственном-достоинстве-и-долге. Человек в одиночестве, сам-на-сам, предстоит перед моральным императивом и опирается на добрую волю.
3
Можно, конечно, сейчас закончить «петровский проект» русской истории. То есть проект нашего участия в мировой истории вместе с французами, британцами, немцами, испанцами – и другими, когда-то «имперскими» народами. Забить. Как говорит молодежь. Покрепче обнять воображаемую «вертикаль» и сидеть на ней как коала на дереве.
Но если разжать руки, то надо тогда взять в них университетское изложение этики Канта и начать над ним думать. Можно эту этику подвергать сомнению, критически смотреть на нынешние нравы в Европе. Но нет другого способа остаться в мировой истории, кроме как оставаясь в орбите Канта. Ничего не заработает в России – без достоинства личности, без приоритета домохозяйств, без уважения к соседству, приватности, без свободы, понимаемой по-кантовски, то есть свободы следовать самостоятельно понимаемому долгу. Наши «большие парни» с университетских юридических факультетов поймут, о чем тут речь. А для простых отставников, проходящих учебные сборы в РАГСе, можно сказать и так: ребята, просто пока примите это как некую загадку, которую вам придется самостоятельно разгадать – жизнь в некоторых других странах более благообразно устроена благодаря Иммануилу Канту. Главное, выкиньте вон книжки Кара-Мурзы, Паршева, Калашникова и Дугина. Если вы хотите, чтобы ваша жизненная миссия была воплощена, вам нужно разгадать загадку о Канте. Звучит она так: почему не Карл Шмитт и Иван Ильин, а Иммануил Кант и Богдан Кистяковский?