Между твиттером и лобстером

Цветные скинни-джинсы, яркая футболка из московского Topshop, сумка с принтом дуриков из South Park, стильный шарф, пальто из секонда и айпод — классический образ современного русского хипстера.

Хипстер – в XXI веке под это понятие разом загребли всех, кто хоть чем-то отличается от среднестатистического молодого горожанина, рокера-неформала или гопника в китайской олимпийке.

Слово, по звучанию напоминающее «егермейстер» или «тостер», мало чем связано с определением субкультуры, существовавшей в середине прошлого века. Сегодня так в России называют насколько симпатичных, настолько же бестолковых молодых людей. Их характеризует клиповое мышление, понятный им формат восприятия – «картинка и совсем чуть-чуть текста». Кто-то из них любит бухать в клубах, кто-то балуется легкими наркотиками, все одинаково модно одеваются и стараются разбираться в хорошей музыке, европейском кино, современном искусстве, дизайне и фотографии. Можно сказать – это первое поколение молодых людей, взращенное удачно прижившейся в эпоху Путина культурой потребления.

Впрочем, создатели этого поколения теперь сами же им и не довольны. Факт наличия в больших городах людей в узких штанах, ярких кедах с контркультурной книжкой в руках — не новость. А вот раздражение, которое они начали вызывать у всех — уже что-то новенькое.

Основная к ним претензия «настоящих интеллектуалов» – это несовпадение формы и содержания. Впрочем, обсуждая термин «хипстерство», мы на самом деле обсуждаем то, что раздражало в молодежи всегда. Кстати, фильм "Стиляги" Тодоровского на английский язык на русском фестивале перевели как "Хипстеры"…

Оговорюсь сразу, речь пойдет не о поколении Джеймса Дина, не о ворах из предместий Лондона и не о несостоявшихся джазистах. Речь пойдет о современных стилягах и прожигателях жизни, ведомых кокаиново-алкогольной столичной «богемой». Я не вижу в новых «хипстерах» ни значительного негатива, ни проблемы, которую раздуло «мыслящее общество», обвиняя современную молодежь в легкомыслии и безыдейности. И до персонажей Грибоедова существовали желающие вспомнить, как было «в наше время».

Белые негры

- А напиши-ка о хипстерах…

- А что, Керуак с Гинзбергом воскресли? Или 50-е вернулись?

Диалог в редакции

Впервые слово «хипстер» появилось в начале 30-х в охваченных Великой Депрессией Соединенных Штатах как обозначение экономически равной нулю части социума. Тогда экономика страны, взявшая курс на потребление, разделила социум на неравноценные категории: очень богатых, средний класс и очень бедных. Почти треть населения США оказалась выброшена на обочину жизни и слонялась по стране на случайном транспорте, перебиваясь за счет мелких бессистемных заработков с воды на вино.

Некоторые творческие представители среднего класса увидели эту циничную социальную несправедливость и решили выразить свое несогласие так называемым «дауншифтингом» - сознательно опустившись с уютных насиженных мест на социальное дно, они назвались битниками (Beat Generation - англ. «Разбитое поколение»). Керуак, Гинзберг, Берроуз, Буковски и многие другие представители этого движения попросту совершили акт экономического самопожертвования. Эти люди пили, курили травку, отвергали общепринятые социальные ценности и приносили свое благополучие и комфорт в жертву бунтарской идее. Не забывая, при этом, вносить огромный вклад в художественную культуру.

В 40-х — 50-х годах XX века в Америке среди представителей "бит поколения" существовал термин "хипстеры", обозначавший джазовых музыкантов, а затем и вышеописанную богемную контркультуру, которая сформировалась вокруг них.

Американский послевоенный хипстер, как писал Норман Мейлер, осознавал себя существующим «в условиях, когда сообщество принуждено жить под страхом мгновенной смерти от атомной бомбардировки, или сравнительно быстрой смерти от рук Государства, представшего как Концлагерь, или медленной смерти от конформизма, удушающего все бунтарское».

Писатель Джек Керуак вспоминал в своей статье "Происхождение разбитого поколения": «Как и для моего деда, моя настоящая Америка заключалась в ощущении дикой самоуверенной индивидуальности. Но к концу Второй Мировой Войны, с гибелью стольких клевых парней (думаю, где-то с полдюжины только в моем собственном окружении) это чувство стало исчезать… Однако чуть позже совершенно неожиданно оно всплыло вновь снова - появились хипстеры, фланирующие по улицам, потрясая благопристойных граждан, которые с сокрушенным видом вопили вслед: “Эй ты, псих!!!”

Эти люди выглядели как бандиты. Но при этом говорили между собой об интересных вещах: личном опыте, романтических дорожных исповедях на всю ночь в товарняке, шумных сумасбродствах и экзистенциальном брожении молодого духа. Буйные хипстеры обожали быструю езду под дикий джаз Уилли Диксона и Чабби Джексона. Спокойные – погружались в себя под Майлза Дэвиса.

Вообще, хипстеризм был пропитан джазом. Послевоенное поколение искателей приключений (которые вынесли из прошлого индивидуальные уроки разочарования времен мирового кризиса и мировой войны) заслушивалось негритянской музыкой. Из черного джаза они вытаскивали для себя близкие им эмоции: ярость, радость, тоску, злобу, боль и отчаяние. В литературе это совпало с философией Хемингуэя о том, что в скверном мире невозможны ни любовь, ни милосердие, ни справедливость – если человек утрачивает мужество. Хемингуэевское кредо «то, что вызывает у тебя ощущение блага, по этой причине и есть Благо» - стало для хипстера действительностью, близкой его мировосприятию.

Так появилась, созданная городской реальностью, порода людей. В статье «Белый негр – беглые размышления о хипстере» Норман Мейлер так описывает такого искателя приключений: «Человек, принимающий кодекс поведения черных, который лучше всего отвечает сути его собственного существования – хипстер – вобрал в себя экзистенциальные начала негра, и мы можем без ущерба для точности назвать его белым негром».

Для этих людей движение было всегда лучше, чем бездействие. Потому что только в движении перед человеком раскрываются какие-то возможности и обостряются инстинкты. У движущегося больше шансов действовать, сделать больше и больше встретить людей, с которыми он может найти контакт, передать ритмы собственной души.

Этика того, послевоенного хипстера сводилась к тезису «Будь собой – по-детски восхищайся настоящим» (не прошлому же поклоняться с его уродливыми фактами массовых убийств в концлагерях)».

В этом и различие, повлекшее ажиотаж вокруг современных псевдо-хипстеров. Просто фундаменты свободы у тогдашних и у нынешних не совпали. У первых свобода «от» и «для» - как истинное проявление внутреннего бунтарства, у вторых - свобода от внутреннего содержания, от надобности задумываться. Впрочем, в современном мире сложно представить себе тех, кто может поплыть против течения не из-за материальных составляющих или каких-то «бунтарских тенденций», а из-за внутренней жажды.

В остальном – ничего особенного - типичная судьба протестной молодежной субкультуры. Сначала возникает идеологический протест, он сопровождается эстетическим манифестом (или наоборот: идеологический манифест – эстетический протест), появляются его носители и приверженцы. Со временем культура обретает свой хронотоп, коммерциализируется и шагает в массы. Затем первоначальная идея и протест затирается, остается только обобщенная и упрощенная система внешних кодов…

В нашем случае произошла небольшая ошибка – для нынешней тусовки было выбрано не то имя. И когда движение сфабриковалось и пошло в массы, логично, что оно вызвало раздражение у приверженцев того, «настоящего» течения.

Впрочем, новые хипстеры уже интересны тем, что в них проявляется эскапизм, свойственный скорее для кризисного общества, в то время как они существуют в обществе процветающего уже вовсю потребления.

Стиляги из Москвы

"Сколько разговоров вокруг! Обмениваются друг с другом страничками, за столиками в кафе только и слышно: книги, книги, премьеры, картинные галереи...

Вот тут-то и начинается предательство, подмена...

Меня беспокоит качество нашего интеллектуализма. Оно отдает сыростью, как сегодняшний воздух".

Джек Керуак «Происхождение разбитого поколения»

Мировая травма, изменившая сознание людей, разбившая их заставила послевоенное общество начать восстановиться, забыть прошлое, сделать жизнь комфортной и как можно более «правильной», приспособиться. А молодежи тогда все это было не нужно - отсюда потерянность и нонкомформизм. Так уж исторически сложилось, что настоящий бунт рождается из настоящих, а не вымышленных, потрясений…

Свобода в нашем сегодняшнем понимании сильно отличается от свободы того послевоенного поколения. Мы физически не сможем испытать такой жажды жизни, как они. И шкала ценностей у нас, естественно, уже совсем другая. Увы, уже тоже от нас почти не зависящая.

Медийной пропагандой в начале XXI века точно никого не удивишь. Общество давно поделено на целевые аудитории, которые создают медийщики. Модель поведения потребителя, его образ жизни, внешность и систему ценностей формируют именно они. Уже давно важна не аргументация, а эффектная оценка. Ведь выбор за потребителя уже сделан.

Обычно субкультуры объединяет, в первую очередь, общее восприятие мира или увлечение. Помимо интеллектуальных увлечений (всякими там творческими и креативными вещами, о которых ниже), современных хипстеров объединяет, в первую очередь, бренд, внешний вид, симулякр - одежда и аксессуары. Конечно, у каждой тусовки есть свои атрибуты стиля, но не в каждой они возводятся в культ.

Как правило, у нового хипстера есть стандартный набор вещей, которые он при всяком удобном случае демонстрирует или заговаривает о них.

Часто такие тотемные вещи хипстеры покупают в Top Shop'e или недорогой Zar'e, после чего бледнеют от ярости, если у еще двух десятков инди на концерте обнаруживается такая же футболка «привезенная из Амстердама». Идентифицировать эти тотемы достаточно просто, если различать, когда речь идет не о уже сформировавшемся ИНДИвиде, а о современном юном хипстере. Итак, пиджак из секонд-хэнда (всё как бы в стиле 70-х). Узкие джинсы («скинни»). Майка с принтом, где обычно изображены смешные фразы, животные, кеды, машины, стулья или Лондон (этот город – Мекка хипстера, и вообще Англию он считает лучшей страной и мечтает уехать туда хотя бы на время). Яркие кеды, которые надеваются в любую погоду (чаще всего – это «конверсы»). Очки в толстой пластиковой оправе со стеклами без диоптрий, потому что истинный хипстер носит их не для зрения, а для имиджа. Убитая спортивная сумка 80-го года с логотипом московской олимпиады или гербом ГДР. Вроде тех, что были в моде еще в начале 90-х.

В сумке, как правило, стандартный набор. Айпод, в котором основную часть плей-листа занимает некоммерческий инди-рок. Айфон и(или) макбук – «яблочная» продукция нужна хипстеру не для того, чтобы слушать, звонить или работать, а чтобы создать вау-эффект. Еще в сумке хипстера модная книга контркультурного автора в оранжевой обложке и модный пленочный пластмассовый фотоаппарат Ломограф. Он обустроен всякими примочками и заточен под дорогую среднеформатную пленку 120 мм, в катушке которой обычно всего 16 кадров, что автоматически делает полученные фотографии предметом искусства. Еще один обязательный атрибут - Moleskine (блокнот из дерматина на резинке, неоправданно дорогой и непременно купленный в магазине «Республика», хотя их полно во всех книжных), дабы постоянно таскать его в руках и показывать, сколько важных вещей не умещаются в умной голове.

В квартире хипстера на видном месте небрежно брошены несколько виниловых пластинок Beatles, Rolling Stones или ABBA (не имеет значения, если хипстер не ди-джей или не обременен родительским наследством в виде проигрывателя из старого гаража). Там же стоит подборка арт-хаусного кино, среди неплохих представителей которого масса унылых малоизвестных режиссёров, чьи фильмы представляют художественную ценность только отсутствием на массовых торрентах. На книжной полке рядом с Палаником, Берроузом и Бегбедером соседствуют несколько журналов «Афиша», «Большой город» и «Pitchfork» (у более продвинутых).

И, конечно, набор музыки инди-кида. Она появилась еще в конце 70-х годов на волне популярности панк-рока. Тогда крупные студии звукозаписи не хотели вкладывать деньги в грязных, немытых пьяниц. И выпивохи организовали собственные нищебродские студии, начав выпускать мизерными тиражами свои записи. Внезапно идея стала модной и обросла настоящей инди-структурой со своими топами, звёздами, системой распространения и журналами. Инди стали интересоваться такие лейблы как, например, Mute (на котором записывались Depeche Mode, Erasure, Ник Кейв и другие известные музыканты). У нас сейчас не замедлили появиться и отечественные музыканты в этом востребованном направлении. Например, Padla Bear Outfit, чьи песни записаны под специально расстроенную гитару на один микрофон, группа «Narkotiki», смешанная «как в 80-е», ростовская группа Motorama. Даже один из последних альбомов Дельфина («Юность») был записан на хипстерской драм-машине Roland 808.

Инди-группы в Москве чаще всего играют в клубе на Солянке и в «Актовом Зале». В Питере это клубы «MOD!», «Цоколь», «Пьяная Груша» и Loft-проект «Этажи» (аналог московских «Винзавода», «Шоколадной Фабрики» и «Арт-Стрелки»).

В интернете хипстера много. Он имеет аккаунты везде, где только можно: в «Живом журнале», «ВКонтакте», на «Li.ru», «Facebook», «Flickr», «Twitter» . И везде пишет одно и то же. Как правило, это многочисленные ежедневные сообщения вроде: «Сегодня ел мороженое. Случайно оно выскользнуло из моих пальцев и растеклось алой струйкой по серому асфальту. В голову тут же пришли экзистенциальные мысли о загадочной сладости, растекшейся по сущности нашего бренного материального мира».

Каждый хипстер хочет стать писателем, журналистом, фотографом, дизайнером, диджеем или галеристом. Если не получается – он идет в сферу обслуживания. Продает в магазинах модную одежду, книги или необычные вещи, работает официантом в стильном кафе или модном клубе, работает оператором на местной ТРК или корреспондентом районной многотиражки. И при этом в тусовке все равно представляется статусно – «дизайнер», «журналист», «арт-менеджер»…

Он может не любить актуальное искусство, но никогда себе не признается в том, что оно ему непонятно. При этом походы на выставки в галереи современного искусства – важная часть его досуга.

Вообще, выражение "Хипстеры любят арт-хаус" звучит как "Осенью чернозобые гагары мигрируют к Черному морю". Ведь любое движение, мало-мальски претендующее на интеллектуальную составляющую и пытающееся ее выпятить, скандирует, что любит Ким Ки Дука или Джармуша, Паланика или Уэлша.

Те, кто не любят хипстеров, заявляют, что внешняя составляющая у них не просто превалирует над внутренней, а поглотила ее полностью. Например, журналист Андрей Лошак считает, что у хипстеров «на лбах те же штрих-коды», что и у домохозяек: «Это печальное, но совершенно безвредное порождение общества потребления. Не могут отличить Пастернака от Мандельштама, но знают все про Photoshop. Это продвинутые квазипотребители, которые уже дошли до идеи, что выглядеть как все – неприкольно. Однако, они типичное порождение нулевых – с их безыдейным благополучием и широким ассортиментом товаров. Отсюда невероятный перекос в сторону визуальности. Они же все дизайнеры с фотоаппаратом Ломо наперевес. Наиболее толковые найдут работу в рекламных агентствах и дизайн-бюро. Будут разрабатывать прогрессивный дизайн конфетных коробочек или интерьеры клуба».

Сегодняшний хипстер рассматривается не только как социологический казус, но и через политический фокус. Вот, философ Вячеслав Данилов считает, что « Хипстеров породила "Единая Россия". Ее политики социальных подачек. Ее невмешательство в экономическую политику. То, как она - это коллективное тело Путина - пестовала неслыханный патернализм, как породила нацию безответственности. Людей, которым ничего не нужно, и суть жизни которых состоит в том, чтобы буквально - ни в чем не нуждаться».

В хипстере интересен не хипстер, а тот сдвиг в социальной политике, который он олицетворяет. Изобретение нового русского хипстера главным редактором «Афиши» Юрием Сапрыкиным, создало прецедент для бизнеса в сфере услуг для среднего класса (что-то между сегментами «премиум» и русским бистро). Смешение элитно-субкультурного и обыденного, нищеты и богатства – вот, что такое современный русский хипстер. Как и американский на заре сотворения, он стоит на игровой доске экономики. Теперь уже современной экономики потребления. У нашего нового хипстера есть деньги - не большие и не маленькие. Их много, чтобы проесть и мало, чтобы взять ипотеку. Но вполне можно обуться-одеться-сходить в кино-съездить за границу-развлечься. Вложить в себя. В общем, «хипстеры» в России появились на месте разрыва в коммуникации между обычными деньгами и большими деньгами. Их можно назвать временным явлением современной экономики…

Сценарий заката

Ясно, что о будущем хипстеризма невозможно говорить с четкой определенностью. Органический рост хипстеризма возможен лишь при условии, что негр станет

доминирующей силой в американской жизни. Поскольку об уродствах и опасностях бытия

негр знает больше, чем белый, очень вероятно, что негр, коль скоро он завоюет свое равноправие, будет обладать неким потенциальным превосходством, вызывающим ужас.

Норман Мейлер «Белый негр»

Дата, стоящая под мейлеровским эссе — 1957 год. Тогда многое пересматривалось или начинало по-новому осознаваться. С тех пор прошло боле полувека: мировые войны заменил терроризм, Обама стал первым темнокожим президентом США, транснационализм пришел на смену национализму. Общество потребления стало править миром.

Году эдак в 2005-м у российских студентов уже было достаточно денег, чтобы у них эти деньги выманить. Бандитские клубы и дискотеки подмосковной гопоты студентов не интересовали. А значит, ниша была не заполнена. Так появился клуб «Зона» (прародитель «Солянки»), где студенту дали возможность приобщиться к «клубной культуре» — поплясать под электронную музыку, обдолбаться в туалете, обменяться потом впечатлениями в соцсетях. Желающих оказалось много и стало понятно, что на этом можно неплохо заработать, если информацию грамотно подать.

А подали грамотно. Под ярлыком «свобода», на который молодой интеллектуал не может не клюнуть. Чтобы вызвать доверие, добавили немного лести – назвали детишек хипстерами (они ведь слышали это слово исключительно как положительный овеянный ореолом бунтарской романтики термин) - пусть гордятся. Правда, лесть вышла неуклюжая – выходит, обозвали клиента нищебродом разбитым. Перестарались немного.

А так, современный хипстер – это то, как сейчас выглядит молодежь. А молодежь всегда одинакова, меняются только внешние признаки. Полвека назад наши бабушки ругали наших родителей примерно за то же, за что сейчас ругают юных хипстеров.

Будущее «Солянки» предсказуемо. Носители этого движения постареют, и уже не будут передовым отрядом общества. Появится другая прогрессивная группа, сильно отличающаяся от предшественников. Клуб либо закроется, когда обуржуазятся столпы тусовки, либо будет меняться вместе с ними, сначала став дискуссионным клубом для своих, потом просто рестораном. А может, просто изменится с появлением новой субкультуры под ее формат.

Что до современных хипстеров, на смену "псевдо-своему" мнению придет свое собственное. Возможно, кто-то из них будет работать в «Афише» и объяснять людям, какие шмотки модно носить и какую музыку правильно слушать. А потом будут рассказывать своим детям, что они были хипстерами. И дети их скажут, что хипстеры были крутыми, у них была идеология. А что до мажоров, приближенных к этому типу субкультуры, - те вообще ничего не заметят, потому что им и сейчас по барабану то, что о них говорят. Они унаследуют семейный бизнес, будут себе тихо смотреть арт-хаус в 3D, после очередного совещания ослабив галстук. А те, что хотели приблизиться к оным побывают на всех мероприятиях и выставках, которые только можно посетить, устанут от обилия картинок, и сами, наконец, научатся выбирать .

О шелухе просроченных субкультур

Купив коксу на одну дорожку, он вытягивал его сквозь свёрнутую банкноту и выходил на пленэр, и наступали те три минуты, которые он ждал каждый месяц. Поэтому, когда однажды в самом начале второй минуты пленэра к нему подошел странный ангел в тёмных очках «Ray-ban», он вздрогнул и испугался, что выстраданный кайф обломится.

Виктор Пелевин «Тайм-аут, или Вечерняя Москва»

Денди, моды, метросексуалы – все повторяется. Хипстер неспешной походкой идет из секонд-хенда в салон, чтобы подстричься за 100 долларов. Ну, все это уже было.

Людей, которые в наше время способны ворваться в госучреждение и устроить там кавардак, сложно отличить от обычных прохожих или увидеть в модном клубе. Историю творят люди, которые понятия не имеют, что сейчас нужно слушать и носить. Им не до этого, ведь они заняты борьбой.

Поэтому глупо всерьез говорить о протесте в массовых молодежных движениях. Даже учитывая декларации, надписи на майках и тексты песен. Типичный молодой рокер или рэйвер (без разницы), у которого написано на одежде "Умри мировое зло!" в свободное время трясет головой на концерте и надувается чувством протеста с пороками социума, а с утра идет на работу, тратит деньги в магазинах, ведет себя как все и боится это потерять.

Но есть в этом и несомненно хорошее. Даже неповторимое, с точки зрения опыта прошлых поколений. Современный хипстер - это человек, который читает мир как как френд-ленту - и в этом его радикальное отличие от всех остальных субкультур. Это человек своей эпохи, эпохи медиа и огромных потоков информации. Он пользуется не Explorer, в котором одна вкладка, а любым другим многовкладочным браузером. Он - дитя нового, пусть и инертного поколения. Его не любят как раз люди, которые чувствуют, что стареют и не могут уже угнаться за восприятием информации. Не любят за поверхностность. Но это не совсем поверхностность – это новая эра, новое потребление, новый темп жизни. Не все мы создатели. И иногда лучше качественный потребитель, чем бездарный создатель.

Минус хипстеров - они «делают так не потому, что действительно интересуются всем этим, а потому, что хотят быть похожими на тех, кто интересуется». Но всему свое время. Все мы проходили депрессивные суицидальные песни отдельных представителей русского рока или британский альтернативный рок. И в 16 лет над кроватью у многих висел не портрет Энштейна, а голая тетка с лошадью на фоне морского заката. Возраст хипстера 16 – 25. К верхнему порогу этой границы у кого нужно все, что нужно сформируется. Как бы там ни было, я не верю в то, что можно смотреть арт-хаус за компанию и "потому что так смотрит кто-то" – быстро надоест. Да и человек, не имеющий мозгов, не сможет стильно и красиво одеваться (да, при выборе одежды иногда тоже нужны мозги).

По настоящему ценных вещей не так много. Много их фальшивых копий и оболочек, которые, просмотрев и прослушав тонны шелухи, со временем учишься различать. Основная претензия к этому поколению – они лишены фантазии. Говорят, они потеряли мечту. Это не так. Мечта не всегда бывает персональной. И, кстати, лет через пять-десять подрастут те, которым сейчас десять-двенадцать, - поколение, которое по всем законам соционики в противовес бездействию должно стать поколением действия. Так что давайте дружно выдохнем и успокоимся.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67