Почему народ выходит на улицы

Франция учит солидарности. Там за раз – по тому или иному значимому поводу – на улицы выходят миллионы. Никто не говорит им, что можно выйти лишь в количестве 200 или 300 человек, иначе вас будут немножко арестовывать. Реально выходят миллионами. Никто не говорит им, что они будут мешать общественному транспорту. Реально маршем (а от слова «марш» кому-то в Москве всегда становится плохо) движутся по центральным улицам, что похоже на наш советский Первомай эпохи застоя. Но это не Первомай. Это протест, нормальное протестное обращение к своему правительству.
Один раз я был на таком марше, так поверите ли? - слезы застилали глаза, и я всех был готов целовать. Тем более что из репродукторов отовсюду несся популярный в то время в Европе хит: «Здесь небо ясно и яро,/ Здесь воздух чист и светел,/ Тобой здесь дышит сам ветер/, Команданте Че Гевара». А по бокам выстраивались палатки малого бизнеса с сосисками.
В тот раз это была демонстрация бюджетников – против сокращения госрасходов и, соответственно, дикой «либерализации» экономики, в этот – против повышения возраста выхода на пенсию. На язык сами собой просятся банальные сентенции: «как хорошо, что там такие люди есть», «как плохо, что наш российский народ столь пассивен…»
Но сенат Франции совершенно спокойно при этом одобрил непопулярный проект Саркози, и миллионы демонстрантов его совсем не остановили. А власти России, наоборот, всё больше говорят о необходимости повышения возрастной планки, но воз пока и ныне там. В итоге лишь повисшая в воздухе реплика министра финансов Кудрина свидетельствует об «антисоциальных» намерениях власти, но лишь ленивый мысленно не клянет и не сравнивает его с Чубайсом.
Значит ли это, что наши 200 «несогласных» пострашнее будут, чем 3,5 миллиона несогласных во Франции? Значит ли это, что коммуникация общества и власти вообще может и не идти через традиционные каналы протестной активности? Может быть, и действительно, логичней взаимодействовать, вступив в аффиллированную с властью структуру – «Единую Россию»? Ведь точно таким же образом либеральная интеллигенция в семидесятые шла в КПСС, единственно чтобы прибавить ей человеческого выражения лица, и таки устроила перестройку.
Есть и вторая парадоксальная линия рассогласования.
«Несогласные» во Франции выходят на улицы с требованиями, имеющими конкретную экономическую подоплеку. Сохранить госуслуги – чтоб почта работала, медицина медицинила, образование образовывало, охранялся порядок. А для «несогласных» в России важнее общие принципы. Отстоять 31-ю статью, защитить абстрактную свободу слова, отправить правительство Путина в отставку.
Конкретная экономика и конкретные отношения в России, - такое впечатление, - никого не интересует, как не интересует (по крайней мере, я об этом давно не слышал) конкретная отдача от койкомест в московских больницах. Или вот почему в метро просят милостыню люди с примерно таким обращением на клочке картона: «Умирает ребенок, нужны деньги на платную операцию».
Чистой воды ли это побирательство или ребенок без денег (а откуда деньги у ребенка?) действительно умирает в России? - я не знаю. Как общество мы не любопытны, не коммуникабельны и не солидарны. Непонятно, на что нам вообще свобода? Как пел Высоцкий: «что я с ней делать буду?»
Банально, но свобода слова нужна не сама по себе, а когда есть что сказать. Не будет «врагов демократии», подбрасывающих поленья в топку противостояния на Триумфальной, и – пуфф! – воздух выйдет. Куда применить тогда инструментарий несогласия? Плодотворна идея – сменить правительство, так и тут не факт, что «новое» не примется делать абсолютно то же самое, ведь ему придется действовать в абсолютно тех же условиях.
Взять опять ту же проблему пенсионного возраста, но рассматривая ее в качестве индикатора нашего мироощущения. Поразительно, как по-разному она видится в зависимости от положения наблюдателя. Со всем уважением, но вот Н.Геворкян – куда как всегда критична по отношению к путинскому произволу и живет во Франции, однако в «хорошем государстве» демонстрации ее по-путински раздражают, очереди на бензоколонках достали, и – вуаля, смена позиций.
Кажется, дай ей властную компетенцию, переведи из журналистов в советники, и она будет образцом политического здравомыслия.
«Весь этот сыр-бор из-за увеличения пенсионного возраста. Не увеличить его нельзя, - пишет Геворкян, - потому что все, кто сегодня платит налоги во Франции, работают, собственно, на стариков — чтобы те получали пенсию. В какой-то момент при офигительной продолжительности жизни во Франции неработающих пенсионеров станет больше, чем тех, кто на них работает. У государства просто не хватит денег. Кстати, реформа вообще изменит психологический климат: вполне себе крепкие еще 50-летние люди перестанут считаться бесперспективным человеческим материалом, который никто не хочет брать на работу. Как сказал кто-то из аналитиков, они смогут сделать еще один рывок, они получат шанс на еще один этап активной жизни» .
«Пока что во Франции с каждым днем все веселее и веселее, и демонстрации, выступления, да и что греха таить, погромы, постепенно перемещаются на юг и уже дошли до Марселя. Но все-таки есть шанс, - синхронно надеется ведущая BBC Яна Литвинова, - что рано или поздно народ вернется к привычному образу жизни, хотя и с повышенным пенсионным возрастом.
«Я не знаю, так или не так будет приниматься закон о повышении пенсионного возраста в России, - рассуждает на «Эхе» суперлиберал Пархоменко. -Что он рано или поздно он будет приниматься, нет никаких сомнений. Есть мировая тенденция, есть мировой тренд демографический…»
Почему консерваторы снова борются с либералами? Ведь поразительна особенность российского либерала – всегдашняя способность войти в положение царя, если царь то позволит. Если царь не позволит, то, конечно, долой царя, а если позволит – кто окажется лояльней русского либерала? И зачем, спрашивается, повесили декабристов, когда их можно было спокойно перевести в советники? Честно посчитали бы издержки и честно постановили: с отменой крепостного права надо годить!
Современная ситуация требует от нас большей отчетливости в демократическом позиционировании. Применительно к проблеме, напрасно пытаются втолковать российским демократам Катрин Клеман и Мари Жего: «один работающий платит за одного старика» - это не экономическое, а идеологическое утверждение. Весь смысл технической модернизации в том, что мир постоянно наращивает производительность труда, и «один работающий» может нажимать на кнопку, которой запускается атомная электростанцию или завод роботов. Разве можно сохранять при этом распределительные механизмы на уровне прошлого века, куда-то ведь утекает маржа?
Ведь современные государства легко находят деньги на войну и никогда не воющие, пожирающие нефть авианосцы. Находит деньги ничего не производящий, но живущий в роскоши шоу-бизнес. Реально жирует мировая бюрократия. Прекрасно себя чувствует новая идеологическая аристократия. Манифестант права и правды консерватор Михалков собирается, ничего не делая, зарабатывать с чистых болванок CD, произведенных в Малайзии малазийскими же рабочими.
И то сказать: только что банковским спекулянтам вы – правительства мира – выдали безвозмездно мешки денег, но почему-то стонете под невыносимым бременем постоянно сокращающихся гособязательств.
На самом деле, если что-то мы и должны увидеть в осеннем «наступлении европейских трудящихся», так это не одни только тщетные попытки выцыганить у вороватого государства два лишних оплаченных года. Но еще и растущее, пока еще интуитивно осмысляемое требование каким-нибудь образом совместить прогресс с новым… солидаризмом.
Увы, пока совершенно не привившимся в России, в которой продолжает сгущаться атмосфера всеобщей дезориентированности и утраченных перспектив.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67