"Выйду с дубиной"

Олег Зайончковский о добрых олигархах и злых бюрократах

От редакции. О писателе Олеге Зайончковском не скажешь «трудно пробивал себе дорогу». Первая же его книга («Сергеев и городок») сходу вошла в финал престижнейшей литературной премии. Потом были «Петрович», «Прогулки в парке», «Счастье возможно», «Загул», - успех сопутствовал каждой. Это идеальная проза для успокоения нервов и врачевания души. Олег Зайончковский пишет интересно, пишет красиво, его книги отличает редкая по нашим временам безмятежность и незлобивость, - за это он и любим читателями.

О ситуации в стране с писателем Олегом Зайончковским побеседовал Лев Пирогов.

* * *

Лев Пирогов:Нечасто выпадает мгновенье роковое, когда можно не в шутку, а на полном серьёзе спросить «с кем вы, мастера культуры». Вот перед нами милый, добрый, уютный писатель Олег Зайончковский. Тот, кто написал про мальчика Петровича, про кошку Манефу и про то, как солнышко радуется, когда видит утром на столе свою родственницу яичницу. Прав ли я, полагая, что злоба дня ему до лампочки? Если не прав, то с кем сегодня кошка Манефа? На каком митинге, под чьими знамёнами?

Олег Зайончковский: Вы правы, мгновенье действительно роковое. Перистальтика общественных сред, на звуки которой, я как воспитанный человек старался не реагировать, вступила в открытую фазу. То есть, попросту говоря, началось извержение. Волна накрывает всех, и тут уж не до брезгливости.

По отношению к надвигающемуся оранжевому термидору мне не требуется самоопределяться. Как говорится в одной пьесе, «я чувствую, когда меня пугают». И боюсь я даже не возвращения к березовщине, а того, что оно в итоге кончится сдачей страны. А у этой страны, худо-бедно, я состою в прозаиках. Но я пока что еще не созрел для того, чтобы вступить в ряды активного антиоранжевого сопротивления. С пионерских лет я не ходил ни под какими знаменами; не хочется оскоромиться и на старости. Я по-прежнему сижу дома и пишу «ни о чем», а глядя на заэкранную жизнь, только отращиваю себе опухоль. Наверное, я недостаточно овца, чтобы ходить в стаде, и недостаточно козел, чтобы его возглавлять.

Мерзости этого мира совершаются при моем молчаливом к ним отвращении. Я виноват, и чувствую это. Но может быть, если совсем подопрет, я тоже выйду на московские улицы, но уж тогда не с глаголом во рту и не со стягом в руках, а с дубиной.

Л.П. Если можно, по пунктам. Что такое «березовщина»? Что значит «сдача страны» - как вы это себе представляете? И почему нельзя состоять у страны в прозаиках после «сдачи»?

О.З. В волнениях, разыгравшихся на Болотной, я усматриваю не что иное, как попытку политической реставрации. То есть тот, кто все это организует, хочет обратной замены сегодняшнего бюрократического режима на вчерашний олигархический, который я назвал березовщиной.

Но что нас ждет в случае победы оранжевых? Коррупции, матери всех наших бед, меньше, конечно, не станет. Законности не станет больше, потому что правоохранительные органы будут опять поделены между олигархами и превратятся при них в подобие ЧОПов. Правда для всякого рода пиар-персонала появится рынок вакансий; деятели культуры, ядущие с меценатской руки, и вип-проститутки поправят свои дела. Спору нет, со своими дворовыми олигархи обходятся лучше, нежели чиновники – они, конечно, хамят, но и денег дают, а чиновники хамят бесплатно. Воспрянет все, что кормится возле больших денег: адвокатура, архитектура, «свободная» журналистика и т.п. – то есть вся эта сфера услуг, именуемая у нас средним классом.

Собственно, я не против того, чтобы в России хотя бы кому-то стало жить лучше. Вопрос: станет ли лучше жить Россия как государство? И тут я начинаю бояться. Почему-то мне кажется, что «раздел активов» – главное и любимое занятие олигархов – они продолжат и после того, как придут во власть (собственно, власть им для этого и нужна). Этот дележ активов и сфер влияния рано или поздно, но с неизбежностью приведет к географическому дележу страны. Ведь уже были случаи в эпоху всеобщей выборности, когда финансово-промышленные группы проплачивали успех своих ставленников на интересующих их территорях. Следующий логический шаг – отделение таких территорий, чтобы хозяйничающему там большому бизнесу избавиться от федеральных обременений. Все просто: олигарх, он хоть и крупный собственник, но локальный, и интерес у него локальный. Геополитику на хлеб не намажешь. Стране же, чтобы сохраниться как целое, необходим единый и неделимый собственник, для которого вся она будет сферой, пусть даже корыстного, но интереса. Кто бы это мог быть? Лучше всего царь-батюшка, но его давно расстреляли, и эта линия пресеклась. Коммунисты переусердствовали с отчуждением. На сегодняшний день собственником всея Руси у нас является бюрократия. Собственником, конечно, дрянным: неэффективным, бескультурным… в общем как его ни обругай – все будет мало. Но другого, как говорится, у нас для вас нет.

Под сдачей страны я подразумеваю размывание, ослабление ее геополитической субъектности и следующий за тем распад территории, которая на этой субъектности держится. Причем можно не сомневаться, что такому ходу событий поможет «дружественная» нам заграница.

Теперь о том, что это такое значит «состою у страны в прозаиках». Я только хотел сказать, что верой и правдой, пускай с ленцой, но служу отечественной литературе. Написал пять книг и пишу шестую. Да, мне чужды устремления восставших свободолюбивых яппи, и богоносный наш лоу-класс мне мил главным образом тем, что приносит в зубах разные интересные словечки. Но почему-то мне очень нужно, чтобы, как бы сказать… чтобы все это было. А быть оно может только в стране России. Как автор я безусловно питаюсь российским энергетическим полем и только в нем могу творчески функционировать. После сдачи страны это поле исчезнет, а значит, как минимум одним стоящим прозаиком окажется меньше.

Л.П. А можно про энергетическое поле подробнее? Почему оно исчезнет в случае раздробленности? Много ли сегодня даёт самоощущению жителя Подмосковья знание о том, что Урал и Вологодчина, где он никогда не был, это тоже его страна?

О.З. Для начала мне надо бы доказать, что оно, это поле, существует в принципе. Это как с магнитным полем Земли: одни животные его чувствуют, а другие нет. Человек, например, узнает о нем только по показаниям приборов. Но где прибор для замера национального энергетического поля? Как докажешь, что оно не выдумка? Трудно говорить о том, что дано в ощущении, а еще труднее объяснить, каким образом ощущение это помогает «строить и жить».

Назовем это поле иначе – национальной душой. Тоже, конечно, предмет, для многих несуществующий, но тем не менее. Все мы слышали, что душа помещается в теле; вот у российской народной души тоже есть тело в виде страны, огромной по территории. На счастье ли нам, на беду ли, но такова историческая данность. Среди других государств Россия – как слон среди прочих животных. Но скажите, можно ли разделить слона на нескольких животных помельче? Нельзя. Разделив его, мы получим просто расчлененный труп. Возможно, потом на останках слона прорастет какая-то новая жизнь, только он об этом уже не узнает.

О том, как особенности страны – климат, размеры и прочее – влияют на характер народа, его образ мыслей, культуру, много сказано и без меня. Как бы то ни было, это параметры, формирующие национальную идентичность. Потеряем параметры – потеряем себя как нацию, я в этом уверен. Кто этого не боится, тот, значит, не чувствует себя частью нации.

Спросим слоновий хвостик, что он думает обо всем слоне. И окажется, что о слоне хвостик почти не думает. Где он вырос, он там и висит, – назовите это место хоть Вологодчиной, хоть Уралом. У паразитов, обитающих повсюду в шкуре, кругозор много шире, но они на слоне проездом, и потому нет смысла брать у них интервью. Но неважно, что думает хвостик, как неважно, считаем ли мы его украшением или полезным органом тела; главное, что он и слон – плоть едина. Если погибнет слон, хвостик отвалится и сгниет. Разве это не грустно? Давайте, если уж мы не умеем пожалеть слона, то хотя бы пожалеем хвостик.

Л.П. А вам не кажется, Олег, что в отсутствие так называемых «общенациональных проектов», к которым относятся войны или гигантские строительства – что-нибудь, дающее надежду на лучшую жизнь, это единое поле неизбежно ослабевает? Когда нет событий, которые нас встряхивают и перемешивают, сталкивают друг с другом. Когда нет знания, что все мы чем-то одним сейчас заняты. Ну, то есть вот это самое чувство родины - оно же как чувство большого праздника. Можно нарядить ёлку, приготовить салат, откупорить бутылку, но, если нет знания, что сейчас это происходит со всеми, в каждом почти доме, то и чувства большого праздника не будет. Нет?..

О.З. Войны, если они победные, большие проекты, если они успешные… Следствием их бывают национально-маниакальные аффекты, сменяемые усталостью и депрессией. Я бы сказал, перевозбуждаться вредно. Чувство родины не обязательно должно быть чувством большого праздника; годится и маленький, лишь бы он был, как говорится, всегда с тобой. Но я согласен: его нельзя справлять в одиночку – тогда чувство родины обратилось бы в ностальгию. Впрочем, грозит ли нам это? Не думаю. Свой репортаж мы ведем из самого космополитического города России. Здесь чувство родины заглушается шумами глобализации, а роза ветров такова, что западный преобладает. Но что из того, что в Москве принято не любить Россию? А в Саратове едят раков. Стоит ли беспокоиться по такой причине?

Россиянин-терпила, конечно, откупорит свою бутылку, но ему для этого не нужны поводы. Его чувство родины непоколебимо; оно в нем такое же заскорузлое, как его трудовые руки. Только не надо, пожалуйста, гнать его на войну; не надо его заставлять опять рыть каналы и ложиться костьми в фундаменты петербургов. Что касается русской литературы, то да, неплохо бы, чтобы в мирное время наш россиянин что-нибудь почитал. Но и это не обязательно, – миллионы неграмотных умели любить Россию, как не всякий писатель, и отдавали за нее свои жизни.

Л.П. Судя по тому, что вы говорите, вас должно весьма не радовать многое из того, что нынешнее правительство делает с Россией. Ну, вот либерализация образования, медицины, науки, культуры, например. Как с этим быть? Путин не смотря на это хороший? Или есть надежда, что исправится? Или приходится выбирать его как меньшее из двух зол?

К сожалению, они с Россией ничего не делают. А делать надо. Да, у них «охранительный» пафос, который, положим, и я разделяю. Действительно, «подморозить» требовалось в начале путинского правления. Но потом… Какая следующая опасность после воров и пожара грозит любому объекту хранения? Плесень, грибок и коррозия. А в случае с государством – коррупция. Я не зря назвал ее матерью наших бед. Ржа ест железо, лжа – душу, а коррупция – государство. Что может быть страшнее коррупции, ведь из-за нее, проклятой, и спутники падают, и инвестиции не инвестируются, и дети родятся плохо! Как нельзя красить по ржавчине, так и страну невозможно законсервировать вместе с коррупцией, – она просто сгниет под лаком.

Что касается реформы образования и многих других чиновничьих затей под флагами «либерализации», «модернизации», «оптимизации», то иногда я подозреваю, что их тайный смысл – это создание и поддержание в разных государственных институциях состояния управляемого бардака. Можно прибавить: коррупциогенного. Господа чиновники так обеспечивают свою занятость и одновременно ловят рыбку в ими же взмученной воде. Если вся эта деятельность и имеет отношение к ценностям, то уж не к духовным и традиционным, а к тем, что посущественней. Справедливости ради замечу, что началось это не при Путине.

Споры о ценностях – наши традиционные споры, которые мы ведем с неугасающим жаром – мне кажется, эти споры лишь обеспечивают завесу для тотального и вполне безыдейного воровства. Может быть, стоит споры отложить на время? Может быть, людям доброй воли – правым, левым, либералам, социалистам – объединиться и дать коррупции настоящий бой? Бюрократия должна понять, что речь не о персоналиях, а о выживании ее как класса. И если она не дура, она возглавит процесс собственного излечения. Может быть, Путин возглавит, – некогда, в трудный для страны момент, он показал себя мужественным начальником, теперь пусть покажет, какой он умный. А между собой мы потом доспорим – если это возможно в принципе.

И тем не менее, по причинам, названным мною раньше, я не вижу альтернативы действующей бюрократии. Сегодня не вижу. Но если в России созреет, скажем, вменяемая «патриотическая» партия, созреют такие политики, которым я мог бы вверить страну не для дальнейшей перепродажи, то я это непременно сделаю.

В качестве встречного вопроса хочу поинтересоваться: а за кого, к примеру, проголосует Лев Пирогов?

Л.П.Он проголосует самым быдлопутинским образом. Это чистая интуиция: когда тебя спрашивают, чего ты больше хочешь – по морде или шоколадку и прокатиться, следует выбирать по морде. Всё равно «прокатят», ну так хоть, по крайней мере, ты как свободный избиратель сделал всё от тебя зависящее.

Вообще, у меня есть ощущение, что никогда нельзя выбирать лучшую долю. Нужно танцевать от того, что жизнь тяжела, несправедлива, мучительна. Нельзя желать построения царства Божьего на земле. Эту услугу только сатана оказывает. Поэтому, если стоит выбор, голосовать за перемены к лучшему или за сохранение статус-кво, я голосую за статус-кво. Чем меньше у меня надежд, тем больше уверенности. Агитка из этого, конечно, так себе, но я никого и не прошу следовать моему примеру.

А вот, кстати, есть точка зрения, что голосовать против нынешней власти – это означает оказывать ей услугу, о заботиться о её улучшении. Чтобы чуяла страну под собой. Что вы об этом думаете?

О.З.: Так мы же и голосуем – против! Не бюллетенями, а непосредственно голосом, мы только и делаем, что ругаем власти. И это нормально. Если человек испытывает любовь к властям, значит с ним что-то не так; такая любовь – это форма перверсии.

Власть безусловно надо держать в тонусе, надо пугать ее. Но пугать не до смерти! Безвластие, слабовластие или, хуже всего, чужевластие кончится для России плохо.

Что ж, коли у нас наступил высокий политический сезон, давайте повеселимся. Давайте сожжем, как на масленицу, ритуальное чучело власти, давайте все самовыразимся. Пустимся в пляс, взявшись за руки: красные, белые, голубые. Сегодня танцуют все: от перегревшиеся на мальдивах взбесившихся сушеедов до марксистов-бомбистов. Но я надеюсь, что с выборами этот карнавал закончится, и мы вернемся к своим привычным занятиям. Кто-то встанет опять к станку, кто-то поедет к морю освежить колониальный загар. А прозаик Зайончковский, выбросив из головы политику, продолжит свое литературное вышивание.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67