Об Анне Альчук
Леонид Бажанов
Понятно, что нет вечной и нерушимой дружбы. Это трогательная гипербола романтизма - обаятельного драматического монстра идеоформы. Но есть дружба мгновения, - это из личного опыта, индивидуального и трансиндивидуального (многие подтвердят). Ты говоришь - хочешь сказать пару слов в перерыве скучной конференции или выступаешь случайным свидетелем защиты в суде и вдруг входишь в пространство дружбы. Коротко. Глубоко. Навсегда. Не навечно, но навсегда. И эта краткость нерушима. Ибо кратка, и не во что уколоть, ударить - уже состоялось. (У англичан есть выражение to fall in love, - хорошо схватывает ситуацию, мгновение жизни. О впадении/падении в дружбу - не знаю, в каком языке, - должно быть). Так у меня с Аней Альчук: нечего рассказать. Помнить буду пока буду помнить: почти не говорили, почти незнакомы, не были друг у друга дома, - только среда, даже не культуры - не успели определить, не людей - очень зыбка, не идей - не обменялись, так - среда - среди - с... и комплект (не комплекс) печали, и стихи, как ориентир, и грязь суда, наконец - вдруг, неведомо откуда - нам. И все. Лишь координаты: стихи, Рыклин, Берлин (Б ерлин? - не успел спросить). Воспоминания? Нет. Будут? Не знаю. Сейчас - не важно. Думаю, вообще неважно. Достаточно касания.
---------------------------------------------------------------------------------
Владимир Аристов
Невероятно трудно начать говорить в прошедшем времени о том, что принадлежит жизни, а случай Ани именно таков. Нелегко представить, что она существует по-иному, настолько она здесь, с нами, настолько постоянна ее ускользающая улыбка приятия, доверия и радости за другого человека - редчайший дар. Требуется время, чтобы вообще попытаться обозначить словами то, что присутствует, - возникает ощущение, что слово выносит окончательный приговор, становится камнем. Хотя неуловимая ее улыбка эфемерна, надо запечатлеть, пусть даже так повторимое, запомнить то, что в принципе единственно. Что здесь делать? Анина серия фотографий и сопровождающих их стихов "Светотени" на недавней выставке в "L-галерее" говорит обо всем этом истинным языком. О трагичности и потому не безнадежности. Тени на асфальте, на земле, тени решетки ограды, которые даны в перевернутом изображении, так, что они сами словно бы невесомо нависают, как листья, - тем самым уходит ощущение тяжести и тяга земная тени уравновешивается самим бытием предметов - через такой необычный ракурс. Легкие смутные тени листьев - Ани легкая близорукость, неотчетливость в деталях, но определенность цельности летнего или весеннего дня с его солнцем. И какие бы мы диалоги с ней ни вели, в какие бы мысленные споры с ней ни пускались, она с нами, внятная ей неуловимость поэтического, как и умение усиливать радость другого человека.
Зная Аню почти тридцать лет, все же должен спокойно отметить, что я ее почти не знал, потому что очень широка и даже необъятна была она в своих планах и действиях. Скажу несколько слов лишь об одном, хотя и очень важном ее начинании. В 90-е годы из людей "со стороны искусства", по-видимому, не было более устремленного человека (можно назвать еще Нину Габриэлян) в разработке идей, нет не в духе привычного феминизма или традиционных гендерных исследований, но всего того не очень ясного, что составляет проблематику осмысления положения женщины в обществе и искусстве. Среди многих ее проектов, потребовавших большой концентрации времени и сил, можно выделить (то, что мне более известно) сборник статей разных авторов "Женщина и визуальные знаки", вышедший в 2000 году, составителем и редактором которого была Аня. Не будучи записным аналитиком, она тем не менее глубоко и проникновенно передала состояние умов и чувств в осмыслении положения женщины на рубеже веков (и тысячелетий) в России, хотя это также и общемировые проблемы. В предисловии к сборнику Аня писала:
"Что касается образов женщин, то они всегда были чрезвычайно значимой метафорой властных отношений в России, поэтому анализ... метаморфоз начиная с дореволюционного времени и до наших дней способен многое объяснить в истории России XX века".
Аня предложила и мне поучаствовать в сборнике. Через полгода я представил статью, предполагая, что работа мне удалась. Потом Аня позвонила, и я помню ее восклицание, разочарованное, хотя и очень участливое: "Но ведь это стихотворение в прозе". Она хорошо относилась к моим писаниям, но здесь была совершенно непреклонна. Почти сразу я согласился с ней, она была совершенно права, поскольку задачи книги были иного свойства. Мне пришлось несколько месяцев перерабатывать статью. Несомненно, Анина критика помогла. Затем мы много говорили с Аней об общих идеях этой книги, о слабости мужского начала в нашей социальной реальности при фактической господствующей патриархальности и о необходимости поэтому (при кажущейся парадоксальности вывода) гораздо большего женского участия в социальной жизни. К сожалению, из-за нехватки времени мне не удалось как-то более отчетливо сформулировать положения теоретического обоснования продвижения женщины в социуме, хотя Аня всячески призывала. Возможно, сохранились Анины записи о многом из того, что говорилось, впрочем, она и опубликовала по этим поводам ряд статей, насколько я знаю. Эта сторона ее жизни, значимая для нее, наверное, должна быть освещена теми, кто больше соприкасался с ней в такой важной для нее деятельности.
---------------------------------------------------------------------------------
Наталья Черных
ЦИФРЫ И БУКВЫ
(памяти Анны Альчук)
*
Небольшие заметки о цифрах и буквах, потому что в стихах Анны Альчук эти роды знаков часто менялись местами. Я буду писать именно цифрами и буквами, хотя у меня не выйдет так, как у Анны. Цифры такие: 29.09.2005, три встречи, одна сломанная нога, неизвестное количество ступеней на лестнице Георгиевского клуба. Слова: вечер поэзии, христианская тематика. Тогда была невероятно долгая и жаркая осень.
*
Анна Альчук была наиболее интересным из поэтов-авангардистов, но ее стихи мне всегда казались не столько авангардом, сколько просто стихами. От них исходило необыкновенное мощное и подлинное чувство, которое преображало пространство, внешнее и внутреннее. Я не много читала ее стихов, но мне достаточно было бы и одного стихотворения, чтобы Анна Альчук стала для меня одним из крупнейших поэтов современной Москвы. Поначалу я слышала об Анне Альчук как о художнице, от одной общей знакомой. Первое воспоминание относится к пресловутой выставке и последовавшему за ней суду. Что-то в этом рассказе было такое, отчего я его запомнила. Как оказалось, это был звонок в будущее. Луч судьбы, мелодия судьбы. Уже тогда было ощущение нереальности и абсурда происходящего.
*
Встреча произошла 29 сентября 2005 года на вечере поэзии в Георгиевском клубе. День был жаркий, изнурительно жаркий, солнце не хотело уходить с неба. Во дворике Георгиевского клуба стояли полузнакомые мне люди. Место это связано у меня с приятными и трепетными воспоминаниями, это значительная часть жизни, но поскольку я держалась всегда в стороне, людей я знала только отчасти. Рядом с Татьяной Михайловской стояла среднего роста дама, одетая в джинсовую жилетку, по-художнически. Это сразу же расположило меня к ней. Нас представили, и я узнала, что это Анна Альчук. Разговора не получилось, но у меня осталось четкое впечатление, что в ушах у Анны тонкие, как волос, золотые круглые серьги, наподобие цыганских, а на руках - такие же тонкие браслеты. Впечатление было странное: я как будто что-то вспомнила.
Вечер шел обычным порядком, читались стихи. Внимание мое скользило и ни на чем не задерживалось. Но когда вышла Анна Альчук, я почувствовала, что сейчас нечто случится. Она прочитала только одно стихотворение: памяти отца Александра Меня. Когда она читала, закатный луч ворвался в окно, потеснив вечерние облака, и коснулся и Анны, и листка, с которого она читала. Читала она медленно, как бы запинаясь, но на самом деле проговаривая каждый звук - выше или ниже, долгий или короткий. Слова ложились в память сразу же: и вот добрый пастырь... Я внимательно слушала.
*
21 декабря 2005 года на одном из литературных вечеров я снова встретилась с Анной Альчук. После короткого разговора я попросила у нее подборку для своей страницы поэзии. Анна пообещала. Выслала она только одно стихотворение - памяти отца Александра Меня. Хотя, кажется, тогда она довольно сложно относилась к христианству. Через некоторое время снова произошел обмен письмами. Анна, оказывается, очень любила поэзию Джима Моррисона. Она выслала мне посвященное ему стихотворение, а я в ответ - все, что смогла перевести с английского. Она потом поблагодарила коротким письмом. Этот интерес к Моррисону очень много мне сказал об Анне.
*
Последняя встреча произошла в августе 2007 года. Анна была в черном платье. Я долго не могла вспомнить имя. Но одно было несомненно: я хорошо ее знала, но как и откуда? Наконец я подошла и просто сказала: "Я вас знаю. Но, простите, забыла ваше имя". "Я Анна Альчук", - ответила она. И снова - ощущение бегущих золотистых лучей.
---------------------------------------------------------------------------------
Людмила Альперн
Записки об исчезнувшей Ане
30 марта
Аня бесследно исчезла.
Хотя это я почерпнула из интернетовских газет, тревожные и страшные сообщения невольно уводят в антологию русской поэзии, место не менее опасное, чем предпасхальный Шарлоттенбург, что неудивительно, ведь речь идет о поэтессе.
Анна Альчук в первую очередь поэт. Анины стихи напоминают безвозвратно утерянный древний язык, который она добывает из современного, переламывая слова, как зеленые веточки, так, что кожица (современный язык) остается нетронутой, но твердая часть дробится, порождая иные интонации и с ними - смыслы. Читая свои магические стихи, Аня становится похожей на жрицу, заклинающую стихию языка.
Похоже, что из рутины речи Аней добыт забытый женский язык - древний язык праматери, похожий на птичье пенье, змеиный шип, плач, смех, на материнское агуканье и аакаканье. Такова одна из форм ее поэзии, но смыслы в ней живут актуальные, так как сама Аня принадлежит к числу талантливых, активных, разносторонних женщин, каковые, на мой взгляд, и составляют главный продукт современности.
Вот уже десять дней, как мы потеряли Аню из вида, и старательно аукаем в те дали, где она сейчас, вдали от нас, просим отозваться. Мы не готовы смириться с пропажей, мы не верим словам, мы ждем дела - Аниного чудесного появления.
Мы обращаемся ко всем и каждой/му, кто может знать об Ане, о месте ее пребывания или о следах ее ухода, исчезновения, с пиитической просьбой:
Но если как-нибудь ее
случится встретить вам,
тогда скорей, тогда скорей,
скорей скажите нам!
11 апреля
И вот дождались: Анна обнаружилась в реке. В русском интернете сообщения о "находке" вывалились сегодня среди дня и стали множиться, подобно паразитам из голливудских триллеров: 10, 20, 30, к концу дня - 65! Вполовину больше, чем о "пропаже", будто бы СМИ облегченно выдохнули: ожидали, что Аню убили (хочется по привычке сказать - большевики), а тут радостная версия: сама на себя руки наложила!
Но радоваться не стоит.
12 апреля
Я подозреваю, что у каждой/ого была своя Аня. Рассказывая о своей, допускаю, что не каждая/ый узнает ее, и это хорошо - значит, и у других появится повод для рассказа. Когда таких портретов соберется достаточно, мы, их хранители, тоже соберемся, сложим образы вместе, и среди нас появится настоящая Аня, любимая и любящая Аня, та, которую мы потеряли.
13 апреля
Я осталась, Аня - ушла. Мне больно, но я почти не плачу, потому что взрослая, недавно потеряла маму и папу. Большие потери останавливают время, жизнь начинает струиться на множество рукавов, теряется ее главное течение. Недавно еще казалось, что можно продол-жить-жить. Но появилось новое: уходящие перестали исчезать неизвестно куда, а прямиком следуют за родителями, и эта дорога с каждым разом все шире и привлекательней. Так и я в подходящий момент вступлю на нее, с надеждой и верой последую за теми, кого люблю.
Вот и Аня протоптала мне этот путь, за нею легко идти!
Легконогая Аня, прости, что не смогла удержать тебя!
На мне груз вины, тяжесть ответственности, я, наделенная подслеповатым третьим глазом, не вмешалась и теперь не знаю, чем оправдаться.
Но ты не ждешь оправданий, ты, самостоятельная и вольная, идешь своим путем.
Какой космически страшный путь - исчезнуть в мартовской воде немецкой реки Шпрее, вдали от родных мест! Почему? Мысль плавно и плотно садится на догадку: потому что назвали Анной?
В русской литературной традиции женское имя Анна свидетельствует о субъектности его носителя. Что может женский субъект в России?
Женский субъект Анна А., поэт, писатель, художник, российская гражданка, осуществила пейзажно-антропологический - "телесный, иногда разрушительный для художника" - перформанс "Анна в Берлине".
За любовь к визуальным искусствам ее неудачно, с точки зрения обвинения, судили в таганском суде, а вот (подсказывает какая-то гнида) срок бы дали - целее была бы!
Судя по теории, перформанс от прочих затей, называемых современных искусством, отличается тем, что должен провоцировать публику на ответные действия. С выставкой "Осторожно, религия" это удалось, реакция публики была незамедлительной - жестокий хулиганский разгром выставки еще до вернисажа плавно перешел в двухлетнее публичное карнавальное аутодафе с ряжеными всех конфессий, с угрозами и проклятьями, молебнами, крестными ходами посолонь вокруг здания суда, с письмами от разгневанных колхозниц.
18 апреля (из письма другу)
Я общалась с Аней последние пять лет, она в моем тюремном проекте участвовала.
Когда она под суд попала за выставку, я ходила на заседания, боялась за нее. Она очень тяжело это пережила. Все-таки не женское дело - под такой пресс попадать. Женщины сопротивляться такому прямому давлению почти не могут, душа женская пластична (иначе род бы человеческий не продолжился), но от сильного давления форма теряется. Так я думаю.
---------------------------------------------------------------------------------
Михаил Вяткин
Я познакомился с Анной Альчук 13 июня 1999 года. Это было в клубе ОГИ, когда он располагался на Садовом кольце, неподалеку от метро "Маяковская". Тогда был ее творческий вечер, кажется, выступал еще Сергей Летов.
А я в то время, испытывая внутренние метаморфозы, стремился войти в круг неоавангардных поэтов. Знакомых у меня не было. Действовал через интернет. Но практически всегда находил информацию об уже состоявшихся встречах. И вдруг узнаю - завтра выступление Анны Альчук!
Я поехал, слушал во все уши, купил ее сборник. Попросил подписать. Так началось наше знакомство. Потом были случайные встречи - в консерватории на вечере памяти Кейджа - и заранее запланированные - в Институте русского языка, на семинарах у Натальи Фатеевой. На одном семинаре Анна рассказала о своей литературной и общественной деятельности.
Тогда мне пришла в голову мысль пригласить ее в Клуб искусствоведов. Организатор и руководитель Клуба искусствоведов (это некоммерческая программа Музея декоративно-прикладного и народного искусств на Делегатской) моя жена - Наталья Вяткина. Анна откликнулась на предложение, и спустя некоторое время они вместе с Сергеем Бирюковым пришли к нам домой. Это было так интересно, так значимо и одновременно так легко - мы будто говорили действительно на одном языке. Слово каждого понималось всеми в его полном объеме.
18 марта 2003 года состоялся этот вечер: "А и Б - между звуком и изображением". Была устроена выставка книг и графических работ. Кроме Анны и Сергея принимали участие художники: Татьяна Антошина, Армен Бугаян, Герман Виноградов, Валерий Орлов. Демонстрировались: слайд-фильм "Визуальная поэзия" Бирюкова и видеоарт "Словарево" - Ольги Кумегер на стихи Альчук и музыку Летова. Альчук и Бирюков читали стихи.
Сергей Летов пришел со своими друзьями - Алексеем Борисовым и Юрием Яремчуком. Вела вечер Наталья Вяткина. Как замечательно все было! Ура и да здравствует авангард! Анна была душой этого вечера.
Строили планы организации еще одной встречи, но не состыковалось. Хорошо, что ту, в музее, засняли на видео и фото.
Потом мы с Анной изредка переписывались. Она приглашала на свои выступления. У меня почти полная подборка ее сборников с дарственными надписями.
Но литературные пути у нас были все же разные. Я погрузился в свой постабсурд. Она продолжала заниматься своей темой. Но и как поэта, и как женщину - характер, сила воли и красота - я ставил и ставлю ее очень высоко.
Не допускаю мысли о добровольном уходе. Горький жизненный опыт подсказывает, что здесь, скорее всего, присутствуют иные обстоятельства.
Три с половиной года назад я посвятил Анне один стишок. Теперь пишу по-другому, и он кажется мне немного чужим. Но последняя строчка заставила меня вспомнить его именно сейчас.
Анне Альчук
Бр ажник В инный Др уг Стар инный Б абочка Ночн ая
М ы С идим С Т обой В Гост иной Тишин у А- Ю-А
Залет ела Тишин а Из Закр ытого Окн а И Тих онько Пл ачет
За Стекл ом Иль Н ет Стекл а - С ад Ночн ой Ночн ая Мгл а
Тр ижды Н очь И М ы С Тоб ой - Ё-А-Я У- Ы-А
Чт о За Мгл а? Да Т о - И Мгл а По Хоз яйски Сп ать Легл а
- Бр ажник В инный! - Т и-Ш и-Н а? Невид имки Пл яшут
Заколд ованный Здесь Кр уг Только Т ы - Мой В ерный Др уг Б удем
До Рассв ета
Я Прош у
- Не Улет ай Далек о Где См ерть Жив ёт О-И - А-Е
Михаил Вяткин
18 января 2005 г. 04 часа 28 мин.
---------------------------------------------------------------------------------
Наталья Фатеева
Анна, Аня, А-неч-к-а!
плачщ потерялся сиреновый
в осенисотах
Я много писала о стихах Анны Альчук, потому что, какого бы явления современного поэтического языка я ни касалась, именно в них я находила наиболее чистое его выражение.
Но писать сейчас об Ане необыкновенно трудно, потому что хотелось бы повернуть вспять время и стереть из памяти, как с бумаги, ту ошибку, которая произошла...
Недавно вышла моя статья "Смешное /серьезное/ страшное в текстах современной русской поэзии". В центре статьи, как ни парадоксально, стихи Анны из книги "НЕ БУ". Видимо, они соединили собой два противоположных полюса, как в строке
АДУ ли РАДУясь?
Вот что я тогда написала:
"...И в конце текста, как в игре в слова, в "радости" обнаруживается прямо обратный ей по смыслу корень "АД", который и характеризует нашу противоречивую жизнь".
Мы познакомились с Аней в 2002 году при подготовке конференции-фестиваля "Поэтический язык рубежа XX-XXI веков и современные литературные стратегии". Тогда я спросила Сергея Бирюкова, к кому бы из поэтов он мне порекомендовал обратиться для организации поэтических чтений, и он однозначно сказал: "К Анне Альчук". Он нас и познакомил. Когда я впервые увидела Аню, то у меня было ощущение, что мы знакомы очень давно, так легко было общаться с ней.
Само то, что эта конференция-фестиваль состоялась в академическом Институте русского языка - уже чудо. До сих пор с трудом верится. Но именно Аня и создала это чудо, когда после ученых заседаний зал еще больше наполнялся людьми, которые приходили послушать ведущих поэтов Москвы и Петербурга. Ужасно сознавать, что двоих из них уж нет... Это Аня и Пригов!
А тогда, в мае 2003 года казалось, что все только начинается - а поэзия и мы с ней обретаем "второе рождение".
И неожиданно натыкаемся опять на формулу "Смерть поэта"... И повторяется начало пастернаковского стихотворения:
Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех.
А сейчас я все время повторяю другие пастернаковские строчки, как бы обращаясь к Ане:
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Всегда загадочны утраты.
В бесплодных розысках в ответ
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет.
Тут всё - полуслова и тени,
Обмолвки и самообман,
И только верой в воскресенье
Какой-то указатель дан.
<...>
Лицом повернутая к богу,
Ты тянешься к нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Еще на ней не подвели.
Все прошлое лето я хотела написать об одном из последних стихотворений Ани, которое начинается строками:
ОТлеТЕЛА душа
отдышалась
отрешилась от шлака и -
Но что-то не давало мне это сделать. Существует несколько эскизов его анализа, но ни один из них не получил завершения. Наверно потому, что мне не хотелось и до сих пор не хочется верить, что написанное на бумаге может воплотиться в жизнь...
---------------------------------------------------------------------------------
Юрий Евграфов
"Пространств распрямляя воздух..."
С Аней Альчук я познакомился на одном из вечеров Генриха Сапгира в Чеховской библиотеке. Помимо чтения Генрих решил включить в программу своего поэтического вечера 4 февраля 1999 нашу "Сапгир-симфонию".
Слушать в конференц-зале аудиозапись - дело довольно унылое, тем более по контрасту с живыми впечатлениями сцены. Да и мощность переносного магнитофона для заполненного чеховского зала была маловата. Но слушали довольно внимательно, и принята "Сапгир-симфония" была очень тепло.
С обезоруживающей улыбкой ко мне подошла очаровательная женщина. Она сразу мне понравилась и надолго запомнилась. И было приятно получить от нее в подарок две ее книги. Что она в тот момент говорила, я уже не помню, но в книгах остались и ее автографы. "Двенадцать ритмических пауз" легко запечатлевались "однокрылыми бабочками Ю" (Юрию Евграфову на добрую память от Ани Альчук 4.2.99), а не менее изысканные"Сов семь" остались и свидетельством того вечера (Юрию Евграфову с благодарностью за замечательную музыку от Ани Альчук 4.2.99)...
Местом наших немногих последующих встреч был дом Сапгира (кроме салонов, это бывали и дни рождения "великого Генриха") или концертные залы (Аня бывала на исполнениях моей музыки со стихами Сапгира).
Вспоминаю одно из первых сапгировских чтений в доме Генриха и Милы. Я, "новичок", сидел и долго слушал теоретизирование молодых литераторов по поводу отличительных черт творчества Сапгира: воистину, как писал Блок, попал поэт доценту. Мое "дилетантское" выступление с напоминанием о различных способах познания действительности, тем более художественной, неожиданно для меня встретило поддержку и присутствовавшей Ани (кажется, это была наша вторая встреча), и поэтессы Татьяны Михайловской.
В последствии в своей динамике сапгировские чтения преобразились в симпозиумы вне стен "дома у метро, над аптекой", но традиция салонов длилась в глубоко содержательных вечерах: посвященных творчеству Хлебникова, Холина...
Я всегда чувствовал ее внимание. Узнав о моей работе с палиндромической поэзией Николая Ладыгина, Аня содействовала моему телефонному разговору с находившимся в Москве проездом в Тамбов поэтом и литературоведом Сергеем Бирюковым, в свое время много сделавшим для появления книг своего земляка.
В этих светских общениях Аню всегда выделяли ум, просветленная ровность тона, тепло, искренность, доброжелательность, отсутствие ломанности и позы, мягкость и миролюбие.
В память об Ане у меня и ее книга "не БУ" (стихи 2000-2004 годов) - Юре на память о салонах в доме Генриха и Милы от Ани Альчук 9.09.2005, и тогда же самое теплое: Дорогому Юре в чудесный осенний день (книга "5 7 5 7 7", ставшая последней книгой, подаренной мне Аней). 20 ноября 2007 она вновь пришла в дом Сапгира...
---------------------------------------------------------------------------------
Художница Татьяна Антошина
АНЯ
Люди, занимающиеся современным искусством, часто не понимают друг друга: художники не понимают музыкантов, поэты - художников, и т.д. Аня обладала удивительной способностью без усилий и естественно объединять совершенно разных людей, занимающихся различного рода деятельностью.
Однажды летом мы приехали в Питер для участия на выставке в КиберФеминКлубе - Наташа Каменецкая, я и Аня. Был жаркий июльский день, мы сидели у Ольги Липовской в Институте Гендерных исследований на кухне. С нами были еще мой муж Алексей и какой-то красивый питерский поэт. Мы выпивали красное вино, неторопливо беседовали, и вдруг, или Оля, или этот грустный поэт, кто-то из них, предложил нам отправиться на прогулку по крышам. Все очень оживились, и, несколько ажиотированные, полезли на чердак. Мы зашли довольно далеко. Старая жесть нагрелась так, что это ощущалось даже через кожу сандалий. Город выглядел потрясающе совершенным и абсолютно другим с высоты, в переливах раскаленного воздуха. Возможно, чувство прекрасного обостряется от страха. Так или иначе, мне было дико страшно, а Каменецкая, в конце концов, даже уцепилась за одну тумбу, и заявила, что не сойдет с места. Я посмотрела на Аню - она выглядела так, как будто прогуливалась по садовой дорожке.
По дороге в Москву мы обсуждали с Аней ее будущий проект "Фигуры Закона 2". Ощущая быстрый ход ночного поезда, кажется, мы были беспричинно счастливы, во всяком случае, я.
Через пару дней Аня попросила помочь сделать обложку для поэтического сборника "Гений места". Так я познакомилась с Таней Михайловской, потом с Бирюковым, с другими поэтами. Обложка книги составилась из фотографий, моих и Аниных, с видами петербургских крыш.
Аня дружила с поэтами, философами, художниками, музыкантами и композиторами, учеными. Со многими она познакомила и меня, за что я ей бесконечно благодарна. Обладая тактом, и, одновременно, любознательностью, Аня была прекрасной подругой. С удивительной щедростью она великодушно делилась не только знакомствами, но и знаниями.
---------------------------------------------------------------------------------
Сергей Бирюков
Что вспомнилось...
* * *
Смех Ани. Заразительный, чистый, сверкающий.
Само ее имя, так идущее ей.
Она в своем имени - Анна, Аня.
Ее голос, манера говорения, голосоведения,
значимые остановки, прерывания.
Дар дружбы, дарение друзей друзьям.
По слову проводила как будто
кончиками пальцев, словно по струнам,
так, что отзывалось пространство
легким гулом времени.
Стихи Анны - отпечаток ее внутренней жизни,
индивидуальны до степени индивидуальности
радужки глаза, рисунка на подушечках пальцев.
Аня с фотоаппаратом - это еще один мир - её -
изнутри вовне и к себе.
Она - Анна - делает проекцию на объект -
и вбирает с помощью аппарата портрет,
пейзаж, архитектурное пространство.
И неживую технику оживляет,
делает частью себя - органопроекция.
* * *
непредсказуем уход
поверхность ветра
ощутить ладонью
сквозит
просвечивает
тонкий луч
ткань пространства
это невольная остановка
вымолвить или
произнести
будет ли так
не Бу
АННА
---------------------------------------------------------------------------------
Олег Дарк
Письмо
Письмо Анны Альчук, из которого становится понятным, о чем я ей писал:
Дорогой Олег,
все, действительно, очень печально. Однако насчет любви Олега ко мне, думаю, ты преувеличиваешь. В молодости у нас была сильная эмоциональная связь. Когда мы встретились, Олег был более зрелый поэт, чем я, и он тогда оказал большое влияние на мою поэтическую манеру. Будучи меня моложе на 5 лет, он был моим поэтическим учителем, (ну еще Сергей Сигей). И я ему за это очень благодарна. Признаюсь, где-то год-полтора в 80-х я была им увлечена не только как поэтом, но с тех пор много воды утекло. Удивительно, я после этого сменила несколько жизней (как змея меняет кожу), а Олег жил прошлым... Я отксерю тебе его новые стихи, пусть у тебя будут все его произведения, а для лит. музея и Дзюбенко перепишу "Пйну и пир", чтобы это было для всех доступно. Вижу, что ты действительно любил Олега. Перечитай "Дар" Набокова про печальный тройственный союз двух мужчин и женщины,
Аня
Второй Олег в письме (с этой тревожащей и разжигающей любопытство омонимией) - это поэт Глеб Цвель, два года назад (а в пору Аниного письма несколько дней назад) умерший, и ровно год с вечера его памяти, который Аня вела. Смерть Глеба не вызывала столько сомнений и предположений, как ее смерть (он умер в своей постели - если у поэта бывает своя постель, и что значит "своя"?), но интересно и то, что Аня осторожно, как и все, что она делала (что, впрочем, нисколько не избавляло от столкновений с миром, может быть и наоборот: иногда мне кажется, что осторожность мир раздражает, она его как-то задевает, он подозревает в осторожности брезгливость), развивала мысль о самоубийстве Глеба. Доказать было нельзя, да она и не пыталась. Не хочу вспоминать детали, но с этой точки зрения смерть Глеба Цвеля могла напомнить случайно-неслучайные передозировки (была ли самоубийством смерть Б.Поплавского?). Важнее то, что о самоубийстве Аня подумала, она эту причину предположила и, кажется, в первую очередь. Очень хорошо помню, как она говорила, готовая сейчас же прерваться, если встретит возражения, о том, что Глеб был из тех, кто, скорее всего, не мог жить, не мог вписаться в социум, хотя и предпринимал несколько отчаянных попыток, обыкновенно заканчивающихся крахом.
Строка в письме о тройственном союзе двух мужчин и женщины мне чрезвычайно приятна и сейчас до крайности трогает меня, но эти мои переживания не могут быть никому интересны. То же, что может быть интересно - это слово "печальный". Тогда оно было окказионально, вызвано отдельной и недавней смертью, но и тогда уже получалось из письма так, что печаль изначально окутывала наш союз, хотя мне и казалось, что для такого предположения оснований в жизни не было. Очень хорошо помню, как я задумался над этим "печально", стараясь почувствовать то настроение, которое Аня имела в виду. (Что-то и представил. В набоковском сюжете, который она вспоминала, если не ошибаюсь, мужчина убивает себя, а другой мужчина и женщина соединяются. Интересно и то, что мотив самоубийства опять появляется - или не исчезал никогда).
Смерть Глеба ненадолго опять соединила нас, обмен письмами еще продлил это возобновление связи, и мы опять оказались вдали друг от друга, и очень разными. Что очень жаль. Недавно, не помню уже с кем, говорил о ней и услышал, что она была очень сдержанная, почти строгая (говорилось с несомненной симпатией, как о положительном, располагающем качестве). Но мне кажется, что это появилось с возрастом. Я-то помню другую Аню: увлекающуюся, немного восторженную и тут же робеющую. Помню, как бродил с ней по улицам в конце 80-х и мы обсуждали будущую программу КИСИ( Клуб Истории Современного Искусства), почти крича друг на друга и срывая голоса (картинка почти комическая; мы, несомненно, были моложе своих лет).
Для меня Анна Альчук - одна из самых чистых фигур в литературе. Имею здесь в виду не только незапятнанность (что само собой). Странная чистота - свежая, прохладная, почти вкусовое, родниковое ощущение - заливала и окутывала всю ее небольшую фигурку. Говорю "странная" потому, что непонятно откуда она взялась в этой литературе и в этой стране. Странно не то, что умерла и при таких обстоятельствах, а то, что жила. Есть такие люди, которые кажутся всегда пришельцами, занесенными, заблудившимися, перепутавшими дверь или переход. Хотя они обыкновенно с подкупающей непосредственностью и искренностью и пытаются прижиться.
Вспоминаю такой эпизод из жизни Ани: она недолго торговала безделушками - кольца, серьги, что-то такое (или, если хотите, была дистрибьютором). С этим набором украшений она побывала и в музее, где работала моя жена (Аня просила знакомых помочь ей с клиентурой). Конечно, тут была и материальная надобность, и желание посмотреть, а как это будет, смогу ли. Но Аня занималась этим, как и всем, чем занималась, немного превращая в перформанс. Украшения были в специальном бархатистом футляре, который, раскрываясь, превращался в мохнатый поднос. Знаю с чужих слов, поэтому могу спутать или забыть детали (и давно было). Но сейчас мне очень живо рисуется эта картинка: поэт с подносом, полным драгоценностей, в протянутых руках.
---------------------------------------------------------------------------------
Е.Елагина
И.Макаревич
Невозможно вспомнить, когда мы познакомились с Аней. Такое впечатление, что мы ее знали всегда, как близкого родственника, как человека, который рядом, независимо от того, где она находилась. Она была замечательным человеком, красивым, добрым, талантливым. Вокруг нее всегда кипела бурная деятельность - выставки, выступления, составление различных сборников. Она любила людей, круг ее общения был чрезвычайно широк, но ее открытость, доверчивость, а иногда, можно даже сказать, наивность - часто ставили ее под удар. Она мужественно выдерживала эти удары и никогда не показывала своей слабости, всегда старалась держаться приветливо и доброжелательно. Просто не верится, что мы больше не услышим ее приятный мелодичный голос. Она излучала спокойствие и гармонию. Она умела слушать, всегда находила время внимательно выслушать любого, кто обращался к ней. Это редкий дар. Возле нее исчезали нервозность и беспокойство, исчезали многие проблемы. Кто мог догадаться, что она первая нуждалась в успокоении и защите. Всех нас постиг ужасный удар. Мы потеряли друга. Безвозвратно ушла существенная часть нашей жизни, может быть, лучшая ее часть.
---------------------------------------------------------------------------------
Елена Кацюба
Прощай, река!
Я познакомилась с Аней в конце 90-х. Но до этого часто слышала: "Ты знакома с поэтессой Анной Альчук? Она пишет в близкой к тебе манере". Имелась в виду моя поэма "Свалка". По правде сказать, "близкой манерой" называли часто тексты, которые не выглядели, как кирпичики, с рифмой на конце, а имели разные степени свободы. Но когда об этом же сказал Сергей Бирюков, я заинтересовалась и поверила. Пересеклись мы с Аней на одном из выступлений. Я вообще предпочитаю слушать поэзию, а не читать. И вот, когда я слушала Аню, у меня возник образ некой реки, которая бежит с горы, перескакивая с камня на камень, внезапно обрывается водопадом или замирает маленьким озером - зеркалом. Голос звучал удивительно естественно, без всякого напряжения. Она сама была тем текстом, который читала. "В стаю я не встаю" - эти слова можно назвать ее поэтическим манифестом.
Так мы и общались - поэтически, на выступлениях.
А в 2006 г. на встрече Нового года в Пен-клубе Аня подарила мне очень красивую записную книжку, так и сказала: "Для стихов". Но мне было все как-то жалко ее начинать. Вот она такая красивая, а испишешь всю - что с ней делать? Уже не нужна. Но вот недавно, где-то в начале марта у меня закончились все блокноты, и я все-таки взяла эту книжку. И написала: "Прощай, река, тебя нам не понять..." Разговор с рекой продолжался с перерывами еще какое-то время, потом прервался. И только после гибели Ани текст вдруг сам собой завершился. Вот такое странное получилось совпадение.
Река
Памяти Анны Альчук
Прощай, река, тебя нам не понять
Твои предчувствия неумолимы
Неутолимы синие знамена твоих побед
Неуловимы влажные ступени
ведущие в прохладные покои
с прозрачным потолком
Босые рыбы шлепают по дну
застенчивые водоросли вяжут
зеленые скрижали живых ковров
и сумрачное солнце в изголовье
не обожжет раскрытые глаза
в которых проплывают корабли
и у луны достаточно молчанья
чтоб не тревожить распорядок снов
Но все равно никто здесь не живет -
ни заглянувшие из любопытства
ни унесенные больной стихией
ни втянутые магией волны
Мы из воды рождаемся
и все-таки никто из нас не рыба
Прощай, река!
А корабли в глазах плывут за горизонт
и птицами становятся
---------------------------------------------------------------------------------
Константин Кедров
ДООС - стрекозавр
Стрек-Изида
Аня Альчук принимала участия во многих наших совместных действах. Одно из последних выступлений - презентация антологии Академии Зауми в Зверевском центре (видео). Академия Зауми и наш ДООС (Добровольное Общество Охраны Стрекоз) близки по духу. Аня не раз участвовала и в акциях ДООСа, помню, в 5-м Всемирном дне поэзии, который проходил в Музее декоративно-прикладного искусства и в Галерее "А 3" на Арбате (фото).
Она была постоянным автором "Журнала ПОэтов" с 2001 года, с номера "Гамлет лет".
...стра Дания
принц
тень от ЦА
В декабре 2002-го Аня организовала презентацию номера "ПО" "Театр тает" в галерее "Spider&Mouse". В презентации участвовал приехавший из США легендарный поэт Виктор Урин, который был в восторге от Аниного выступления, назвал ее "принцесса палиндрома" и сказал: "Мне показалось, что я слышу Елену Гуро" (по счастью, сохранилась видеозапись этого выступления).
В последнее время Альчук все чаще обращалась с просьбой принять ее в ДООС. Нам хотелось сделать это как-то необычно, на ДООСовской акции. Но Аня часто уезжала, и все что-то не складывалось. И вот за два дня до последнего отъезда в Германию состоялась церемония посвящения. "А какое вы мне дадите звание? Я бы хотела что-нибудь египетское. Может, заснимем на видео?" Так мы и сделали. Я вручил ей модель золотого саркофага, привезенного из Египта, стрекозу и произнес: "В ДООС в звании Стрек-Изида посвящается Анна Альчук за удвоение смысла" (видео). До последнего момента не знал, какое именно вырвется слово. "Удвоение смысла" пришло в момент действа. "Я очень волнуюсь, для меня это большая честь", - сказала Аня, уже полноправный ДООС. И прочитала стихотворение, посвященное Елене Гуро. Она была радостной и оживленной в тот день. "Я буду читать в Германии лекции о современной авангардной поэзии и рассказывать обо всех".
А когда в интернете появилось печальное сообщение, мы просмотрели видеозапись, и возникло обманчивое ощущение, что время метнулось вспять.
Альчук- Офелия уплыла по реке...
Я и ЛЕФ - ОфелиЯ
Альчук учлА
---------------------------------------------------------------------------------
Олег Асиновский
Помню Аню в "Мостах Культуры" (было и такое место моей работы). Пришла посмотреть книжки - я ей предложил выбрать - любые для себя (в подарок) - выбрала из "Библиотеки иудаики", книжку Целана, книжку Шолема - немного. Мы долго разговаривали на разные-разные темы (редкий случай - когда человек со мной говорил не о стишках). Ехал домой и помнил - о чем говорили с Аней (тоже редкий случай - сразу все из головы не вылетело - потому что не о стишках). Доехал до дома - и открыл книжку Ани - помню, что в стихах Ани не было ПРИСТРАСТИЯ (на всякие там авангардные штучки-дрючки даже внимания не обратил - не возникло обычного неприятия). Назавтра ехал на работу - и читал стихи Ани.
Помнит Аню моя почта.
Вороньё, вороньё, вороньё -
чёрной сыпью над полем, на белом.
Грязной кляксой сползает враньё,
создавая преграду меж телом
и умом? И никак не пойму,
почему в этом склизком болоте
вы жуком-плавунцом в Колыму
отношений кромешных плывёте?
Почему вам унизить не жаль
друга ложью, хоть ложь та жалка.
Вы наживкою секс-червяка
заглотали? вы смотрите вдаль.
Но за далью подобной - бурьян,
бурелом унижений и зла.
Ведь недаром "полюбишь козла"
иль свинью, - говорят, ведь не зря
рассыпается соль поутру.
Я тебе ее пуд соберу.
(1988)
Это были последние стихи, которые она мне прислала (без даты, дата появилась у Игоря Лощилова на сайте).
Прости Аня.
Целую.
Олег.
---------------------------------------------------------------------------------
Татьяна Михайловская
Листайна
В моей библиотеке есть все ее книги. Все они важны для нее. Но две из них обозначают вехи судьбы.
Первая - самиздатская. Машинопись, прошитая по корешку. В нее вошли стихи 1986-88 гг. На титуле - "Анна Альчук. Сов семь. апрель 1988". Она сделает из них две и протиражирует их. Но это будет позже, когда забьет фонтан 90-х годов. А пока книжка начинается с загадочных (заумных, говоря литературоведческим языком) стихов "солов листящих", то есть "слов летящих", и заканчивается графической композицией - нисходящие ступени лестницы, выстроенные из слов "Боль", "Лоб", "Тьмой". Понятно, то был период драматических внутренних коллизий, которые каждый пишущий преодолевает, прикрываясь стихом, как щитом. "Листайна" - сквозной мотив этой книги.
Вторая - "Своими словами", своего рода манифест 2004 года. "Насилие рождает насилие рождает насилие рождает насилие?" - дурная бесконечность, в которой уже нет ни причин ни следствия. Однако эта зависимость оказывается невечной: буквы тают с каждой страницей и, наконец, исчезают совсем. В самом конце, после пустых - чистых! без насилия! - страниц поэтесса Анна Альчук выражает свою мечту, свою надежду убежденного пацифиста: нет места насилию, ни в Ираке, ни в Чечне.
нет! (вой не)ба
мы не услышим
нет!
Жаль, ничего не сказано про Берлин...
Эту книжку она выпустила вскоре после пресловутого суда. Это был ее ответ грубым нападкам, угрозам и посягательствам на свободу совести художника.
Книга-концепт - особого рода издание: автор имеет идею, но не всегда точно знает, как ее реализовать в печати. Я рада, что смогла помочь Ане своими советами. Книжка вышла тиражом всего 50 экземпляров. Многим явно не хватило.
Трудно поверить, что следующие Анины книги выйдут уже без нее...
---------------------------------------------------------------------------------
Татьяна Данильянц
Опыт встречи с одним стихотворением
Анне Альчук
Этот вечер состоялся в Чеховской библиотеке в 2006 году. Не помню, кто его организовывал, кто выступал, даже не помню, читала ли я сама свои стихи. Помню, что Аня Альчук читала стихотворение, посвященное Италии. Читала, отчетливо произнося каждое слово, каждый слог.
Вот этот стих:
* * *
крепость каменных швов
эхо бази
лик
Мадонны из ниши
Ницше
бродил здесь
Турин ли Воль
терра
инкогнито?
кобальта
сверху поток
а навстречу -
сиены
сны ли?
холМЫ и туман
вижу со стен крепостных
а когда-то
да!
видела
город вдали
кисти Давинчи
и
та
ИТАЛИЯвь!
Стих был живым, как летящая птица. Он на слуху, на глазах выпрямлялся, осваивался в пространстве Чеховской библиотеки, становился практически зримым, что так редко случается с поэтическим произведением. Многие выгибают язык, пытаясь обнаружить в себе авангардистов. Для немногих это является свойством бытия, как пульс, вдох-выдох, словом, только им присущей органикой. Аня была одной из них, немногих. Ее стихи красивы. Подлинны. За ними ее уникальный поэтический опыт, ее уникальная творческая эволюция, пройденная за последнюю четверть века ее жизни. Я думаю, Анна Альчук большой поэт, новатор, так печально, что осталось лишь четыре книги ее стихов и несколько поэтических подборок...
Нас познакомили в 1997 году на выставке женщин-художников. Через пару лет она исчезла из поля моего зрения, а потом, как-то сама собой появилась, тоже пару лет назад, но как бы издалека. Это "издалека" не мешало мне чувствовать, что я могу не бояться ей позвонить, встретиться, что-то доверить. От нее исходила такая энергия, что было понятно, что этот человек не предаст, не подставит, не будет мельчить...Она была не истеричной, не пафосной, не мелочной. Она просто была, шла своим собственным путем, который сама открывала и осваивала.
Что-то было в ней от юной профессорессы университета: серьезность, пунктуальность, строгость какая-то... и в тоже время: легкость, отзывчивость, способность и к диалогу, и к улыбке... Она была милым человеком. Воспитанным. В ее присутствии другие тоже имели возможность иметь свое пространство, свой голос, свой успех.
В тоже время Анна Альчук была глубоким, умным поэтом. У нее были свои принципы и то, что принято называть мировоззрением, добытые трудным путем опыта, путем того, что мы называем в тайне происходящем, глубинным проживанием жизни.
И еще: ее подборка стихов "Крепость каменных швов" 2006 года наполнена такой умной радостью и соучастием в празднике жизни, что становится больно, что больше таких стихов не будет.
ФОРОССКИЙ ПАРК
Е. Гуро
закрывая глаза
мозаику вижу
солнца смальтовый блеск
открывая -
xру-
стальные шишки пиний
голубее Юпи
тер/р/а че
"шуи-шуи"
иглы уст-лавшие ПА
РКОВЫЕ тро
пинии к МО
РЮ-БРИ-ЗА
----------------------------------------------------------------------------------
Евгений В. Харитоновъ
Потрясающие, абсолютно самобытные, ни на кого не похожие стихи Анны Альчук я открыл для себя примерно в 1995-96 году, и с тех пор - страстный поклонник уникального дара поэта. Года два-три назад состоялось и наше с Аней личное знакомство. И к восторгу, который я испытывал при чтении стихов, добавилось искренне восхищение Аней как человеком. Она с самого начала активно помогала в раскрутке идеи журнала литературного и художественного авангарда "Другое полушарие". Аня с большим энтузиазмом приняла проект, мы регулярно созванивались и подолгу обсуждали, что нужно сделать для того, чтобы проект стал интересен не только специалистам. К сожалению, Анна была в отъезде, когда мы сдавали первый выпуск журнала, поэтому она не успела подготовить подборку. Но уже со второго номера Аня - постоянный автор и активный участник акций и перформансов "Другого полушария".
Последний раз я видел и слышал поэта Анну Альчук 25 февраля: она читала свои новые стихи у меня на фестивале "Лапа Азора: Саунд поэзия" в Зверевском Центре. Перед отъездом в Берлин она позвонила, и мы проговорили больше часа. Говорили о поэзии. Не спорили, а именно говорили. Мне кажется, Аня вообще никогда не спорила и терпеливо принимала чужую точку зрения, даже если она расходилась с ее представлениями. Мы говорили и не могли наговориться.
Перечитал написанное и понял: все не то, не те слова. И я не знаю, какие слова нужны. Вот Аня знала, что делать со словами. Она с ними творила Волшебство.
Мне очень не хватает этого Настоящего Волшебства, воплощением которого была Аня Альчук - Человек и Поэт.
----------------------------------------------------------------------------------
Евгений Степанов
С Анной Альчук я общался восемь лет - с тех пор, как стал издавать журнал "Футурум АРТ". Она была очень веселым, светлым, благодушным человеком. Абсолютно спокойным и неконфликтным. Она всем была довольна, что редко встречается в среде поэтов, - они, как правило, на кого-то (друг на друга) обижаются.
Заходила ко мне в редакцию со своим замечательным внуком, всегда улыбалась, часто звонила, ни на кого не жаловалась. Убежден, что покончить с собой эта светлая женщина не могла. Скорее всего, это был несчастный случай.
Аня регулярно присылала нам в редакцию стихи - мы их с радостью печатали. И в "Футуруме", и в "Детях Ра". В 2005 году я издал книгу ее стихов "не БУ". Печатал и интервью с ней.
В номере 5-6 "Детей Ра" за 2007 год она так ответила на блиц-опрос (печатаю с сокращениями):
- Кто из больших современных поэтов незаслуженно редко попадают на страницы "толстых" журналов, замалчиваются критиками?
- Я не могу выступать экспертом по "толстым" журналам. Кроме "Футурум АРТа", "Детей Ра", "Журнала ПОэтов" и "Воздуха" (это толстые журналы?), я ничего (скорее всего, напрасно - просто нет времени) не читаю.
Впрочем, по поводу нескольких значительных поэтов могу сказать со всей определенностью: недостаточно изучена, очень редко упоминается талантливая поэтесса Нина Хабиас; нигде не фигурирует, практически выпал из обоймы крупный поэт, сильная и независимая личность Владимир Гершуни; незаслуженно мало пишут об утонченном и блистательном Владимире Казакове; не знаю, печатают ли в толстых журналах Нину Искренко? Есть ли о ней осмысленные критические статьи? Во всяком случае, ее яркое дарование этого заслуживает, как, несомненно, большего внимания заслуживает интересный поэт-заумник Глеб Цвель.
Если же говорить о живущих, похоже, мало печатают Всеволода Некрасова...
- Возможна ли в принципе объективная оценка творчества поэтов?
- Возможна лишь post factum, при жизни практически невозможна. На оценку творчества поэта слишком влияют такие факторы, как тусовочность, способность поддерживать массу нужных отношений, влиятельность, связь с массмедийными ресурсами, то, насколько ты нравишься славистам, что, в свою очередь, зависит от того, насколько легко тебя переводить... Еще на начальном этапе важно попасть в правильную группу прорыва. В России индивидуальную карьеру делать очень трудно.
Интервью оказалось во многом провидческим. И объективную оценку творчеству талантливейшей Анны Альчук мы сможем дать только сейчас.
Как поэт Анна Альчук была уникальным явлением. Она находила тайные смыслы и коды в Слове, расщепляя его, как физик, на атомы. Она вызвала целую волну подражателей, но, похоже, этого не замечала.
За три месяца до своего трагического исчезновения Аня прислала мне свои новые стихи, мы их сейчас печатаем в пятом номере "Детей Ра". Страшные, пророческие стихи - она предвидела свою судьбу.
* * *
ОТлеТЕЛА душа
отдышалась
отрешилась от шлака и -
вширь
просияла на синем
отсель
несиницей в руках саркофага -
прошивающим Землю дождем
журавлем
обживается вечность
Тут нечего добавить - поэтом обживается вечность. Помолимся за поэта Анну Альчук.
--------------------------------------------------------------------------------
Эсфирь Коблер
Я была знакома c Анной недолго, но ощущение творческого полета и постоянной творческой думы, мне кажется, сопровождало Анну всегда. Мы познакомились, когда я делала свой международный интернет-проект "Россия - далее везде". Она предоставила свои стихи и рекомендовала других авторов. В моем проекте подборка в разделе "поэзия" неровная и разношерстная, но то, что называют современной поэзией, пришло в проект вместе с Анной. Мне кажется, она была пронизана "словом". Ведь написала же она: "Все изначально уже присутствует в языке..."
Языком она владела виртуозно, играя с ним, как дети играют игрушками.
Когда я попросила стихи для журнала "Литературные незнакомцы", предупредив, что журнал традиционный и формальные вещи не печатает, она принесла стихи 1977-1981 годов, пронзительные по чистоте и простые по форме:
Тишина, растворившая тело,
В талом золоте свеч - голоса.
Голос света, летящий с предела,
Образ светлый, ведущий к пределу,
Безответного воска роса.
Стихи ее, представленные в проекте "Россия - далее везде", совсем другие:
"Так подожди же меня
В Горах, ведущих к смерти".
("Сказание о Ёсицуне")
однокрылые бабочки "Ю"
длинная трава гобоев
опадают опадают -
танец ЛЮ лепестков
стволы теневые
лиловые на зелени снега
и на вершине не остановлюсь
среди облаков-пионов
НА
боль-НАслаждение
(выси чинной)
быть
удостоенной
(роз
ги)бели
от
ручки-чу-десной
Нет, не должны поэты писать о смерти. Ведь поэзия - это пророчество.
--------------------------------------------------------------------------------
Александр Бубнов
Остался навсегда в памяти такой, казалось бы, незначительный эпизод.
...Обзор выставки визуальной поэзии рождался у меня с трудом: репортаж с места события надо было сочетать с описанием работ, анализом, выводами... А когда этот обзор наконец сложился, он так и не прошел цепочку "автор-заказчик-публикатор", завязнув в каких-то непонятных дебрях... На закрытии выставки, когда я сидел где-то в стороне со своими думами, подошла Анна, улыбнулась мне и сказала слова поддержки, сказала просто и точно - попала. Почувствовала. И слова ее вызволили меня из мутного водоворота уныния.
Мне думается, что, несмотря на все свои сложные взаимоотношения со Вселенной, Анне удавалось смягчить и сгармонизировать такие отношения у других - своими стихами, своими словами. И в творчестве своем Анне удавалось найти только Свои - индивидуальные - Слова, которые становились... нет, не общими, но - нужными. Спасибо.
---------------------------------------------------------
Игорь Лощилов (Новосибирск)
На конференции, посвященной 80-летию хлебниковеда Виктора Петровича Григорьева (Институт русского языка им. В.В.Виноградова, 19-22 мая 2005 г.), поэт Анна Альчук выступила в не совсем привычной роли: с научным докладом "Созидательная деструкция Крученых". Доклад показался автору этих строк удачным, как и его печатная версия, опубликованная под названием "Провидческое начало в жизнетворчестве Крученых" в сборнике материалов конференции (Художественный текст как динамическая система. М.: Управление технологиями, 2006. С. 450-455). Хотя в примечании автор назвала свой доклад "сообщением, являющимся скорее рефлексией поэта, чем исследованием профессионального филолога", - выступление запомнилось именно как научно-плодотворное, конструктивное.
Когда в Новосибирске был задуман сборник "Интерпретация и Авангард" (работа над ним еще не завершена), я обратился к Альчук с просьбой написать и прислать что-нибудь о поэзии Крученых для этого сборника. Аня охотно откликнулась на предложение, однако ближе к сроку dead-line прислала набольшую заметку - она была посвящена "арт-процессу" недавнего прошлого, еще только становящегося "историей", а не вопросам развития и следования "авангардным традициям начала XX века", как формулировала Альчук в другом своем тексте, "программном", - "Несколько соображений о новаторской поэзии post factum" (Поэтика исканий, или Поиск поэтики. М.: Управление технологиями, 2006. С. 8-9).
Заметка датирована 1990-м, однако старый текст, вероятно, был основательно переработан для новосибирской публикации в свете дальнейшего развития литературной и художественной ситуации. О непростых обстоятельствах, вызвавших к жизни исходный вариант, можно составить приблизительное представление из первой авторской сноски.
О происшедшем позже можно сказать только, что оно не укладывается в голове -
в буквальном, не метафорическом смысле этих слов. Возможно, не уложится и не уляжется там никогда...
Горько сознавать, что этой публикации автор уже не увидит, а в оглавлении сборника будет имя в черной рамке...
--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Анна Альчук (Москва)
"Детский сад": единство времени, места и действия (1)
Начало истории арт-группы "Детский сад" выглядело довольно типично для 70-х - начала 80-х годов. Осенью 1984 года трое художников: Герман Виноградов, Андрей Ройтер и Николай Филатов - оформились сторожами помещения бывшего детского сада. Для двоих из них - Виноградова и Филатова - детский сад стал постоянным местом жительства, Ройтер же использовал пространство детского сада как мастерскую.
Если в 70-е годы должности сторожа, истопника, уборщицы приобрели качество некой аристократичности, так как служили убежищем для нонконформистски настроенной интеллигенции, не желавшей приспосабливаться к существующей власти, то в начале 1985 года (именно тогда Виноградов, Филатов и Ройтер окончательно обосновались в помещении детского сада) работа художников сторожами имела совсем другие последствия. "Детский сад" не сразу стал тем, чем он был в течение полутора лет и что составляло основу его известности, а именно - средоточием неофициальных дискурсов и практик, центром альтернативной культуры Москвы, привлекавшим к себе художников, поэтов, музыкантов из Ленинграда, Львова, Одессы и других городов. Вначале, рассказывает Филатов, "главной функцией "Детского сада" была психическая реанимация" (2) для материально неустроенных, психически подавленных людей. Для него и его друзей в тот период важно было избавиться от комплекса государства - соглядатая любых художественных проявлений, а пространство детского сада как никакое другое давало ощущение подобной свободы.
Это был просторный двухэтажный дом, окруженный довольно большим садом и изолированный от внешнего мира забором. Помещение, утратившее свое первоначальное назначение, отапливаемое и все еще пригодное для жилья, располагалось в самом центре Москвы (Хохловский переулок, дом 4), в непосредственной близости от старой площади (ЦК КПСС) и площади Дзержинского (КГБ СССР). Как ни парадоксально, но именно центральное расположение дома и его территориальная близость к источнику власти давали художникам ощущение свободы и защищенности от внешнего мира. Можно сказать, что в самом эпицентре власти образовалась лакуна свободомыслия в соответствии с идеей Мишеля Фуко о том, что "точки сопротивления наличествуют во всей сети власти. Поэтому по отношению к власти нет некоего места Великого Отказа, души восстания, очага всех бунтов, закона самой революционности. Есть лишь разные виды сопротивления" [Foucault 1976, p. 126; перевод Михаила Рыклина. - А. А.].
Художники оказались обладателями огромных пространств, которые они могли использовать по своему усмотрению. Виноградов переселился туда с женой. Он вспоминает: "Несмотря на большие пространства, жалко было отнимать место, которое можно было использовать как мастерскую, под жилье, и мы поселились в туалете. Там были детские туалеты с маленькими унитазами. Я засыпал песком пять из них, постелил доски и устроил постель, а бачки разрисовал. Получилась удивительная комната-келья, в ней было окно, которое выходило на крышу и деревья".
Однако основное значение имело то, что в распоряжении художников оказалось независимое выставочное пространство, находившееся вне ведения каких-либо худсоветов и МОСХа.
На выставку работ троих обитателей детского сада пришли художники старшего поколения: Илья Кабаков, Эрик Булатов, Эдуард Гороховский и другие. По свидетельству Ройтера, Кабаков проявлял к "Детскому саду" постоянный интерес. Его собственная мастерская располагалась сравнительно недалеко, и часто случалось, что приходившие в его мастерскую гости становились посетителями "Детского сада", и наоборот.
В "Детском саду" состоялись выставки художников: Игоря и Светланы Копыстянских, Сергея Шутова, Сергея Волкова, Владимира Наумца, Никиты Алексеева. Выставлялись и ленинградские художники: Тимур Новиков, Африка (Сергей Бугаев), Олег Котельников. "Детский сад" привлекал самых разных людей из сферы неофициальной культуры; здесь побывали музыканты Сергей Курехин, Владимир Тарасов, Алексей Тегин; режиссеры Евгений Юфит и Борис Юхананов; поэты Всеволод Некрасов, Дмитрий Пригов и Лев Рубинштейн; критики Иосиф Бакштейн и Виктор Мизиано; художник Андрей Монастырский и другие члены Коллективных Действий, арт-группа "Мухоморы", устраивавшие здесь хэппенинги.
Успех группы "Детский сад" во многом определялся общей ситуацией, сложившейся в среде неофициальной культуры Москвы в 1985-1986 годах. С одной стороны, ослабло давление со стороны государства: в официальной прессе стала мелькать информация, за которой еще год назад могли последовать репрессии. С другой стороны, западный арт-рынок только начал проявлять интерес к молодым представителям неофициальной культуры, вызывая эйфорические надежды на будущие возможности у людей, мало знакомых с нюансами арт-бизнеса и связанного с ним дискурса.
Вероятно, для многих представителей неофициальной культуры отъединенная от внешнего мира "островная" ситуация "Детского сада" с его идиллической атмосферой погруженности в творчество была как бы залогом будущих побед на арт-рынке.
Основным стилем поведения для художников "Детского cада" было спонтанное самовыражение, основным жестом - жест импульсивной раскованности. Спонтанно создавались объекты и картины. Один из главных принципов авангарда - стирание границ между искусством и жизнью - реализовался здесь в полной мере, игра и работа были для художников синонимами. Например, одна из картин возникла в результате шуточной битвы, устроенной между Филатовым и Анатолием Журавлевым. Художники расстелили на полу большой белый холст и устроили веселую потасовку с помощью кистей с разноцветной масляной краской. К концу хэппенинга они представляли собой столь же ценные живописные объекты, что и "картина", возникшая на покрывавшем пол холсте.
Объединение троих художников, ставшее центром притяжения для культурной элиты того времени, было тем более удивительным, что у группы "Детский сад" не было ни единых целей, ни общей программы. На основе человеческой симпатии под одной крышей сошлись совершенно разные люди, но для каждого из них сотрудничество имело далеко идущие позитивные последствия.
Филатовым пространство детского сада было воспринято как деполитизированное и утопическое. Для него наконец-то стало возможным "освобождение от политических оппозиций 70-х годов". Под влиянием "нью-вэйвовского" стиля, характерного тогда для ленинградских художников, близких "Детскому саду", он перешел от танатальных гиперреалистических изображений, как бы воспроизводимых нечетким телеэкраном, к эксперименту с чистым цветом.
Расковывающее воздействие "Детский сад" имел и на Германа Виноградова. Со своей способностью создавать вокруг себя специфическую среду, в которой принцип реальности отступал перед искренним увлечением спонтанным жестом художника-демиурга, он способствовал распространению атмосферы, впоследствии названной Филатовым "соблазном рая". Шоу, которое устраивал Виноградов, лишь с большой натяжкой можно обозначить как перформанс или хэппенинг. В созданном им контексте трубы, листы железа, металлические части машин и турбинных двигателей, свободно подвешенные к потолку и издающие при прикосновении удивительные по силе и качеству звуки, утрачивали свою принадлежность к техническому миру и неожиданно приобретали качества природности и спонтанности. Сомнамбулические движения Германа среди этих конструкций, танец с бубном, таинственное освещение при помощи прихотливо расставленных спиртовых таблеток воспринимались как элементы одного действа или мистерии, названной Виноградовым "Бикапонией".
Первая "Бикапония" была создана им в детском саду. Целью подобного действа, по признанию Виноградова, является объединение всех присутствующих через приобщение к стихиям звука, огня и воды.
Что касается художника Андрея Ройтера, то в его творчестве проявился концептуальный подход к пространству детского сада. Ройтер обратил внимание на следы дидактики, с которыми художникам приходилось сталкиваться на каждом шагу - будь то указания, как организовывать детские праздники или игры, таблицы для обучения грамоте, расписание режима дня и т.д. Ройтером были найдены папки с множеством трафаретных изображений: домиков, елочек, зайчиков - целый мир знаков, назначение которых сводилось к приведению детского сознания к так называемой "норме". В результате картины Ройтера наполнились условными, схематичными изображениями тех или иных объектов, подразумевающих рефлексию по отношению к повсеместно встречающимся знакам власти, будь то власть товаров или власть социума.
Явление "Детского сада" стало возможным благодаря особым обстоятельствам, возникшим в начале перестройки и имевшим все характеристики классической драмы. (В октябре 1986 года художники были уволены с должности сторожей, и на этом группа "Детский сад" прекратила свое существование.) Единство времени, места и действия, состоявшееся в случае арт-группы "Детский сад", обеспечило ей на короткое время феноменальный успех, вписав деятельность составлявших ее художников в историю российской художественной жизни середины 80-х (3).
1990 г.
Литература:
Foucault 1976 - Foucault M. Histoire de la sexualite. Tome I: La Voloute de savoire. Paris: Gallimard, 1976.
1. Статья предназначалась для второго выпуска русского издания итальянского журнала по современному искусству "Flash Art". В результате интриг в арт-среде уже готовое к печати издание не состоялось. Данная статья (с небольшими сокращениями и доработками) предлагается в качестве исторического артефакта как свидетельство времени иллюзий и надежд, связанных с дискурсом современного искусства (за последние пять лет потерпевшим в России крах), так как, в свою очередь, написана о днях, когда эти иллюзии только зарождались.
2. Все цитаты художников группы "Детский сад" приводятся из интервью с ними А.Альчук, взятого в сентябре 1989 года.
3. Судьба трех художников, составлявших группу "Детский сад", сложилась по-разному. Герман Виноградов по-прежнему остается верен перформативным принципам "Бикапонии", которую он проводит каждое воскресенье у себя дома, в клубах Москвы, в других городах России, иногда за рубежом. Николай Филатов живет и работает в Москве. Андрей Ройтер живет между Нью-Йорком и Амстердамом. Все они - известные художники, участвуют в международных выставках.