Появившаяся впервые в 2004-м история отношений вампирши Эли и шведского мальчика Оскара впоследствии претерпела немало изменений. Дебютная книга писателя Йона Айвиде Линдквиста «Впусти меня» стала популярной и была переведена на многие языки, включая русский. Спустя четыре года выходит одноименный фильм, сделанный в Швеции, в котором автор выступил одним из сценаристов. Картина стала успешной, завоевав несколько главных местных и средней руки европейских призов. Голливуд приобрел права на римейк, который срежиссировал создатель «Монстро» Мэтт Ривз. В США картина вышла в прокат в этом году, показав скромные результаты сборов. При каждой трансформации история приобретала новые грани, обусловленные стилистическими особенностями очередной экранизации и личностями режиссеров. В итоге мы имеем три истории, в которых авторы по-разному подходят к взаимоотношениям между персонажами. Учитывая то, что герои сюжета представляют собой определенные типажи, соответствующие социальным архетипам поведения, в итоге действие показывает некие варианты взаимодействия различных слоев общества между собой. Сюжет, наложенный на реалии ранних восьмидесятых, представляет собой увлекательную головоломку, чья разгадка уходит куда дальше Скандинавии тех лет. В России шведский фильм приобрел культовый статус и, как правило, рассматривается критикой как история подростковой влюбленности.
Оскар — двенадцатилетний мальчик, которого обижают одноклассники, живет с матерью в пригороде Стокгольма. Однажды в соседнюю квартиру вселяются загадочный мужчина с дочерью-подростком. Оскар начинает общаться с девочкой, которая называет себя Эли. На самом деле она вампир, который высасывает кровь у местных жителей. Мужчина также добывает для нее пищу, выслеживая случайных прохожих, пока, однажды, не попадается. Он обезображивает себе лицо, но люди всё равно выходят на след девочки-вампира. Оскар помогает подруге скрыться и уезжает вместе с ней.
Роман Линдквиста представляет собой пятисотстраничное действие, насыщенное многочисленными персонажами. При его переносе в сценарий из-за экономии места пришлось убирать многие сюжетные линии. В центре картины остались отношения Оскара и Эли. Некоторые мотивы поведения персонажей и смысловое наполнение отдельных образов также было изменено от книги к фильму. Так как автор книги причастен к созданию только шведского варианта экранизации, то далее в тексте уместнее рассматривать их отдельно от американской ленты.
Эли: Фигура девочки-вампира отсылает нас к образу другого. Сопоставив все признаки Эли можно привести их к единому знаменателю – мигрант. Налицо нетипичная для скандинавских стран внешность, резко контрастирующая с другим персонажем – Оскаром. Ее волосы слиплись от грязи и лежали свалявшимися патлами, будто перемазанные клеем или глиной[i]. Далее в тексте Оскар сравнивает внешность Эли с жертвами холокоста, которые он видел на слайдах в школе[ii]. В книге история Эли следует за воспоминаниями Хокана – мужчины, с которым она живет под одной крышей. Девочка стоит в одном ряду с юными вьетнамцем и выходцем из Восточной Европы, с которыми Хокан собирался осуществить действия развратного характера. Утвердив юную Лину Леандерссон на роль Эли, создатели картины привлекли к озвучке некую Элиф Сейлан (информации о ней, кроме возраста и турецкого имени нет), как обладавшую низким голос, по их мнению более подходящим для образа вампирши.
Согласно данным Государственного бюро иммиграции, полученных от Совета мусульманских общин Швеции, число мусульман в 1980-м составляло 37 тыс. человек, и за последующие двадцать лет это число удесятерилось. Приверженцы ислама предпочитают селиться обособленными группами в пригородах из-за невысокой стоимости жилья[iii]. До середины нулевых для иммигрантов были созданы хорошие условия: новоприбывшие свободны в своем культурном выборе и решении в какой степени перенимать местные традиции. Однако с середины нулевых происходит перелом в казалось незыблемых устоях шведской толерантности. В 2005-м на выборах побеждают правая буржуазная партия, через четыре года закрепившие успех (в местный парламент также прошли правые радикалы). Растет ксенофобия, одним из громких последних проявлений которой стал до сих пор не пойманный серийный убийца из Мальме (город, наиболее заселенный мусульманами, где их процент уже около 40 от всего населения), выбирающий жертв выглядящих по-восточному. Всего неделю назад в Стокгольме произошли две первые в истории страны попытки теракта с использованием смертника, в числе причин которых организаторами упоминалась публикация карикатур на пророка Мухаммеда в шведских газетах три года назад. Шахидом в одном из эпизодов стал уроженец Ирака, живущий в Швеции с 1992 года и получивший высшее образование в Великобритании. Одной из отличительных черт поведения вампиров у Линдквиста является обязательное согласие хозяина жилья на то, чтобы нечисть вошла в дом. Если провести аналогии между радушно открытой для мигрантов Швецией, то вампирами при таком раскладе становятся те, кого ждут с распростертыми объятиями.
Когда Эли появляется со спутником, они первым делом огораживаются от окружающего мира. Формально, вампир закрывается от солнечного света, но на практике это выглядит как обособление от прочего общества. Эли не ходит в школу, не знает и не празднует собственный день рождения, не ест конфеты, словно пришелец из другой цивилизации. Спутник девочки пьет молоко в баре, отказываясь входить в контакт с местными жителями. Когда Хокан добывает для Эли кровь, то он привязывает людей головой вниз, надрезая ей горло, что подталкивает на аналогию с ритуальным жертвоприношением животных. В романе огласка преступления описана следующим образом:[iv]
«В воскресенье газеты опубликовали подробный репортаж об убийстве в Веллингбю. Рубрика гласила: «ЖЕРТВА РИТУАЛЬНОГО УБИЙСТВА?»
Фотография мальчика на лесной поляне. Дерево.
Не было ощущения завершенности. В понедельник, двадцать шестого октября, полиция объявила по радио и в утренних газетах, что был проведен крупнейший антинаркотический рейд в истории Швеции, Пойманы пять ливанцев.
Ливанцы.
По крайней мере, это было понятно. Пять килограммов героина. Пять ливанцев. По килограмму на каждого.
Ливанцы в довершение всего получали шведское пособие по безработице, втихую занимаясь контрабандой наркотиков. Фотографий ливанцев, правда, тоже не было, но здесь они и не требовались. Как выглядят ливанцы, все и так знали. Арабы. Ну да, ну да.
Кое-кто высказывал предположение, что маньяк тоже из эмигрантов. А что, вполне вероятно. Разве в арабских странах не существуют всяческие кровавые ритуалы? Исламисты, вон, отправляют собственных детей с пластмассовыми крестами — или что они там носят на шеях — обезвреживать мины. Если верить слухам. Страшные люди. Иран, Ирак. Ливанцы.
....
Совсем скоро у людей появится иной повод для волнения. Швеция станет другой страной. Оскорбленной нацией. Именно это слово звучало повсеместно: оскорбление.»
В фильме, когда Оскар узнает о ритуальном убийстве, он берет газету и листает альбом с вырезками на подобную тему. Одним из хорошо различимых газетных заголовков, становится «Бессмысленная резня в Бейруте», чем проводится определенная аналогия между убийствами и восточным следом. Когда в разговоре с Эли он затрагивает моральную сторону убийства, то девочка говорит что вынуждена убивать.
Оскар: Двенадцатилетний мальчик, растущий в семье с разведенными родителями. В романе он гораздо менее привлекателен, чем в фильме. В книге он имеет лишний вес, страдает энурезом, вороват и сублимирует свою ненависть в нападениях с ножом на воображаемых обидчиков. Один из таких эпизодов совпадает по времени с совершенным убийством, и Оскар предполагает? что может быть причастен к преступлению. Таким образом, Оскар – изгой, который сходится с новой подружкой Эли на почве собственной неполноценности, чего не лишена девочка-вампир, в свою очередь, не приспособленная к обычному существованию. Их дружба имеет интимную сторону, что отражено в совместно проведенной ночи. Выясняется что Эли – кастрат, в прошлом мальчик Элиас. В романе приводятся воспоминания девочки о ритуале, напоминающем процесс обрезания, из-за чего происходит заражение вампиризмом. В отношениях подростков возникает гомоэротический подтекст. Несмотря на физиологическую невозможность быть вместе, пара продолжает держаться друг друга. Одним из связующих факторов в фильме становятся неполные семьи.
Хокан: Мужчина, который живет вместе с Эли, иногда добывая для нее кровь. В книге его образ более проработан по сравнению с фильмом, где его присутствие ограничено. В романе Хокан является школьным учителем, уличенным жителями города в педофилии. В целом его образ достаточно положительный, даже несмотря на то, что в итоге он превращается в ходячий труп с эрегированным половым членом. Мужчина образован и цитирует Сократа перед попыткой самоубийства. Хокан несчастен из-за своей природы, которая отображена как безобидная для окружающих, разве что для Эли. В фильме мужчина представлен заботливым отцом, готовым ради дочери-вампира на убийство.
Линдквист при написании романа приложил немало усилий для реконструкции времени, о чем упоминается в послесловии к книге, где содержание книги названо правдой («...все описанное в книге – правда, даже если на самом деле все было совсем не так»). Педофилия, как это не странно, тоже была одним из признаков того времени. В конце семидесятых в Швеции разгорелся скандал из-за того что в одной из газет министра юстиции обвинили в посещении нелегального публичного дома, где работали выходцы из стран Восточной Европы. Премьер-министр Улоф Пальме тогда объявил публикацию ложью, и в итоге судебных тяжб газета принесла извинения и заплатила компенсацию за моральный ущерб. Только в нулевых стало известно, что обвинения государственного чиновника были правдой. Выяснилось то, что услугами несовершеннолетних полячек (в том числе тринадцатилетних) пользовалось куда большее число высокопоставленных лиц, вплоть до того же Пальме. В фильме линия педофилии отсутствует, по словам автора из-за того, чтобы сконцентрировать внимание зрителя на отношениях двух главных героев. Хокан показан как персонаж второго плана.
Таким образом, история в романе, как и в фильме, есть авторское видение ситуации ранних восьмидесятых, связанной с появлением мигрантов в шведском обществе. Вторжение вампира нарушает размеренность существования жителей пригорода. Девочке нужна кровь и она убивает бездетных коренных шведов, подверженных скуке и злоупотребляющих алкоголем. Под основным прицелом нечисти юный скандинав с комплексом неполноценности, который влюбляется в вампира-андрогина, помогая ему совершать злодеяния. В результате мультикультурная пара бежит из города на поиски новой шведской крови.
Американский вариант романа Линдквиста, получивший в российском прокате название «Впусти меня. Сага» достаточно показателен с точки зрения разницы культурных подходов к проблематике картины. Так как действие происходит в начале восьмидесятых, в заокеанском варианте лейтмотивом становится атмосфера холодной войны, носившая у Линдквиста фоновый характер. Выбранное для сюжета место – город Лос-Аламос долгое время был почтовым ящиком, где производились разработки ядерного оружия. В фильме часто показывают президента Рейгана, вещающего о трудных временах и империи зла.
Одним из основных страхов ранних восьмидесятых являлся быстро распространявшийся СПИД, о природе вируса которого долго не могли сказать ничего определенного. Метафора зараженной крови вызвала всплеск романов про вампиров. В одной из телепередач Джеймс Вудс изображал Дракулу, зацикленного на СПИДе. Метафоры вампиризма регулярно проявлялись в ораторском искусстве Рейгана и Картера во время теледебатов президентской предвыборной кампании[v]. Распространение эпидемии ВИЧ связывалось с гомосексуализмом, хотя консервативные силы называли это божьей карой за сексуальную распущенность нации. Некоторые правые комментаторы утверждали, что СПИД был следствием тайных действий СССР для ослабления Америки[vi]. Словом, «чума ХХ века» была одним из главных атрибутов холодной войны и угроза ее распространения в речах политиков соседствовала со страхом ядерной войны. Данное обстоятельство повлияло на форму американского варианта сюжета «Впусти меня», направив его в сторону от мигрантов.
Вампир Эли у Ривза превращается в девочку Эбби, которую трудно уличить в андрогинности (актриса Хлоя Моретц, известная по роли Убивашки в фильме «Пипец»). Изначальный гомоэротизм отношений между главными героями в римейке превращается в страх заражения при совокуплении. В этом плане важна взрослая соседская пара, за которой постоянно наблюдает из окна Оуэн (так американцы назвали Оскара). Мужчина и женщина проходят несколько стадий любовных отношений, одной из которых становится уход слабой стороны от партнера. Именно в этот момент вампир Эбби нападает на женщину, символизируя своим поступком рискованность отношений вне постоянной сексуальной связи. Та же опасность сексуальной распущенности фигурировала как одна из главных угроз для американского общества в речах некоторых консерваторов в восьмидесятые.
Мотив алкающих крови мигрантов начисто испарился из американской версии сюжета, как не отвечающий целям построения мультикультурного американского общества. Попутно никак не проявила себя тема педофилии, превратившаяся в римейке в старую любовь традиционной направленности. К числу специфических нововведений можно отнести показанное в картине перевоплощение девочки, которая становится за кадром монстром с видоизмененным пугающим голосом. В эти моменты Эбби напоминает не канонический образ вампира, а одержимую дьяволом девочку из «Экзорциста». Она терроризирует своего пожилого спутника, который боится и готов пойти на убийство ради жажды крови сожительницы. Феномен фильма «Экзорцист» 1973-го года описывается Скалом как культурное ритуальное изгнание – но не дьявола, а скорее запутанных родительских чувств вины и ответственности в эпоху Вьетнама, когда дети, изувеченные лекарствами и социальным насилием, делали невыносимой жизнь родителей.[vii]
История про вампиров, придуманная в Европе, при попадании на американскую почву дала всходы, непохожие на первоисточник. Для каждого общества характерны свои мифы, хотя стоит отметить, что страх СПИДа также присутствовал в Старом Свете, и то, что он не стоит на первом месте у Линдквиста можно объяснить ставшей более актуальной для нашей современности проблемой мигрантов. Из художественных сторон римейка можно отметить слабость постановки по сравнению с шведским оригиналом. У «Впусти меня. Сага» тягучий темпоритм и неудачно выбранное визуальное решение. Всё это предопределило более чем скромные кассовые сборы и сравнения критиков с первоисточником не в пользу Ривза. Как часто бывает в подобных случаях, причиной неудачи могли стать ограниченные сроки прав на экранизацию, из-за чего студии идут на некоторые рискованные шаги, ограниченные временем. Другим отрицательным фактором стало оказанное продюсерами доверие к режиссеру Мэтту Ривзу, до этого проявившего себя в успешном «Монстро». Складывается впечатление что Ривз, попутно являвшийся автором сценария «Впусти меня. Сага», действительно недоработал с сюжетом. Но эти истории о вампирах по обе стороны океанов в очередной раз языком метафор отсылают нас к действительности, и здесь куда более интересно преломление мифа 80-х в разных культурах.
Примечание:
[i] Линдквист Й. А. Впусти меня: Роман. СПб., 2009. с. 66
[ii] там же. с. 132
[iii] Августин (Никитин), архим. Ислам в Европе. СПб., 2009. с. 534-537
[iv] Линдквист Й. А. Впусти меня: Роман. СПб., 2009. с. 95-97
[v] Скал Д. Дж. Книга ужаса. История хоррора в кино. СПб., 2009. с. 275
[vi] Найт П. Культура заговора. М., 2010. с. 346
[vii] Скал Д. Дж. Книга ужаса. История хоррора в кино. СПб., 2009. с. 242