Всевидящее око проблем

Нынешнему мировому финансовому кризису многие эксперты уже пророчат статус самого серьезного за всю историю человечества. Как выразился стратег по акциям "Morgan Stanley" Грэм Сэкер, он являет собой "отторжение риска, которое по масштабу случается раз в поколение, а также полную потерю доверия к финансовой системе в ее нынешнем состоянии". Тем не менее кризис позволяет также воочию увидеть все те проблемы, которые накопились за время роста. Циклическое развитие мировой экономики не оставляло шансов предотвратить неизбежное падение. Однако как у нас, так и за рубежом этого долгое время не признавали.

Еще одна важная вещь, которую позволяет сделать кризис, – проверить руководство каждой конкретной страны на прочность, выяснить, может ли политическая система оперативно и корректно отвечать на возникающие вызовы, преодолевать трудности и задействовать все возможные средства для решения поставленных задач. В нашем случае кризис позволяет узнать, как сложившаяся в муках первого десятилетия 2000-х годов политическая элита России способна вести себя в условиях необходимости борьбы с общемировыми проблемами.

С начала нового тысячелетия и по сегодняшний день панацеей от всех отечественных политических проблем считалось укрепление вертикали власти. Это было обусловлено страхом перед "неуправляемыми 1990-ми", угрозой дальнейшего развала страны, а также образованием альтернативных государству центров силы во главе с олигархами, которые с разной степенью успешности перетягивали на себя значительный объем власти. Теперь ситуация коренным образом изменилась: уровень централизации многие сравнивают то с царским, то с советским. Большая часть властных ресурсов сосредоточена в руках конкретных людей и конкретной партии. При этом существует солидная "каменная стена", которую, по уверениям политиков, не преодолеет ни один кризис, – Стабилизационный фонд, ныне разделенный на Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. Несмотря на часто скептический настрой граждан, давно не ждущих от власти искренней заботы о своем благосостоянии, в последние годы все же сформировалось мнение о том, что накопления за годы высоких цен на нефть позволять если не предотвратить, то хотя бы снизить ущерб от кризиса, тем более что это именно то, ради чего эти накопления создавались.

В памяти всплывают причины, из-за которых фонд и был создан, – дефолт 1998 года, тем более что нынешний кризис в мире пришелся практически ровно на годовщину одной из самых печальных страниц новейшей российской истории. Разница в том, что кризис 1998 года был чисто российским, в то время как нынешний затронул практически все страны мира.

Практически все эксперты сходятся во мнении, что причины кризиса кроются в самой сути либерализма как политической и экономической идеологии. Либерализм предполагает минимум государственного участия, минимум регуляции и свободное перемещение капитала. Это привело к следующим последствиям: во-первых, фондовый рынок перестал быть тем, для чего он был создан, а именно местом, где компании могут получить средства, необходимые для развития производства. Вместо этого он стал спекулятивной площадкой, на которой благодаря игре на сиюминутной разнице курсов акций делаются огромные состояния. Во-вторых, следствием абсолютной нерегулируемости фондового рынка стала политика секьюритизации, а именно обращение всех имеющихся и даже ещетолько ожидаемых средств в ценные бумаги. Под грядущий доход с производства выпускались так называемые деривативы, которые представляют собой виртуальные деньги. Этих деривативов было выпущено в мире на 600 триллионов долларов, в то время как реальный мировой ВВП за 2007 год составил только около 60 триллионов. Мировая финансовая пирамида, при которой долги финансировались новыми кредитами и выпуском деривативов, наконец-то рухнула.

Одна беда на всех

Конечно, проблемы, с которыми столкнулись Россия и Запад, разнятся. В конце концов, в нашей стране фондовый рынок и банковское дело относительно неразвиты. Последнее обстоятельство давало надежду на то, что по нам кризис ударит меньше всего.

В то же время для США данная ситуация была предопределена, об этом говорили такие титаны финансового рынка, как Уоррен Баффет и Джордж Сорос. Финансовая система Америки является самой развитой в мире, поэтому и потрясения в этой сфере скажутся на очень большом количестве людей. При этом политическая элита США отлично понимала, что прикованная к ФРС долларовыми цепями мировая экономика рухнет в ту же яму, куда уже вот-вот сорвутся их собственные биржи и банки. Тем не менее ничего существенного не предпринималось до августа 2008-го, когда коллапс стал осязаемой реальностью.

Несмотря на разные стартовые условия, многие действия российских политиков и их американских коллег схожи. Элиты как Российской Федерации, так и США по максимуму использовали кризис для упрочения своих идеологических позиций.

Предвыборная кампания в США в последние месяцы строилась вокруг разности экономических программ кандидатов. Джон Маккейн проиграл Бараку Обаме не в последнюю очередь из-за крайне либеральной экономической программы. После "черного понедельника" 15 сентября он прекратил делать заявления о необходимости снижения государственного регулирования и налоговых послаблений. Тем не менее это ему не помогло: Барак Обама ухватился за докризисные заявления сенатора от Аризоны, прибавив к ним последние восемь лет политики Джорджа Буша. Вывод у демократического кандидата был следующим: именно республиканская администрация виновна в кризисе. В целом комплекс мер, предлагаемых Обамой, многие называют "социалистическим". В его программу входит увеличение госрасходов, увеличение налогов на доход для тех, кто зарабатывает более 250 тысяч долларов в год, а также увеличение государственного контроля в экономике в целом. Маккейн же обещал снизить налоги на средний и малый бизнес. При этом оба кандидата поддержали достопамятный "план Полсона по спасению американской экономики".

В российском варианте политические дивиденды на кризисе сделала действующая администрация. Торжествующе-воинственная риторика августа–сентября постепенно сменилась обвинениями в октябре. Критика американской политики, экономики, а также претензий на ведущую роль в мирохозяйственных связях в последние пару месяцев выросли небывало. "Все, что происходит в сфере экономики и финансов, начиналось в США. Это реальный кризис, с которым столкнулись наши экономики. И что самое печальное - мы видим неспособность принять адекватные решения. Это уже не безответственность конкретных лиц, а безответственность системы, которая претендовала, как известно, на лидерство", – заявил Владимир Путин 1 октября.

В США, как и в РФ, слово "национализация" вообще отсутствует в речах политиков, так как граничит со столь нелюбимым американскими элитами "социализмом". Говорят о "выкупе акций", "поддержке компаний", но по сути все это является именно национализацией: государство приобретает контрольный пакет акций компании, которая по факту становится государственной. Естественно, Джордж Буш и Владимир Путин заявляют, что мера эта временна. Настоящим шоком для американцев стала национализация "Fannie Mae" и "Freddie Mac", а также недавняя инициатива по использованию 250 миллиардов долларов на выкуп "плохих" акций девяти крупнейших американских банков, включая стоящие на грани банкротства "Marril Lynch" и "Goldman Sachs". Не исключено, что это далеко не последние действия в этом направлении. Данная политика гораздо болезненнее для американцев, чем для россиян, ведь Америка привыкла гордиться своей ролью флагмана либерализма и государственного невмешательства.

В России же активная роль государства в экономике воспринимается некоторыми как благо, некоторыми – как горе, но всеми – как нечто само собой разумеющееся. Колоссальные резервы Фонда национального благосостояния (ФНБ) и Резервного фонда (РФ), а также положительные сальдо торгового баланса и бюджета давали реальную надежду на то, что кризис обойдет нас стороной. Когда стало очевидно, что данный сценарий неосуществим, активнее всего для стабилизации экономики использовалась одна мера: многомиллиардные вливания. За время с начала кризиса и по конец октября Россия уже потратила на борьбу с ним около 5 триллионов рублей, или около 6% ВВП. При этом до конца сентября власти продолжали уверять, что в использовании средств ФНБ РФ нет необходимости. О ней заговорили 11 октября, когда Алексей Кудрин все же заявил о возможности вложения части средство ФНБ в акции, и по большей части в облигации. При этом было отмечено, что вложения в одну компанию не будут превышать 5% от фонда, а именно 175 миллиардов рублей. На аукционе по размещению этих средств выяснилось следующее: соответствуют необходимым условиям для получения кредита 116 банков из 2000 желающих, причем солидная часть из этих 116 – "системообразующие" банки типа ВТБ или Внешэкономбанка, и без того с немаленьким государственным участием, так что по отношению к ним о национализации говорить было бы несколько натянуто.

Такие разные коллеги

В остальном же правительства США и РФ действовали совершенно по-разному. Для примера можно взять объемы вложенных в преодоление кризиса средств. Конечно, абсолютные цифры затраченных на борьбу с кризисом средств в США превышают российские, так как масштабы экономик все же существенно различаются. Тем не менее, к примеру, в банковском секторе правительство США планирует оставить около 250 миллиардов долларов из выделенных конгрессом 700 (при суммарных потерях банков в 650 миллиардов долларов). Это составляет около 1,4% американского ВВП. При этом многократно подчеркивалось, что эти деньги – первые и последние, которые будут направлены на выкуп акций.

Правительство РФ, несмотря на заявления о "тихой гавани", которую якобы не затронул кризис, уже запланировало на 2008–2009 годы расходы в размере около 180 миллиардов долларов на помощь банкам, что составляет в сумме ровно в 10 раз больше, около 14% российского годового ВВП. Чем объясняется щедрость такого масштаба, еще предстоит выяснить, ведь по всей Западной Европе, где банки оперируют куда большими средствами, чем в России, помощь даже близко не подобралась к российским показателям. К примеру, Великобритания потратила на выкуп банковских активов около 64 миллиардов долларов, что составляет 2,3% ее ВВП.

Также довольно сильно разнится понимание о помощи нуждающимся у политиков США и РФ. Несмотря на огромный объем финансовых дотаций банкам, правительство США в большинстве случаев не проводило скупку акций, которые дают права голоса. В полном смысле слова "национализированы" оказались только "Fannie Mae" и "Freddie Mac". В остальном же правительство старалось по возможности покупать привилегированные акции, дивиденды по которым в среднем выше, но которые в то же время не дают права участвовать в управлении компанией.

Правительство же РФ пошло по другому пути: деньги в основном выделялись в качестве размещения временно свободных бюджетных средств на депозитах с целью предотвращения кризиса ликвидности, причем преимущественно на счетах системообразующих банков, а именно ВТБ, ВЭБа, Газпромбанка и Россельхозбанка. Эти банки и без того практически являются государственными. При этом получившие средства банки отнюдь не спешат осуществлять антикризисную программу спасения своих "меньших братьев", вместо того поглощая их целиком. Из подобных сделок – недавняя покупка внешне стабильного и успешного Собинбанка Газпромбанком, причем на средства, выделенные на борьбу с кризисом. Также можно вспомнить недавнее приобретение ВЭБом "Связь-банка" и "ГЛОБЭКСа", хотя в этом случае оба последних стояли на грани банкротства. Данные операции вызвали новую волну слухов о том, что кризис на самом деле прикрывает очередной передел собственности.

Ну и наконец, очень ярко проявили себя различия в политических культурах США и России в процессе принятия решений. Американский "план Полсона" не был одобрен палатой представителей в первом варианте, так как республиканская часть палаты назвала его "социалистическим". На решение также повлияли многотысячные демонстрации на Уолл-стрит с лозунгами "No cash for trash" ("Никаких денег за мусор"). План был принят неделей позже со значительными изменениями, среди которых, к примеру, использование выделенных денег маленькими порциями с возможностью заблокировать следующие поступления, если будет видно, что предыдущие не помогли, а также создание контрольного совета для борьбы с нецелевыми расходами. В поправках принимала участие вся палата представителей, причем периодически тот или иной пункт плана блокировала в одностороннем порядке то демократическая, то республиканская часть. Практически сразу был создан оперативный штаб для борьбы с кризисом, куда были включены в том числе и представители бизнес-структур.

В России же ситуация обстояла несколько иначе. Если в США можно условно выделить только три крупные меры по борьбе с кризисом (национализация "Fannie" и "Freddie", "план Полсона" и 250 миллиардов для скупки "плохих" активов ведущих банков), то в РФ решения принимались чуть ли не каждый день. В середине октября Алексей Кудрин даже признался, что большинство принятых проектов решений по кризису внес лично он. При этом нельзя сказать, что не было совершенно никаких попыток прибегнуть к коллегиальности. 20 сентября крупнейшие представители российского бизнеса Виктор Вексельберг, Вагит Алекперов и Рубен Варданян предложили Дмитрию Медведеву создать оперативный штаб, по типу существующего в США, чтобы правительство и бизнесмены решали проблемы сообща. Президент обещал подумать, тут же перепоручив оформление этой инициативы своей администрации. В результате 21 октября действительно был создан совет по противодействию кризису, но в него вошли исключительно государственные чиновники.

Промежуточные выводы, а вернее, их отсутствие

Как бы то ни было, хотя бы одно можно сказать абсолютно точно: плохо это или хорошо, но Россия включена в мировую экономику окончательно и бесповоротно. Другое дело, что влиять Россия сейчас сама может мало на что: наши курсы РТС и ММВБ обычно идут вверх или падают вслед за своими иностранными аналогами. Хочется нам того или нет, включенность в мировую экономику на данном этапе означает те самые финансовые цепи, связывающие все биржи и капиталы мира друг с другом, а больше всего – с Америкой. Меньше всех от кризиса пострадала Северная Корея.

Оценивать результативность действий политиков США и РФ очень трудно, так как при взаимозависимости игроков на мировой арене невозможно определить, дал ли эффект отдельный комплекс мер одной страны или совокупные усилия всех стран. Несмотря на это, можно точно сказать, что происходит ренессанс государственного управления и этатистского подхода к экономике. Парадокс в том, что перенесли их на самую, казалось бы, либеральную сферу – фондовые рынки и банковское дело. Проблемы пытаются решить за счет государства. В США оно старается остаться в стороне, заинтересованное исключительно в стабильности системы в целом и возвращении всего на круги своя, а в России – пытается использовать кризис для еще большего укрепления государственных компаний, которые и без того приближаются к статусу монополистов. С одной стороны, это видится адекватной мерой, так как еще совсем слабые банки и фондовый рынок РФ не в состоянии справиться с кризисом самостоятельно.

Внимания заслуживает и то, как законодательные органы страны пропускали инициативы исполнительной власти. В России Государственной думы как будто бы и не было – все меры с минимальными поправками либо без оных моментально принимались. Дискуссии же вокруг "плана Полсона" в конгрессе США были настолько напряжены и продолжительны, что некоторые уже и не верили, что его примут. Такая покорность российских народных представителей могла быть обусловлена сочетанием двух причин: доминирующей ролью одной партии в парламенте и, возможно, искренней верой в то, что "там, наверху" точно знают, что делать, и лучше им не мешать. Данный молчаливый консенсус двух ветвей власти сделал принятие решений на редкость оперативным: обычно с дурных новостей из-за рубежа до принятия решении о выделении дополнительных миллиардов не проходило и пары дней.

Выводы делать пока рано, так как, во-первых, кризис еще не закончился, а во-вторых, затруднительно разделить успешную политику государства и мирового сообщества. При этом можно взять для оценки некие производные показатели. К примеру, в России с начала кризиса обанкротились три упоминавшихся выше банка, в то время как в США за тот же период уже пятнадцать, причем если у нас это были банки средней величины, то в Америке – одни из самых крупных. Конечно, здесь сказалось различие в масштабах кризиса, но в то же время какая-то часть этого, без сомнения, успеха является результатом политики государственных органов России.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67