Зачем человеку будущее?

Мы рождены,
Чтоб Кафку сделать былью!
(Фольклор)

Управление мечтой эффективнее переписывания истории

Человечество использует для решения насущных задач все имеющие ресурсы, в том числе и собственные представления. Могучим инструментом в этом отношении является история - подлинный инструмент как созидания, так и разрушения наций. И издевательское "мы живем в стране с самым непредсказуемым прошлым" - результат не порочности переписывания истории как такового, а лишь порочного использования этого инструмента.

Всякое общество, складываясь и осознавая себя, переписывает собственную историю, чтобы опираться на нее весь предстоящий путь: прежде чем "танцевать от печки", надо ее сначала сложить, и подгонка истории под свои стратегические (а не сиюминутные) нужды - или, выражаясь с политкорректной толерантностью, ее "переосмысление" - и есть создание фундамента нации.

Наша цивилизация, наша нация в настоящее время еще не сложилась (и придется положить жизнь, чтобы "еще" не превратилось в "уже") - потому и с историей после Ключевского и Карамзина (а на самом деле и до них) полная неопределенность.

Однако значительно более важным для развития общества является будущее, и отношения с ним всегда сложнее отношений с прошлым.

С одной стороны, представления о будущем достаточно жестко задаются объективными обстоятельствами, а также представлениями о прошлом и настоящем. Однако они сами по себе обладают могучей не только мобилизующей, но и преобразующей силой. Окрыляя и направляя, мечта еще до всякой своей реализации уже преобразует своего носителя - в том числе и общество. Именно поэтому постановка заведомо нереализуемой сверхзадачи, хотя и связана обычно с чрезмерными затратами, является достаточно эффективным инструментом выхода из кризисных и тупиковых ситуаций, а также глубоких, качественных преобразований объекта управления.

Нам трудно смириться с этим, так как мы контужены своим прошлым и ушиблены негативным восприятием своей истории. Но, возможно, слишком привыкшим издеваться над словосочетанием "светлое будущее" будет более доступен его перевод на английский, столь удачно сделанный Мартином Лютером Кингом: I have a dream.

Если представлениями о прошлом общество отвечает само себе на вопрос "кто мы?", то представлениями о будущем оно отвечает на значительно более стимулирующий, активизирующий, ведущий по жизни и потому более важный вопрос: "зачем мы?"

Формирование этих представлений и их корректировка - важнейший инструмент не только оперативного управления обществом, но и направления его стратегического развития. Здесь нет прямых линейных связей; мы действительно далеко не всегда становимся теми, кем мы хотим и стараемся стать, однако именно стремление к будущему обладает наибольшей энергетикой и, соответственно, наибольшим преобразующим потенциалом.

Будущее как мобилизационный ресурс

Самое простое и в силу этого пока самое эффективное - мобилизационный ресурс. От "позови меня в даль светлую" до "не сметь отлынивать от построения светлого будущего".

И нужно было вдоволь наесться полного, тотального отрицания "идеологизированности", чтобы осознать наконец, что без образа желаемого будущего жизнь невозможна. "Жизнь без проекта" - самое четкое определение "кризиса среднего возраста", однако общества переживают это значительно более тяжко, чем люди.

В 2001 году на европейской конференции Давосского экономического форума, проходившей в Москве, один из российских аспирантов поинтересовался у Путина структурой будущей экономики. Президент ушел от ответа гениально, сказав: "Мы будем счастливы". Но даже этот ответ вызвал у некоторых пожилых участников встречный вопрос: "А мы?" Тем не менее проблема была не в стариковском ворчании, но в том, что за прошедшие годы этот ответ в реальности (мы, разумеется, не рассматриваем пропаганду, не имеющую связей с действительностью и потому воспринимаемую именно как пропаганда) так и не был конкретизирован.

Именно в этом, как представляется, заключается одна из фундаментальных психологических причин нервозности современного общества. Жить, не стремясь ни к чему, - значит расчеловечиваться и постепенно впадать в животное состояние. Мы видим это сегодня на примере многих отдельно взятых представителей правящей тусовки и ее собчакообразных прихлебателей, но мы видим это и на примере собственного общества.

Стратегический ориентир

Определение желаемого будущего, помимо внесения стройности и ясности в повседневную жизнь, есть постановка цели развития общества. Этой цели отнюдь не обязательно удастся достичь, и, более того, она отнюдь не всегда достижима в принципе, но обеспечить продвижение к ней практически всегда удается.

Классическим примером служит сталинское "Догнать и перегнать!". Мы смеемся над тем раскрестьяненным энтузиазмом, над именами "Догнат" и "Перегнат", но не стоит забывать, что при заведомой нереалистичности цели "догнать" в 60-е годы, несмотря на чудовищные последствия войны, как раз и удалось (с технологической точки зрения отставание начало накапливаться с начала 70-х из-за времени, упущенного во время "золотой пятилетки" второй половины 60-х, когда как раз и удалось догнать - не по объему производства, но по уровню технологий). А в некоторых, достаточно обширных, сферах удалось и перегнать.

"Кто не знает, куда плывет, тому нет попутного ветра", - сказал стоик Сенека. Сегодня приходится напоминать то, что в его время было очевидным: если знаешь, куда плывешь, в попутный можно превратить любой ветер, кроме встречного.

Понимая задачу, можно преодолевать препятствия. Можно опираться даже на врагов. Постановка задачи должна лишь соответствовать общим закономерностям исторического развития и не должна провоцировать истощение сил общества в заведомо обреченных попытках. Она вовсе не должна быть строго реалистической - потому что, во-первых, достигать ее в буквальном смысле слова не обязательно и, во-вторых, при достаточно серьезном временном горизонте мы все еще не можем, не умеем в достаточной мере предвидеть предстоящие нам качественные изменения.

А это значит, что, ставя задачу и определяя цели, то есть формируя образ желаемого будущего, мы не знаем и не можем знать степень его достижимости.

Это и есть трагедия государственного управления, в которой не признаются, которой не сочувствуют (и правильно делают) и которую часто даже не ощущают. Принимающий стратегические решения, если он добросовестен и внутренне честен, знает, что совершает необратимые действия, последствия которых уже нельзя будет в полной мере исправить, не обладая достаточной информацией для оценки этих последствий.

Это касается всех обществ - не только распадающихся и переживающих национальную катастрофу, но и вполне благополучных, успешных и даже процветающих. Это объективно - и именно поэтому, а не из-за столкновения корыстных интересов государственное управление является искусством, а не наукой.

Древние китайцы это неплохо чувствовали, когда требовали от чиновников способностей к стихосложению, каллиграфии и некоторым другим искусствам. А не уважая основоположников, не сумеешь их превзойти.

Что же является компасом в тумане предстоящей неопределенности? Что позволяет определять очертания полезного будущего, стремление к которому будет развивать общество, а не разрушать его, в ситуации, когда наука в стратегической перспективе способна определять лишь базовые ограничения и возможности?

Интересно, жива ли еще та самая Нина Андреева, которая на заре Перестройки не могла поступиться принципами?

Твердые принципы: жизнь вне времени

Не зная, что мы можем, мы тем не менее обычно твердо знаем, чего хотим. И если та или иная элита не способна артикулировать, что же она конкретно подразумевает под, например, "величием России", - это не значит, что она сама не понимает, чего она хочет.

Это значит всего лишь, что ее желания таковы, что не подлежат артикуляции: ни печатанию, ни произнесению - пусть даже шепотом, пусть даже мысленно. Бывают ведь такие желания, в которых нельзя сознаться даже самому себе, - по крайней мере, пока ты человек.

В условиях исторической неопределенности (а в стратегической перспективе иных и не бывает) делаемый обществом (да и людьми) выбор определяется объективными обстоятельствами и возможностями (а точнее, представлениями о них) лишь во вторую очередь. Главный фактор выбора - желание, стремление к достижению того или иного состояния, определяемое не сегодняшней реальностью, а ценностями и принципами делающего его.

Желания - как человека, так и общества - определяются их системой ценностей и мировоззрением (в жесткой форме "принципами", в мягкой - "представлениями"), то есть пережитым индивидуальным и коллективным опытом. Принципиально важно понимать, что нас создает не только то прошлое, которые мы можем переписать или переосмыслить, но и то, которое мы не осознаем и перед которым поэтому беззащитны. Это одно из тех объективных ограничений, с которыми ничего нельзя поделать и которые нужно всего лишь принять - и, разумеется, пытаться корректировать.

Определяя свое желаемое будущее, мы поневоле опрокидываем, экстраполируем в него свое настоящее и особенно прошлое (так как можно поверить в "случайность" настоящего, но нельзя - в случайность своей истории как народа).

Именно поэтому все общественные революции не только в пропаганде, но и в искреннем убеждении своих творцов выглядели как наиконсервативнейший "возврат к корням". Приспособление прошлых ценностей и принципов к качественно меняющимся новым условиям и возможностям - это и есть единственный доступный человеку путь социального новаторства.

Обидно, конечно, - но все же вполне достаточно. Чтобы преодолевать ограничения, надо понимать или как минимум ощущать их.

Нам, выражаясь по-старому - "интеллигенции", предстоит в ближайшее десятилетие выразить словами и делами, облагородив и конкретизировав, тот образ желаемого будущего, который стихийно складывает и почти уже сложило российское общество.

Насколько эффективным для общества и приемлемым, чтобы не сказать "комфортным", для нас самих будет этот образ - зависит именно от нас. В принципе, все уже понятно, но отличия нашего будущего общественного организма от других организмов, с которыми ему предстоит конкурировать (а значит, его и наша судьба), определяются именно теми "деталями" и "мелочами", которые поддаются корректировке.

Мы опять приближаемся к проклятому историческому времени и не можем увильнуть от него. Все, что нам остается, - это действовать.

Определять образ желаемого будущего и воплощать его в жизнь.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67