Радостный, как рай

От автора. К 125-летию Ле Корбюзье в ГМИИ открылась выставка, посвященная творчеству архитектора, вышла книга Жана-Луи Коэна "Ле Корбюзье и мистика СССР", а куратор Елена Гонсалес провела экскурсию по зданию Центросоюза.

* * *

Ле Корбюзье – тот человек, которого принято обвинять во всех грехах современного градостроительства и, в первую очередь, в реалиях нашего типового панельного жилья. Вот и Николай Малинин в своей статье в Коммерсанте называет его «Дедушка хрущевок», а Григорий Ревзин считает, что выставка не нужна, поскольку «мы живем на выставке Ле Корбюзье». И это, в принципе, понятно – кто угодно, обыватель или трепетный критик, придет в ужас от его Плана Вуазен для Парижа, представляющего собой стройные ряды крестообразных в плане новостроек, бодро вышагивающих на месте центра «старого» города навстречу новому будущему. Хотя, когда это слышишь от обывателя, для которого Черный квадрат – не искусство, это воспринимается совершенно нормально, но когда такое суждение исходит от человека образованного, зачем-то повторяющего расхожие штампы – немедленно приходит на ум советская критика «формализма», жертвой которой пал гениальный архитектор Иван Леонидов, к примеру.

Движущая сила Плана Вуазен – идея «Лучезарного города», вынашиваемая Ле Корбюзье на протяжении десятилетий. Без устали предлагает он эту схему таким мегаполисам, как Москва и Буэнос-Айрес, впрочем, безуспешно – это расценивается в лучшем случае как причуда архитектора-мегаломаньяка, в худшем – как варварство[1]. До сих пор ему припоминают его утопию, его Лучезарный город, где «лучезарный», по словам самого мастера, означает «весёлый, радостный, как рай». В принципе, столь радикальный проект был скорее манифестом, агиткой, рассчитанной на медиа, но ситуация осложнялась тем, что Ле Корбюзье был абсолютно серьезен и зациклен на этой идее, чем весьма подпортил себе репутацию.

Ле Корбюзье также считается оголтелым функционалистом, что при ближайшем рассмотрении не соответствует действительности. Приехав в Москву в 1928 году, он восхищается конструктивистами: «Конструктивизм является по сути носителем интенсивного лирического начала, способного даже на выход за очерченные рамки, он с упоением передает экзальтированность будущим. У меня возникло ощущение, что самое главное, что интересует всех русских, это, в конечном счете – поэтическая идея». А вот как он описывает цели строителя домов-коммун: «Кроме удовлетворения чисто утилитарных нужд в жителях данного дома нужно возбуждать чувство известной гармонии. Лишать человека всего этого путём внедрения в него грубого утилитарного мировоззрения – значит идти навстречу неудаче. В таких случаях дома оказались бы лишенными уюта, сделались бы как бы бездушными»[2]. И дальше: «Я считаю, что силы, воодушевляющие нас, опираются, базируются на э с т е т и к е, и для меня это определение является наилучшим комплиментом…»[3].

Если убрать из проектов Корбюзье поэтическую часть и оставить «эффективную» – мы получим панельный микрорайон. Вина ли это самого Корбюзье? Воображая небоскребы, утопающие в зелени и открытом пространстве, должен ли был Корбюзье предвидеть, во что превратят его идеи советские проектные институты тридцать лет спустя? Кого судить за то, что жизнь в панельных микрорайонах совсем не весела и менее всего напоминает рай? Ах да, конечно, есть же этот швейцарец, это он занимался разработкой новых типов расселения, придумывал компактные жилые ячейки и фасад, свободный от декора.

Ле Корбюзье получил известность не в последнюю очередь за счет опубликованных им книг, статей и журналов. Его идеи в 1920-е годы добрались и до России, благодаря публикациям в архитектурной периодике, были переведены и опубликованы знаменитые пять принципов современной архитектуры. Декларацией своих идей (ныне - работой в медиапространстве) занимались и советские модернисты. Теория формулировалась в полемике между разными течениями, а площадками выступали архитектурные журналы. Книга «Соцгород» Николая Милютина, большого поклонника Ле Корбюзье, в том числе включавшая как проекты, так и открытые дифирамбы мастеру, была ответом на жаркие дискуссии о соцрасселении, представлявшие собой споры между советскими урбанистами и дезурбанистами. Однако и те, и другие могли работать только в смычке с советской властью, а к 1930-му году стало невозможным позволить себе оторванные от реальности обобщения и обсуждения отвлеченных концепций, каковые отныне назывались «крайне необоснованными», «полуфантастическими» и «вредными»[4]. Что уж говорить о заезжем Ле Корбюзье с его утопическим Лучезарным городом, постройки которого вскоре стали объектами разгромной критики. В 1931 году немецкий архитектор Эрнст Май, работающий в СССР над строительством каменных бараков в соцгородах, пишет взволнованное письмо Сталину, в котором выражает крайнее беспокойство чудовищными жилищными условиями рабочих – как иначе назвать нормы 3,5 квадратных метров на человека и полное отсутствие коммуникаций[5]. В то же самое время проводится конкурс на строительство гигантского Дворца Советов. Это событие ясно определило вектор приоритетов сталинского правительства – прославление идеологии и одновременное отсутствие интереса к улучшению жилья простых людей.

Ле Корбюзье ощущает себя солдатом в войне за современность, за честность архитектуры, он сражается против скученности, за открытость пространства, доступ к свежему воздуху и солнечному свету. Его претензии к американским небоскребам заключаются в том, что, во-первых, они слишком узкие для свободного передвижения внутри них, и, во-вторых, чересчур близко расположены и затеняют друг друга, создавая депрессивное окружение. Свои небоскребы Корбюзье расставляет через 400 метров, создав между ними парк с живописными пешеходными дорожками. В Москве он выступает против навязывания трудящимся обязательного приема пищи в общей столовой, предлагает увеличение нормы жилой площади в Москве с девяти метров на человека до пятнадцати и настаивает на необходимости собственного пространства, пусть крошечного, но своего, в пику установке советского правительства на проектирование жилья только в виде общежитий. Рациональностью он лишь оправдывает свои идеи, впрочем, это обычная практика убеждения архитектором заказчика, является ли им прожженный капиталист или советское государство.

Сейчас, когда мы продолжаем обвинять во всем модернизм, западные архитекторы загипнотизированы экспериментами 1920-х, страшно интересуются назначением фабрики-кухни и других раннесоветских ноу-хау. Они приезжают в Россию, чтобы скрупулезно изучать руины модернистских зданий, вслед за ними появляются частные российские фонды, которые вдруг начинают издавать архивы наследия модернизма и даже берут под свою опеку некоторые постройки, как это было с фондом Русский Авангард. Так же быстро эти фонды прекращают свое существование, но вместо них возникают другие, которые в свою очередь привозят выставки, организуют лекции и издают книги. Именно фонды сейчас выполняют роль главного просветителя, и неважно, какова их истинная мотивация – они продолжают вектор, заданный заезжими ценителями модернизма вроде Рема Колхааса или Захи Хадид.

Первое здание Ле Корбюзье, в котором мне удалось побывать, Швейцарский павильон, находится в Париже. В Москве тоже есть постройка Корбюзье – здание Центросоюза. В финале конкурса на его строительство в 1928 году ведущие советские архитекторы проголосовали за то, чтобы именно Ле Корбюзье получил этот заказ, – они были готовы отказаться от личных амбиций ради того, чтобы хотя бы одна работа мастера была осуществлена в России.

Швейцарский павильон расположен на кампусе университета среди ухоженных лужаек, здание открыто для всех желающих, а внутри продаются красивые открытки с видами постройки и настенными росписями архитектора.

Дом Центросоюза обнесен забором и закрыт для посещения. Рядом планируется установить памятник Ле Корбюзье. Вот такой памятник.

__________________

Примечания:

[1] Koolhaas Rem, Delirious New York, NY: The Monacelly Press, 1994, p.256

[2] Коэн Жан-Луи, Ле Корбюзье и мистика СССР, М: Арт-Волхонка, 2012, с.279

[3] Коэн Жан-Луи, Ле Корбюзье и мистика СССР, М: Арт-Волхонка, 2012, c.281

[4] Хмельницкий Д.С., «Соцгород» Николая Милютина в контексте советской истории

[5] Хмельницкий Д.С., Письмо Эрнста Мая Иосифу Сталину

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67