Призрак революции

Вышла знаменитая книжка профессора Шарпа "От диктатуры к демократии". Считается, что она - библия "оранжевых" и им подобных революций. Публикацию пытались запретить, видимо, как всегда, поверив слухам и не удосужившись глянуть в текст. Ровным счетом ничего нового там не написано. Это не инструкция по свержению. Шарп требует от нас не заучивания наизусть, но интеллектуальной реакции на свои идеи.

Выбирать придется

В бестселлере профессора Шарпа меня смущает ключевое противопоставление двух "Д" ("демократия - диктатура"), из которого он и выводит причины массового неповиновения. Эта пара антиподов выглядит на одних страницах слишком наивной, а на других - слишком лукавой. Я думаю, что сегодня мы вынуждены выбирать между двумя совершенно другими вещами: бюрократией и буржуазией.

Борьба между этими двумя "Б" ведется, конечно же, не на уничтожение, а за власть. Решается вопрос, кто из них кому будет подчиняться: бюрократия буржуазии или наоборот. Никакое "равновесие" тут невозможно: или военно-чиновничья сила управляет рынком и торговлей (это называется "феодализм"), или рыночный интерес подчиняет себе аппарат государства, и это называется "капитализм". Или в обществе господствует административный способ принуждения, или экономический.

Буржуазный проект говорит на языке западничества, индивидуализма и либерализма. В нем преобладают метафоры времени и прожекты будущего. Ключевые слова: "успех", "эффективность". Проект бюрократический выражается на языке евразийства и византизма, соборности и державности. Ему больше свойственны метафоры пространства и культ прошлого, взывающего к нам. Пароли: "верность", "служение".

Любимый миф бюрократии охранительный и геополитический: Россия может быть только нашей, иначе она просто развалится на множество кусков и состоится конец света. Ответный миф буржуазии - первенство бюрократов изолирует страну от мира и истории и тем самым создаст опасный спрос на холопство, обеспечит рост авторитарности как снизу, так и сверху и сделает Россию абсолютно непригодной для современной жизни.

И первое и второе Б одинаково часто выбирают люди самых разных убеждений. Общество "двоится" сегодня именно по этому признаку.
Например, часто левые выбирают бюрократию, потому что бессознательно полагают ее ближе к социализму, и начинают давать ей советы. Но нередко другие люди из тех же левых партий вступают в альянс с буржуазией, потому что надеются, что именно буржуазный проект создаст условия для возникновения принципиально нового общества. Люди выбирают сегодня не между некими правыми и левыми, а между теми правыми плюс левыми, которые действуют в интересах буржуазии, и теми правыми плюс левыми, которые действуют в интересах бюрократии.

В Киеве именно буржуазному проекту Ющенко-Тимошенко удалось мобилизовать общество. На "оранжевый" майдан вышли все, от микрогрупп троцкистов и анархистов до правых маргиналов, распространявших в толпе брошюры "Як жиды купили Украину". В распоряжении бюрократического проекта Кучмы-Януковича также был весь политический спектр, от "прогрессивных социалистов" Витренко до крайне правого "братства" Корчинского, но им мобилизация народа не удалась, повторилась ситуация Белграда и Тбилиси.

Если вдруг так получилось, что вам отвратительны оба способа принуждения: административный (бюрократы) и экономический (буржуа) - и вы мечтаете о сетевом обществе поствластных и пострыночных отношений, вам все равно придется выбирать, кого вы видите ближе к своей утопии, выбирать, с кем из них объединяться, потому что третьей стороны сейчас нет (это не значит, что она в принципе невозможна). Пресловутый "трудящийся" (он же "народ") - безголовый, а потому слепой гигант, которого с переменным успехом используют друг против друга две вышеназванные элиты.

На мой взгляд, в сегодняшних странах с советским прошлым любая критика буржуазности (с которой начинается всякий утопизм на Западе) оборачивается объективной поддержкой бюрократии. А значит, ответственным утопистам не остается ничего, кроме как добавлять свои усилия к буржуазному проекту, как к исторически более прогрессивному. Подчеркивая, что "Европа" для нас - это прежде всего левые традиции и антибуржуазная культура, а "Запад" - это не администрация западных стран, но определенная форма общественного договора между людьми, имеющая немалый потенциал развития. Не забывая, что оранжевый цвет в политику ввели амстердамские и лондонские леваки 70-х, да и вообще Маяковский говорил, что коммунизм - это когда милиционеры бесплатно раздают гражданам апельсины на улицах.

Только так можно стать составляющей будущей революции в России и претендовать на свою территорию и роль в новой, постреволюционной ситуации. Время для настоящей критики капитализма и буржуазности наступит только тогда. Рождение и выход на сцену нового действующего лица истории с проектом самоорганизации людей в общество без правящей элиты и противоположных классов станет возможно только там.

Перепуг

Конечно, книгу Шарпа бессмысленно рассматривать вне украинских событий и российской на них реакции. А преимущественная реакция российской элиты выражается одним словом - перепуг. Медиазавры, аналитики, губернаторы и министры - все боятся Украину. Точнее, что у нас, москалей, так же все дыбком встанет, как на хохляцком майдане. Временный это невменоз или обнажилась вдруг внутренняя сущность так называемой элиты - не могу знать. Как не знаю пока, радоваться такой однозначности этих людей или сожалеть.

"Человек, способный раскрутить пару рок-групп, способен раскрутить и революционного вождя средней вредности", - предупреждает всех большой технолог Глеб Павловский и дальше опасается, что это будет делаться в России, которая "не готова к новым революционным технологиям эпохи глобализации" и вот-вот "сорвется в новую революцию". А потому властям предлагается немедленно освоить "ноу-хау по предотвращению".

- Может, оно и хорошо, что не готова она? - делюсь я мыслью с редактором известной московской газеты. - Может, эта "готовность" и предотвратительные ноу-хау по-другому нехорошо очень называются? А технологи, всех запугивая, заодно себе просто цену набивают?

Редактор расстроен моей отсталостью. Он сетует, что у российской элиты против "оранжутангов" ничего, кроме ОМОНа, нету: "Никаких технологий мониторинга!" Он усматривает тайный знак даже в авангардисткой инсталляции ста оранжевых ворот в нью-йоркском Центральном парке одновременно с киевскими событиями.

- Это было уже в Сербии, Грузии, а теперь в Украине, - втолковывает дорогой пиарщик, делающий политиков. - Повторят это в Молдавии, Азербайджане, не остановятся, пока в кольцо нас не возьмут, - он гордится выдуманным для прессы сочетанием "оранжевое цунами" (как раз запущено в те дни, когда тонула Индонезия).

Идущий нарасхват политолог с трясущимися руками делится вражеским сценарием: для начала находят известную фигуру, максимально близкую американцам, затем впаривают ее интеллигентам, ну тем, кто телевизор не так часто смотрит, потом ищут на карте подходящий район и делают его Меккой для этого спасителя, обеспечивают там почти религиозную в него веру, это дорого, но необходимо. Втягивают власть в выборы, высаживают западный десант наблюдателей, включают параллельный пересчет голосов, выводят на улицы толпу, а в толпе верховодят натасканные боевики - все эти "Пора", "Кхмара" в Грузии, "Отпор" в Югославии. Все транснациональные информагентства за них, дружно принимаются изматывать власть, рекламируя уличные блокады.

- Ты представляешь себе, они даже донбасских шахтеров, приехавших в Киев, перенаняли? - возмущен телеведущий, который сам этого не видел, но знает от тех, у кого, собственно, сманили неверных шахтеров. "Перенаняли" - смакую я про себя его слово. Оно значит, что, во-первых, другого слова для таких ситуаций у него нет, а во-вторых, его не смущает, что первоначально углекопы-то были как раз наняты кем-то, раз потом их "пере...".

- Ющенко лозунг выкрикнет, - вспоминает мини-олигарх, спонсор журналов, издательств и церквей, - и тут же лозунг делают лазером на стенах домов, речевку начнут скандировать и снова ее лазером пишут. Это значит знаешь что? Все каналы восприятия, слух, зрение, использовались для подключения сознания толпы к измененному состоянию.

Мою шутку про ресторанное "караоке", которое, выходит, есть страшная сила по изменению сознания, он не понимает. Как вообще можно шутить с такими национально важными вещами? Раньше такой взгляд я видел только у кликуш в метро, рассказывающих о зомбировании через газовые конфорки.

- Знаете, что за ними баптисты американские стоят? - открывает мне глаза борода с увесистым крестом, один из официальных "голосов" патриархии и духовный отец сразу нескольких столичных звезд.

- Проблема в том, что Ющенко - евроатлантист, а Янукович - евразиец, - говорит другой евразиец, кремлевский разоблачитель заговоров и по совместительству придворный философ третьего евразийца, Нурсултана Назарбаева. - У них нет без нас никакой нации, это мы им их нацию создали когда-то.

- Это начинается уже! - реагирует обычно спокойный и осанистый политолог. - Смотри, как три газеты и одно радио раздувают локальные выступления льготников до космических масштабов. Все как в Киеве.

- Может, у "локальных выступлений" смысл есть? - робко спрашиваю я.

- Есть! - радуется мэтр моей понятливости. - Пробный шар это, получится ли в России то же самое или нет - вот в чем смысл. Ну то есть удастся ли журналистов перепрограммировать так, чтобы они, транслируя сигнал власти, меняли его смысл на противоположный?

- У кого есть опыт? - ломают голову, собираясь за круглыми столами в престижных центрах. - Кто умеет таким "цунами" противостоять?

Есть, оказалось, такой человек, и зовут его - Лукашенко. Он единственный, кто не допустил у себя, сколько ни старались, дружно и уважительно кивают все, временно забыв о вчерашних разногласиях. К тому же "мы не должны потерять Белоруссию - это все, что у нас осталось", передается из уст в уста. "Для начала президент там подчинил себе информационное пространство государства, поменяв руководство всех основных СМИ", - изучают опыт соседей будущие журналисты на специально устроенном семинаре, - потом распустил зарвавшийся парламент, назначив указом новых депутатов. И, главное, лишил оппозицию денег, прикрыв или перехватив весь бизнес, который мог бы поддержать эту самую оппозицию".

- А что, по-вашему, в Киеве случилось-то? - иногда интересуется кто-нибудь, не причастный к тайнам. С надеждой отвечают, что ничего серьезного там, дай бог, не случилось, новый президент никакой не революционер и "скорее похож на средневекового карнавального майского короля, сидящего в бумажной короне на пивной бочке посреди площади и веселящего указами публику". И вообще, это у них был просто наш 91-й год - занимаются аутотренингом все, кому плохо спится.

- А почему не наш 08-й или 012-й? Нефть и телевидение, конечно, сильные наркотики, но в жизни любого наркозависимого, в том числе и социального, организма наступает момент, когда придется либо слезть, либо умереть.

На такие реплики чаще всего машут успокоительно рукой и называют спросившего словом "контрэлита". А для контрэлиты сейчас никак не время. В моде уверенность, что за каждым "выдохом" - десятилетием мобилизации и открытости у нас следует долгий "вдох" - лет пятнадцать авторитарности и запирательства. По такой схеме очередной "вдох" обозначен приходом Путина и мы не доползли даже до середины этого нового застоя. Вопросы о том, почему "вдохи-выдохи" в Киеве не такие, воспринимаются как вражеская пропаганда.

Кто все эти люди? Не в смысле фамилий (их как раз слишком много) и должностей (они как раз весьма впечатляют), а в смысле какова их легенда, кем себя видят, до каких идей досиделись в своих офисах? Молодые и не очень сторонники имперского стиля больше не стесняются своей идеологии: историей правят влиятельные роды, завтрашняя Россия - это десять тысяч семей, революцию предотвратит только новая аристократия. На все эти темы новая аристократия сама себе читает убедительные лекции в Гранд-отеле "Мариотт". Про десять тысяч семей говорится, конечно, со сцены и чтобы никого случайно не обидеть. В кулуарах называется "Россия - тысяча семей", а в приватной беседе - сотня. В большой моде граф де Местр, сказавший главное: "Господь предупреждает нас не доверять никогда выбор своих властителей самим массам". Уважают "королевских молодцов" Шарля Морраса, ценят Гийома Файя и Ле Пена. На немецкий опыт предпочитают не ссылаться, чтоб не возникло ассоциаций нехороших. Без микрофонов, впрочем, большинство этих новых аристократов признают: свой смысл в погромах был. "Нужен опережающий перехватывающий контрреволюционный проект элит, - пишется в манифестах на дорогой бумаге, - источник культуры нового класса - это идеология семей, родов, династий".

- Мы создаем федеральные целевые программы финансирования такой миссии - делится серьезный человек, не любящий публичности, - а в роли основателей и руководителей видим представителей новых деловых династий, например, жен и матерей родоначальников, заложивших основания будущей тысячи семей.

Адреса

Кто видится сейчас источником будущего беспокойства в России?

Во-первых, подозревается не имперская культура. Здесь лидирует Марат Гельман с "Россией-2". Похоже, после украинских событий он решил максимально отклеиться от власти и сдал все свои заслуженные посты в "России-1". Самый цитируемый экспонат "второй России" - реальное чучело двуглавого орла (вывел гибрида Юра Шабельников). "Мы выбираем создание нового пространства, несоприкосновенного с официальным", - говорит молодой писатель Виктор Перельман от имени и по поручению "Р2". Марат, конечно, настаивает, что проект не диссидентский, но расчет тут очевиден: собрать вместе творчески дееспособных людей, которых тошнит от власти, а многих и от общества, и жить этаким элитарным сквотом, а ежели обнаружится малейший намек на революцию, немедленно предоставить ей достойное художественное обеспечение. Мастер лубка и комикса Гоша Острецов надувает генералов и политиков из черной резины. Анонимый мужской рот у Аристарха Чернышева пережевывает новости, идущие в риал-тайме. Самый начитанный из примкнувших к "Р2" художников, Дима Гутов, сетует на то, что "историческая попутность" и ориентация на непросвещенные массы губительны для искусства, напоминает, что первым признаком возникновения серьезной оппозиции будет отличие ее художественных предпочтений, и призывает художников выключиться из всех механизмов отношений власти и производства дешевых эффектов. Скрывающийся в Праге Авдей Тер-Оганьян выставил эскизы абстрактных обоев, разжигающих рознь, оскорбляющих достоинство и призывающих к свержению.

Другим поставщиком революционных медиавирусов становится радикальное издательское дело. И здесь называют чаще других "УльтраКультуру" Ильи Кормильцева. Прежний издательский лозунг: "Все, что ты знаешь, - ложь!", отдающий боевым, но дзеном, сменился в этом году на пролеткультовский "Книга как оружие!". Несколько этих самых книг запрещены судом и изъяты из продажи, а многие под подозрением и доступны лишь в таких партизанских местах, как московский "Фаланстер". Судя по ассортименту, общая стратегия "УльтраКультуры" - пропаганда всякого утопизма и любой актуальной контркультуры, известных издателям. А люди они образованные, как назло. Давно известно, что для приведения общества в движение нужно давить на все проблемные кнопки сразу.

Предсказатели не забывают и о главном - непосредственном социальном моторе: движениях и организациях. Тут указывают на себя многие, но самой многообещающей из радикальных партий в современной России является проект Эдуарда Лимонова. Специально для любителей заговоров: "Другая Россия", перефразированная Гельманом, - это название тюремной лимоновской книги, с которой и началась "УльтраКультура".

Захватывая президентские приемные и офисы министерств, десятками садясь за это на годы в тюрьму, барабаня, распевая, маршируя, бомбя всех яйцами и майонезом, расписывая стены, приковываясь к воротам и блокируя дороги, лимоновцы стали социальной силой, с которой власть не знает, что делать, и которой всерьез опасается. Средний возраст этой силы - менее тридцати лет. Идеология давно уже никому не интересна, потому что ясна без слов - противостояние неофеодализму. Похоже, они освоили все 198 приемов сопротивления, перечислением которых заканчивается первая часть книги Шарпа, задолго до ее публикации.

Итак, мы можем сегодня приблизительно представить образы (Р2 Гельмана), язык (УК Кормильцева) и социальную силу (НБП Лимонова) революции, возможной в России. Если выслать, запретить, усыпить этих людей, завтра появятся такие же, потому что речь идет об объективном спросе, а не о произволе отдельных выскочек. Пока решается вопрос содержания и стиля, а не времени и места.

Революция приматов

Самый живой абзац книги профессора Шарпа - это даоская притча 14-го века, описывающая пробуждение и восстание на ферме обезьян. Осознание причин и следствий своей судьбы помогло им избавиться от всякой власти вообще. Оставим до более интересных времен мистическую антропологию этой басни, учащую: приказывающий и выполняющий (он же бунтующий) не есть существа одного вида и одной природы. И сосредоточимся вслед за профессором на социальном аспекте: руки высших приматов регулярно тянутся к прутьям решетки, чтобы проверить ее прочность. Любая революция питается мечтой об отказе от необходимости всякого принуждения.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67