Мыслитель века

«Я – человек, и ничто человеческое мне не чуждо» – эту фразу из комедии Теренция обычно приводят для оправдания человеческих слабостей. У Клода Леви-Строса она имеет другой смысл: нужно сделать так, «чтобы ничто человеческое не было нам чуждо». Это – девиз современной антропологии, расширяющей сферу нашего внимания на общества, которые мы привыкли считать примитивными, архаичными, живущими скудной и убогой жизнью. Изучая их культуру, антропология приходит к мысли, что цивилизованные и примитивные общества – одинаково древние и одинаково сложные, что они, каждое по-своему, ищут (и подчас находят) ответы на те реальные вызовы, с которыми сталкиваются. Тем самым Леви-Стросс подводит нас к новому пониманию человеческой цивилизации: это – «коалиция (объединение) обществ, сохраняющих свою самостоятельность». В наши дни эта мысль приобретает новое политическое звучание.

Французский антрополог и философ Клод Леви-Стросс (28.11.1908, Брюссель, – 31.10.2009, Париж) совсем немного не дожил до своего сто первого дня рождения. В 2008 году торжественно отмечалось столетие Леви-Стросса как символической для ХХ века фигуры, ученого и гуманиста, почетного профессора Коллеж де Франс, члена Французской Академии [1]. В том же 2008 году исполнилось пятьдесят лет с момента выхода в свет самой знаменитой его книги – «Структурная антропология» (1958), положившей начало одноименной дисциплине.

За внешним разнообразием явлений структурная антропология ищет бессознательные системы отношений, обнаруживая их не на уровне эмпирических фактов, а на уровне моделей и их преобразований. Все культурные системы жизни первобытных народов рассматриваются Леви-Строссом как языки, как бессознательно функционирующие означающие системы, как средства обмена сообщениями. Используя, под влиянием Романа Якобсона, приемы структурной лингвистики, Леви-Стросс распространяет их сначала на системы родства и правила браков, а затем на тотемизм, маски, мифы. Основной процедурой становится вычленение в том или ином материале «бинарных оппозиций» (природа – культура, растительное – животное, сырое – вареное), анализ социальных и культурных явлений (например, систем родства или мифов) как пучков смыслоразличительных признаков. Больше всего внимания Леви-Стросс уделял изучению мифов: это не средство поддержания социального порядка и не способ разрешения психических конфликтов, но особая реальность, в которой отображается функционирование человеческого интеллекта, прибегающего к особым способам разрешения противоречий (медиаторам, посредникам), использующего своеобразную логику чувственных качеств для классификации, различения, обобщения.

Впервые принципы структурного анализа были изложены Леви-Строссом в его докторской диссертации «Элементарные системы родства» (1949). Различным аспектам функционирования ментальных структур первобытного общества посвящены такие работы Леви-Стросса, как «Раса и история» (1953) – брошюра, написанная по заказу ЮНЕСКО; «Печальные тропики» (1955; русский перевод – 1984), уже упоминавшаяся «Структурная антопология» (1958; русский перевод – 1985), «Первобытное мышление» (1962; русский перевод – 1994)), «Тотемизм сегодня» (1962), четырехтомник «Мифологики» (1964–1971; русский перевод – 1999–2007), "Структурная антропология-2" (1973), «Путь масок» (1975; русский перевод – 2000), "Взгляд издалека" (1983), "Ревнивая горшечница" (1985), "История рыси" (1991) и др.

Проект Леви-Стросса оказался заразительным. Поиск ментальных и социальных структур перекинулся на другие области, не только экзотические, но и европейские – психоанализ у Лакана, литературу, массовую культуру у Барта, историю идей у Фуко. Известная карикатура 1960-х годов изображала четырех мушкетеров в туземных костюмах и под пальмами – это были Леви-Стросс, Лакан, Барт, Фуко… Так называемый французский структурализм не был ни школой, ни группой, однако определенная проблемная общность, несмотря на все различия предметов и подходов, между этими исследователями существовала, и не случайно она была отмечена такими авторитетными французскими мыслителями, как Жан Валь и Жиль Делез.

Впрочем, Леви-Стросc – единственный из всех перечисленных выше персонажей, кто открыто признавал себя структуралистом. Его философское самоопределение (точнее, рикеровская характеристика, с которой он соглашался) звучало так: «кантианство без трансцендентального субъекта»; в основе познания лежат не априорные принципы разума, но объективные формы мысли, которые обнаруживаются в различных явлениях культурного мира. При этом главным конструктором моделей выступает человеческий мозг, а потому, полемизируя с философами-субъективистами, Леви-Стросс призывает гуманитарные науки погрузиться в изучение анонимных бессознательных структур, а в итоге – «раствориться в совокупности физико-химических взаимодействий». Последнее – это скорее полемическая редукция, нежели конкретная исследовательская программа. Общую философскую позицию Леви-Стросса правильнее назвать «сверхрационализмом» – это рационализм, интегрировавший в себя чувственность, новая форма единства природы и культуры.

В 1950–1960-е годы «мода» на структурализм совпадала с общественной потребностью в объективном познании человека, а также с ощущением исчерпанности субъективистских схем его осмысления: не было, кажется, ни одного известного интеллектуального журнала, который бы не выпустил специального номера, посвященного концепциям структурализма и его спорам с экзистенциалистами и персоналистами. Однако с конца 1960-х (и особенно в 1970-е) годы настройки социального внимания вновь меняются, возникают другие приоритеты. На первое место выходит не поиск того, что составляет структуру, а выявление того, что выламывается из структуры. В 1980-е годы, когда ушли из жизни Барт, Фуко, Лакан, из всей плеяды «властителей дум» еще целую четверть века продолжал жить и работать один Леви-Стросс. При этом, в отличие от сдвига общественных и философских приоритетов (структура стала восприниматься как нечто тотальное и угнетающее), в конкретных науках (лингвистике, антропологии, литературоведении) постижение структур закрепилось в качестве одной из необходимых составляющих любого познания.

В наши дни изменилась вся концептуальная сетка, в которую так или иначе вписывается отношение к структурализму и к Леви-Строссу. И прежде всего это относится к науке и объективному познанию как цели и устремлению. Что касается Леви-Стросса, он для французов со временем все более превращался в «живое национальное достояние»: иначе говоря, воспринимался скорее как явление национальной памяти и интеллектуального престижа, нежели как живой познавательный импульс. Любопытно, что в связи со 100-летним юбилеем Леви-Стросса его чаще хвалили за литературное дарование или проницательное экологическое мышление, нежели за то, в чем и как он изменил гуманитарные науки ХХ века.

Идеи Леви-Стросса довольно широко распространились по свету. Однако это не всегда можно было бы считать безоговорочным триумфом. Во Франции в 1960-е годы он спорил с философами от имени науки, но британские антропологи считали философом его самого: отвергая его трактовку структуры как модели, они соглашались искать структуры лишь на уровне эмпирических фактов. Довольно радушно встретили идеи Леви-Стросса в Испании и Португалии, со смешанными чувствами – в Бразилии, которую он некогда описывал. В России у Леви-Стросса были в свое время достойные собеседники, прежде всего, Е. М. Мелетинский. Однако, российский этнограф А. Б. Островский не без основания утверждает, что в России идеи Леви-Стросса остаются в целом неосвоенными и невостребованными, несмотря на то, что немало его работ переведены на русский язык, и причины этой неосвоенности заслуживают отдельного изучения.

Однако присутствуют и иные тенденции. Немало нового и интересного делают французские коллеги Леви-Стросса. Так, его преемники по кафедре социальной антропологии в Коллеж де Франс Эритье и Дескола предлагают новые трактовки принципа универсализма в связи с относительностью культурных ценностей; Скубла и Дево расширяют предложенные Леви-Строссом приемы исследования на другие объекты (например, ритуалы); делаются попытки применить леви-строссовские модели этнологического анализа в контексте теории морфогенеза Рене Тома и так далее.

Поднимается и более широкая волна нового интереса. В последнее время огромные регионы юго-восточной Азии заново открывают для себя структурализм в лингвистике и антропологии, переводят работы Клода Леви-Стросса, осваивают его идеи и считают их в высшей степени продуктивными. Можно назвать отрадные факты и в отечественной научной и культурной жизни: так, в Ростове-на-Дону группа университетских преподавателей во главе с Ефремовым – философы, психологи, культурологи – провели в прошлом году международную конференцию, посвященную столетию со дня рождения Клода Леви-Стросса и выпустили в свет сборник научных трудов, в котором было учтено многое из того, что делается в мире с его наследием.

Все это лишь подтверждает изначальный тезис: структурная антропология – это не опустившийся под воду материк научных надежд, но живая страница истории идей, на которой запечатлены нерешенные проблемы, нуждающиеся в реактуализации в свете познавательных задач ХХI века. Этот вопрос обсуждается, например, в моей книге «Открытая структура: Якобсон – Бахтин – Лотман – Гаспаров», где речь идет о великих русских филологах и о некоторых пересечениях их идей с идеями Леви-Стросса. Эстафета проблемных перекличек пересекает весь ХХ век. А потому мы не вправе забывать, что и сама установка на объективность, и поиск структур определяют собой фундаментальный познавательный пласт мировой культуры, без которого она вообще не сможет себя сохранить. Именно об этом нам напоминает Леви-Строс: «ХХI век будет веком гуманитарных наук, или же его вовсе не будет». К этой мысли нам стоит прислушаться, пока не поздно.

Примечания:

[1] Вот краткие факты его научной биографии. Клод Леви-Строс изучал в университете философию и право, но карьера преподавателя философии его не привлекала. В 27 лет уезжает в Сан-Паулу (Бразилия), где преподает в университете Сан-Паулу (Бразилия) (1935–1939) и совершает ряд этнографических экспедиций на Амазонку. В первой половине 1940-х годов, спасаясь от нацизма, он переезжает в США, где преподает в Школе социальных исследований; по возвращении во Францию работает в Музее человека; преподает в Практической школе высших исследований; с 1959 по 1982 гг. – руководит в Коллеж де Франс кафедрой социальной антропологии; член Французской Академии (1973); член многих зарубежных академий.

[2] Heritier F. Un avenir pour le structuralisme // Claude Lévi-Strauss / Sous la dir. de M. Izard. Paris: Editions de l’Herne, 2004. P. 409–416; Descola Ph. Les deux natures de Lévi-Strauss // Claude Lévi-Strauss / Sous la dir. de M. Izard. Paris: Editions de l’Herne, 2004. P. 296–305.

[3] Об этом cм. в работах: Scubla L. Lire Lévi-Struss. Paris : Odile Jacob, 1998; Desveaux E. Quadratura Americana. Essai d’anthropologie lévi-strausiènne. Genève: Editions Georg, 2001 и ряде других.

[4] К столетию Клода Леви-Стросса. Материалы международного междисциплинарного симпозиума «Структурализм: классика и современность» // СИМПОЗИУМ 2008. Вып. 5. Южный федеральный университет. Р./Д., 2009.

[5] Автономова Н.С. Открытая структура: – Бахтин – Лотман – Гаспаров. М.: РОССПЭН, 2009, 503 с.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67