Небессмысленный бунт

Евростандарт
Маркс назвал когда-то Францию «страной классической политической борьбы» в том смысле, что там наблюдается полный синхрон между экономическими интересами разных классов и политическими силами, представляющими эти интересы, и никаких вам «превращенных форм», которые нужно распознавать, и языка, который приходится расшифровывать. Удивительно, но это верно до сих пор. Если трудящиеся не желают уходить на пенсию позже 60 и зарабатывать на эту пенсию более 40 лет, то и на улицы они выходят именно под этим лозунгом: «60 и 40!», не используя никаких метафор про французский дух, антифранцузский заговор, национальную судьбу, как это часто случается в не столь «классических» странах. Трудящимся отвечают в том смысле, что повышение пенсионного возраста это обязательное требование единых для всех евростандартов.
Но у трудящихся есть сильный и резонный аргумент – большинство из них не хотело ни этих стандартов, ни такой единой Европы. Пять лет назад Франция была в авангарде борьбы против Евроконституции и всех сопутствующих ей асоциальных и «реалистичных» предложений, «отматывающих» права работников на уровень до Второй мировой войны. Французское движение «Аттак» находилось тогда на передовой отрицательного голосования, Конституцию удалось утопить, но её нагло протаскивают снова, уже не спрашивая «безответственные» массы, поддавшиеся «популистской пропаганде» и ограничившись антидемократическим консенсусом элит. В этом смысле октябрьский протест – продолжение «отрицания Евроконституции» большинством французов.

Левые заблуждения и правый реализм

Постсоветская история новых французских левых начинается с общенациональной забастовки бюджетников в 1995-ом, одним из результатов которой стал приход к власти «розово-красных» (социалисты+коммунисты) в том же году. Эта победа принесла избирателю сильный привкус разочарования в реформизме – играть «розово-красным» пришлось по неолиберальным правилам «диктатуры акционеров». Следующим выигрышем левых считается организованный ими провал Евроконституции на референдуме и, наконец, срыв студентами принятия закона о первом найме в 2007-ом.
Для Саркози и победивших вместе с ним «правых реалистов» из «Союза предпринимателей» пенсионная реформа – вопрос ответственности перед европроектом, вопрос классовой солидарности европейской буржуазии, но во внутриполитическом смысле всё ещё принципиальнее. Хватит иждивенчества, забудьте 1968-ой и его «сюрреалистические» надежды на антиавторитарный социализм, всё на свете является услугой и должно быть оплачено, для государства, как и для всякого бизнесмена, люди измеряются прежде всего их рентабельностью и если их можно заставить работать больше, то почему бы этого и не сделать? Кто помешает этой рыночной логике тотальной товаризации мира? Хватит Маркса, хватит Кейнса, хватит «амортизации противоречий», все вы слишком много имели и на слишком многое рассчитывали, поддавшись левой утопии, гасящей вашу «эффективность» т.е. «прибыльность». Взгляните в глаза реальности, она на стороне «экономической необходимости» и других псевдонимов капитала, который больше никак не «амортизирован» обществом. «Реальность» в устах правых это и есть неолиберальная диктатура приватизаторов мира.
По размаху октябрь 2010-ого уже сравнивают с маем 1968-ого с той лишь разницей, что никто теперь не требует невозможного и не устраивает непредсказуемого. Теперь ещё вчера возможное объявлено «невозможным», слишком затратным, и все просто хотят оставить своим детям те завоевания левых, которые были получены ими за последние сто с лишним лет -- профсоюзы всех отраслей и идеологических оттенков (CGT, CFDT, CFTC, FSU), студенты, школьники, а так же стихийно-анархистские стритфайтеры предместий, никем не организованные и выражающие свою классовую ненависть в простейшей невербальной декларации – поджогах машин. Они ненавидят всех, у кого есть машины, эти продолжения мелкобуржуазных обывательских квартирок, комфортно запирающих человека от города и общества, в котором он живет, даже когда он формально покидает дом.
Октябрьские события во Франции есть нечто большее, чем борьба за «60 и 40». Речь идёт о том, где именно в Европе остановится «свертывание левых заблуждений», а точнее, где именно этот процесс остановят те, кто привык этими «заблуждениями» пользоваться и считает их нормой цивилизованного существования.
Ещё один, в том числе и психологический, аргумент: «Сенат уже принял реформу», прообсуждав её рекордное для Пятой Республики число часов. И тоже не очень убедительно. В 2007 году это уже было, тогда сначала приняли, а потом со стыдом отменили закон «права первого найма», не понадобилось даже столь широкой коалиции и столь масштабных действий, достаточно было молодежных выступлений и захватов студентами крупнейших университетов. В конце концов, финальную подпись Саркози поставит под законом только 15 ноября.

Бастуют все!

Во время октябрьских акций французская полиция задержала 2,5 тысячи протестующих активистов. Три с половиной миллиона человек вышли на улицы. Забастовка последовательно приобретала характер всеобщей: встали вокзалы, аэропорты, нефтеперерабатывающие заводы превратились в осажденные пролетарские крепости. Такого не было на этих «стратегических объектах» с 1968-ого. Бензин отсутствовал на каждой третьей заправке, школьники с удовольствием присоединялись к бунту, захватывая лицеи и превращая их в штабы совместных действий, и всё же, несмотря на все эти неудобства, главное требование бастующих – 60 и 40! -- поддержали 70 % французов.
Столицей несогласия стал Марсель, там бастовал весь город, кроме полиции, которая штурмовала по ночам пылающие баррикады. На ежедневных митингах в первые дни преобладали декларации: «Они надеются заставить заплатить за кризис тех, кто его не создавал и тем самым оживить свои финансовые рынки!». Их сменили конкретные предложения: «Референдум по реформе!». Но когда Саркози остался непреклонен, раздалось и шантажистское: «Власть трудящимся!».
На вторую неделю противостояния бастующие повсеместно обсуждали: возможна ли тотальная и бессрочная забастовка и насколько предсказуем её результат? Большинство из низовых организаций (61%) согласны были попробовать и не могли ответить точно, когда они вернутся к работе. Но руководство крупнейших профобъединений повело себя более ответственно. Бернар Тибо, лидер CGT, признал, что борется не за отмену реформы, но за её «изменение» и «улучшение», и тем самым присоединился к системным социалистам, лидер которых (Лионель Жоспен) в 2002 году, будучи премьером, сам подписал договор о необходимости повышения пенсионного возраста.

Призрак партии

Когда стало ясно, что революции всё же не получится, сыграла другая ставка – кто извлечет из октябрьских событий максимальную политическую выгоду? Саркози уже признал: «второго срока у меня не будет». Социалисты смотрятся не слишком верными разгневанной и уязвленной улице, но постараются извлечь максимум пользы из дискредитации правых и победить просто как «меньшее зло». Поэтому Саркози и правым выгодно сейчас неявным образом поддерживать крайне левых, тех самых, что подначивают к всеобщей стачке, оккупации лицеистами своих классов, блокируют дороги, и даже строят баррикады. Только так можно увести у блока «социалистов-коммунистов» достаточно голосов, чтобы победа вновь досталась правым и их новому кандидату.
Главная проблема французских левых – принципиальная разобщенность. У Саркози и его блока не было бы никаких вообще шансов, если бы не «фракционность» современных антикапиталистов. В 1990-ых классические коммунисты потеряли электорат и превратились в безгласных сателлитов системных социалистов. Их место «настоящих большевиков» во французской политике с удовольствием заняли троцкисты, рейтинг которых в нулевых годах чрезвычайно вырос. Но и троцкистам особо радоваться нечему – они расколоты на две непримиримые фракции, у которых даже кандидаты на последних президентских выборах были разные. Фермер-антиглобалист Жозе Бове, которого обожает антибуржуазная богема, так же традиционно идёт на выборы отдельно от них всех, его не устраивает слишком марксистская риторика потенциальных партнеров. Ну и «зеленые», при всем их декларируемом антикапитализме, вообще стоят особняком. Именно «классичность» и боязнь предосудительных связей всех этих французских сил не позволяет им заключить «позорного альянса» и потому все они остаются всего лишь регулярными хозяевами улиц, а призрак «Новой Антикапиталистической Партии», о которой во Франции говорят сегодня все, но создать которую не может никто, остается призраком.

Сетевая модель

Яснее всего отчаянное разочарование нового поколения французских левых в своих лидерах и представителях изложено в книге «Грядущее восстание», которая выйдет к новому году по-русски в полуподпольно возрожденной «Ультракультуре 2.0». Этот манифест был одним из явных лидеров в среде протестующей французской молодежи нулевых годов. Его ключевой лозунг: «Экономика это политика!», главный пафос – критика всех форм представительства и реформизма, цель – отказ от наемного труда как исчерпавшей себя формы обмена, а средство – сеть групп сопротивления, никого не представляющих и опирающихся исключительно на собственные силы и посильную солидарность аналогичных групп. И хотя в такой сетевой либертарной модели сопротивления так же не очень много нового, у неё есть, по крайней мере, одно психологическое преимущество – если ваш локальный социализм не заладится и собственная микрореволюция пробуксует, винить, кроме себя, будет некого, и Саркози или кто-нибудь столь же далекий, тут будет абсолютно не при чём.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67