От редакции. "Русский журнал" предлагает вниманию читателей очень провокационный и спорный текст Владимира Можегова, посвященный теориям Самюэля Хантингтона и их преломлению в российском контексте. Редакция РЖ хотела бы подчеркнуть, что она не солидаризируется со взглядами автора. Впрочем, прежде чем делать какие-то выводы, хотелось бы дождаться продолжения текста, которое должно расставить все по своим местам.
* * *
1. Очарование столкновения цивилизаций
Среди символических событий прошлого года (сорокалетие молодежной революции 1968-го года, девяностолетие окончания Первой мировой войны, смерть Солженицына, смерть патриарха Алексия) смерть Сэмюэля Хантингтона стала не последней вехой. Едва ли другое имя в политологии на протяжении последних 15 лет пользовалось известностью большей, чем имя директора института стратегических исследований при Гарвардском университете, творца теории «столкновения цивилизаций».
После эйфории 90-х, символом которой стал «Конец истории» Фукуямы, трезвый и во многом трагичный взгляд Хантингтона на геополитическую реальность глобального мира стал ушатом холодной воды. А после 11 сентября 2001 года теорию американского политолога «увенчала лаврами» сама реальность. С этого времени мысль о том, что темой главных столкновений ХХI века, сменив соревнование модернистских идеологий, станет соперничество традиционных цивилизаций (которых Хантингтона насчитал 8), воцарилась в геополитике.
В условиях кризиса самосознания, в той лавине метаморфоз, в которую был ввергнут мир на стыке тысячелетий, теория Хантингтона полагала, пусть не слишком оптимистичные, однако, дающие какие-то опоры сознанию, основания, позволяющие при том определять вектора развития мира. Это было уже не мало.
Постулаты теории Хантингтона широко обсуждали во всем мире от Японии до Австралии. И особенно в России, где у всякой новейшей западной теории есть счастливая возможность быть возведенной в ранг откровения и религии. Так было в свое время с Гегелем, потом с Фейербахом, наконец, с Марксом. В начале ХХ века эта линия развития русской мысли уперлась, как мы помним, в Ленина. И вот, спустя век, после очередной «смены вех», сознание российской элиты оказалось захвачено очередным мировым учением – теорией столкновения цивилизаций.
Этого следовало ожидать. После того, как новой власти удалось остановить смуту 90-х и обрести точки опоры в пресловутой вертикали, Россия вновь осознала себя вечным витязем на распутье, озирающимся на семи ветрах в поисках смысла. Власть, ощущая все большую потребность в идеологии, «ждала кого-нибудь» и - дождалась. Теория Хантингтона разрешала все ее смутные догадки и открывала глаза в будущее.
Очарование теорией Хантингтона красноречиво отразилось в риторике российской власти и политической элиты. Хантингтон говорил о многополярном мире, критиковал Запад за «двойные стандарты» и желание переделать мир «по своему образцу», о том же заговорили и мы. Хантингтон предостерегал Запад от вмешательства в дела иных «цивилизационных зон», в которых есть свои «осевые страны», которым такое вмешательство может придтись не по вкусу. И мы с тем же пафосом, теми же буквально словами клеймили Атлантическую цивилизацию за ее экспансию и универсализм, умиляясь тому, как точно постулаты всемирно признанной теории отвечают нашим смутным желаниям и догадкам.
Но, быть может, еще более околдовано теорией Хантингтона оказалось сознание нашей Церкви. И не мудрено. Хантингтон произнес волшебные слова – «православная цивилизация», указав на Россию, как на ее «осевую страну». И при этом противопоставил нас (правда, с оговорками) вместе с другими цивилизациями Западу.
Семя теории Хантингтона упало на благодатную почву. Вооружившись постулатами американского политолога, наша власть обрела, наконец, геополитические ориентиры, и со все большей симпатией стала поглядывать в сторону Церкви. Ободрилась и Церковь, сделав из внимания власти должные выводы. О самобытной «православной цивилизации» заговорил (тогда еще) митрополит Кирилл. Но наиболее развернуто идея «православной цивилизации» предстала в работах протоиерея Всеволода Чаплина.
2. Пять постулатов православной цивилизации
В программной статье «Пять постулатов православной цивилизации», опубликованной в журнале «Политический класс» (№2, 2007) протоиерей Всеволод Чаплин утверждал:
Общество и государство должны иметь духовную миссию; общественный строй и экономика должны быть подчинены «надмирным целям»; православный социум должен помогать человеку спасаться, а все не спасительное должно быть «ограничено, остановлено, лишено общественной поддержки».
Идеалом общественного устройства признавалась теократия. Но даже за светским (к сожалению) государством утверждалась необходимость «поддерживать традиционные вероисповедания», а идея религиозного нейтралитета государства (которую США, Евросоюз и Совет Европы пытаются заставить принять православные страны) признавалась недопустимой.
Утверждалось, что христианин обязан быть хорошим гражданином любого государства (в качестве примера приводилась лояльность «церковных авторитетов» римским императорам-гонителям, турецким султанам, Сталину и Гитлеру), но по-настоящему обоснованным признавался патриотизм, «соединяющий Отечество и веру».
Говорилось о свойственной православной цивилизации «мощной приверженности идеалу единства народа и власти» (такой же идеал Чаплин видел в китайской, японской, исламской и даже американской цивилизациях) и утверждался принцип: «Церковь, народ и власть – одно целое».
Наконец, речь заходила о личности. Признавалось, что личность «имеет весьма высокую ценность», однако выше ценности «свободы самовыражения» ставилась ценность священных символов (икон, храмов, богослужебных предметов – «частиц неба на земле»). Оговаривалось, что личность никогда полностью не автономна, а ее земная жизнь «неотделима от соборного тела народа».
Доказывая приоритет общества над личностью, Всеволод Чаплин доходил даже до такого утверждения: «Жертва своей (а в условиях защиты веры и Отечества даже чужой (выделено мной – ВМ)) жизнью ... - это норма поведения православного христианина».
В заключение постулировалось существование православной цивилизации, как самостоятельного центра «правовой и политической культуры» и необходимость создания международного сообщества православных стран и народов.
Все остальное место статьи было отдано упрекам и обвинениям Западу за его гордыню, экспансию, релятивизм и проч.
Несомненно, «Постулаты» Всеволода Чаплина имели тот же источник вдохновения, что и риторика власти. Всеволод Чаплин лишь наспех вписал постулаты теории Хантингтона в традиционную византийско-советскую схему, окутав ее византийскими мифами вроде «на Небе – один Бог и ангельская иерархия; так же должно быть устроено и человеческое общество».
Получилось довольно запутанное, сотканное из натяжек панно, то и дело смешивающее области общественного и личного, сакрального и профанного, и поминутно противоречащее христианской доктрине. Но главным достоинством статьи была та простодушная откровенность, с которой оказалась выстроена здесь иерархия ценностей: на вершине – власть, чуть ниже – Церковь, еще ниже – общество, в самом низу – человек. Заслуживал внимания и тот откровенный утопизм, которым все здесь дышало (например, в пункте о единстве власти, Церкви и народа).
В целом же, эта статья, на мой взгляд, до сих пор остается самым ярким и красноречивым описанием того общественного строя и общественных отношений, которым искреннее симпатизирует сегодня партия власти и реализацию которых видит своей целью.
3. Но есть надежда – снова будет Брежнев...
Каковыми же обещают быть плоды новой русской утопии, благословленной американским пророком? Познакомившись с «Постулатами» Всеволода Чаплина, нам уже легче сделать некоторые прогнозы.
Самым оптимистичным из возможных сценариев видится возвращение брежневской модели СССР(из которой, как из гоголевской шинели, вышла вся нынешняя бюрократия), где на место дискредитированной КПСС вступает модернизированная РПЦ. Все остальное (коррупция, ставшая уже системообразующим элементом, заброшенность народа и запущенность социальной сферы) остается по прежнему.
Однако продлить сладкий сон бюрократии за надежной броней «православной идеологии» сколько-нибудь долго нам не даст все та же теория Хантингтона, двигаясь по параграфам которой, мы неминуемо должны будем придти и к ее окончательным выводам. Выбор «православной цивилизации» в ряду прочих ориентальных цивилизаций будет означать, пусть не тотальный (Куршавель и прочие блага западной цивилизации бюрократии терять вовсе не хочется), но все более явный отказ от европоцентризма. А значит, и ускоряющийся закат русской культуры (европоцентричной по сути) и все более острую орентализацию страны, победу евразийских смыслов (что будет означать на деле перманентную исламизацию России). Удержаться в парадигмах «православной цивилизации» окажется невозможно просто потому, что никаких реальных основ, кроме политической демагогии и мифов здесь нет. Скорей всего, очень скоро «православную цивилизацию» сменит православно-мусульманская (возможно в формате: православный президент, исламский премьер), а там уже подтянуться и китайцы.
После того, как 9/11, война в Ираке, признание Косова и война в Грузии сломали всю правовую систему послевоенного мира, единственным плодом «православной цивилизации» на геополитическим пространстве станет выстраивание системы нового глобального противостояния: Запад – остальной мир, в котором Россия будет стараться заявить свои геополитические амбиции лидера «традиционных цивилизаций».
Что же потом? Рано или поздно нас, по закону исторического возмездия, ожидает новый надрыв и очередное крушение. После всех псевдолиберальных и псевдоправославных экспериментов, именно большевизм оказывается традиционно наиболее действенной силой в России. Возможно, нас ожидает очередная (на сей раз фундаменталистская) революция или (что тоже самое) – военный переворот. «Православная цивилизация», если и будет построена, вряд ли сможет удержаться в границах, превосходящих московское опричное царство. Зато энергии распада России повлекут за собой бурную эскалацию напряженности: экспансия Китая и Японии на Востоке, экспансия Ислама на Кавказе и Поволжье, десятки локальных конфликтов по всему миру... России, как самой крупной «расколотой стране» мира (то есть стране с противоречивыми, борющимися внутри себя смыслами – в классификации Хантингтона) вполне по силам сомнительная (но весьма перспективная для нее) честь стать детонатором новой глобальной войны. Тревожными предчувствиями подобных сценариев полна книга Хантингтона.
4. Ошибка Хантингтона
Но в чем все-таки ошибка Хантингтона, о которой говорится в заглавии статьи? Подвергая жесткой критике западный универсализм, американский политолог отстаивает (говоря словами Константина Леонтьева) «цветущую сложность мира». Отказывая Западу в универсализме, Хантингтон говорит о нем как об уникальной цивилизации, хранителе этических оснований (и это справедливо, если говорить в целом о христианстве – единственном, в общем, оправдании универсальности). Но Хантингтон почти не говорит о том, что сегодняшний мир есть результат раскола единого христианского мира. Как ответственный ученый, оставаясь в рамках политологии, Хантингтон не считает себя вправе слишком глубоко вдаваться в историю, тем более, этику. (При этом, сам Хантингтон, надо отдать ему справедливость, отнюдь не ощущает себя мессией и пророком, подчеркивая, что его построения – не более чем гипотеза, на несколько десятков лет возможно приемлемее, чем другая способная объяснить мировую ситуацию). Но когда политическую теорию пытаются возвести в ранг мирового учения, непререкаемой истины, акценты оказываются смещены. Выделение «православной цивилизации» из цивилизации общехристианской (ни о католической, ни о протестантской цивилизациях автору этих строк слышать не приходилось) искажает и вульгаризирует реальную историческую перспективу.
Конечно, ответственность здесь во многом ложится и на Тойнби (на построениях которого основана) и Шпенглера (настроением которого вдохновлена) теория Хантингтона. Оба его предшественника были критиками европоцентризма и при этом весьма сомнительными христианами. Не удивительно, что и вышедшая из их рук «православная цивилизация» не предполагает ни христианской этики, ни культуры, оставаясь понятием чисто природным, туземным, говорящим лишь о традиционном устройстве империи (монолит власти и церкви) и православном быте.
Западные авторитеты снова сыграли с нами злую шутку. Если в основаниях идей русских славянофилов лежал идеализм Гегеля и Шеллинга («лучшие славянофилы высосали (свои) понятия из социалистов, и в статьях своих цитируют Жоржа Занда и Луи Блана», - как едко шутил Белинский), то не удивительно, что и новейшее выхолощенное постмодернистское славянофильство вдохновляется американскими политологами. Наши отечественные идеологи послушно повторяют западные зады, а протоиерей Всеволод Чаплин добавляет в европейский коктейль толику традиционного русского утопизма (строительства очередного «царства Божия»)... Самое время снова помянуть Маркса, экономическую теорию и философию истории которого русские революционеры обратили в подобие новой мировой религии.
И снова нам отдаются прозрения и тревожные интуиции Хантингтона, главная ошибка которого – не теоретическая даже, скорее – стилистическая. Американский ученый не учел русского менталитета – того самого цивилизационного фактора, на который сам и указывает как на источник будущих конфликтов и глобальных противостояний (еще один роковой момент всей этой истории). Так, сам того не желая, Хантингтон не только произвел геополитическую теорию, но пустил шар в направлении, ей указанном. Разведя Россию и Запад, выведя Россию за рамки единой христианской цивилизации, Хантингтон невольно подтолкнул ее к геополитическому выбору, направив мир по сценарию «столкновения цивилизаций». (Вся грузинская война, к примеру, была оправдана и обоснована с нашей стороны идеями Хантингтона о «цивилизационных зонах» и «осевых странах», их опекающих).
Еще раз помянем Маркса, также в свое время предчувствовавшего, к каким результатам могут привести выводы из его теорий в пространствах азиатской России. То же тревожное видение посещает, кажется, и Хантингтона. Правда, вопрос – принадлежит ли Россия Европе (Западу)? – Хантингтон оставляет по существу открытым. И понятно почему - ответить на него должна сама Россия (во время написания книги Россия была еще вполне прозападной страной). Спустя 15 лет после выхода первой статьи Хантингтона, посвященной «столкновению цивилизаций», Россия, похоже, на него ответила...
Конечно, из теории Хантингтона можно сделать и иные выводы. Но, учитывая крайнее интеллектуальное и культурное убожество нашей государственной и церковной бюрократии (да и нашей либеральной интеллигенции тоже), шансы на победу самой брутальной концепции (освященной, к тому же непререкаемым западным авторитетом) у нас, как всегда, преобладают. Что же до возможных альтернатив «православной цивилизации», то о них мы поговорим в следующей статье.