Интриги тандема

Порядка тридцати лет назад, когда внутренние противоречия советского общества вызревали и накапливались, а общество все больше приходило к убеждению, что нужно что-то делать, но что – не знало, его ожидания были в основном связаны с приближавшимися Пленумами ЦК (которые, как правило, собирались два раза в год) и съездами компартии – которые собирались раз в пять лет.

Все время ожидалось, что тот или иной Пленум или, наконец, Съезд решит что-то важное, стратегическое и все сразу измениться, проблемы разрешаться и действительно начнется ускоренное развитие общества – как собственно и должно быть на пути строительства коммунизма.

Партии, которая проводила эти Пленумы и Съезды уже нет, а от других Пленумов и Съездов – не то что проводимых КП РФ, но и проводимых той частью КПСС, которая назвала теперь себя «Единой Россией» – никто ничего не ждет, потому что никто из них полномочий что либо решать не имеет.

Однако режим ожиданий сохранился. Роль Съездов Партии теперь играют выборы президента и парламента (в основном – первое). Аналога Пленумов – не существует. Самое близкое подобие – сессии парламента. Но если Пленумы в принципе могли решить все – вплоть до смены верховной власти в стране, то сессии – не вправе решать ничего.

Поэтому ожидание чего-то необычного (были у Стругацких такие «желающие странного»), например, новой «перестройки» – адресованы к Президенту Медведеву. К тому моменту, когда он, как Илья Муромец, соберется с силами, встанет на ноги – и решит переделать систему, созданную до него Президентом Путиным.

Об этом мечтает одна часть политикума. Другая, напротив, гадает, в какой момент утром она услышит обращение к народу Премьера Путина примерно со следующими словами: «В связи с невозможностью для Медведева, Дмитрия Анатольевича, по состоянию здоровью, исполнять обязанности Президента Российской Федерации…» Дальше все понятно, включая обязательство провести внеочередные выборы президента РФ в положенный Конституцией срок.

Эти ожидания и гадания создают некую интригу и заполняют политическую жизнь. Как ожидания Пленумов и съездов заполняли политическую жизнь тридцать лет назад.

Тогда подспудно ждали отставки или смерти Брежнева. Не потому. что его не любили – просто потому, что это казалось наиболее возможным, ярким и впечатляющим.

Сегодня ждут, когда Медведев «покончит с путинизмом».

Между прочим, ровно так же, как ждали, во время первого срока Путина – когда он разорвет с наследием Ельцина.

Ждавшим изменений тридцать лет назад, пришлось переждать смерть не одного, а трех генсеков, чтобы «начались изменения». Но после того, как «процесс пошел», вменяемым людям стало ясно, что уж лучше бы все осталось по старому. Потом ждали, когда уберут Горбачева – и получили Ельцина. От того, кто сменил бы Ельцина – ждали как минимум упорядочения этого процесса.

Первый срок Путина и стал его упорядочением. Однако настроения общества требовали большего – разрыва с Горбачевым и Ельциным. Весь первый срок от Путина ждали именно этого. Второй срок внешне стал подобием такого разрыва. Сегодняшние ожидания – это зеркальное повторение ожиданий начала 2000-х.

Но Путин в отношении Ельцина занимал совершенно иное положение, нежели Медведев по отношению к Путину. Он мог значительно больше. Не только в силу личных возможностей, но и в силу иного обстоятельства.

Ожидания тридцатилетней давности – были ожиданиями движения. Ожидания конца 1990-х начала 2000-х – ожиданием как минимум передышки и упорядочения. Они были в известном смысле противоположны по направленности, но однородны в том отношении, что их желало большинство общества.

Адресованные к Медведеву ожидания по направленности отчасти напоминают (но очень отдаленно) ожидания 70 – 80-х, но по природе своей они противоположны ожиданиям и названным, и ожиданиям первого путинского срока. Противоположны в первую очередь потому, что и те, и другие были ожиданиями антиэлитарными, нынешние ожидания – элитарны. Прежние ожидания были ожиданиями массы. Нынешние ожидания – ожидания некоторой, не самой влиятельной (почему она и хочет изменений) части элиты.

Прежние ожидания были использованы, но не реализованы. При Горбачеве они были превращены в источник движения в направлении, прямо противоположном ожидавшемуся. При Путине они были развернуты не против этого вектора, но несколько «вбок»: опираясь на них, он выстроил систему известной стабилизации и добился некого элитного и социального компромисса. Но и там, и там, наличие массовых ожиданий было источником определенной энергии и силы и позволяло осуществлять масштабное действие.

Нынешние ожидание силы в себе как раз не несут. Общество если чего-то и ждет, то исполнения рожденных Путиным надежд. Фрондирующая часть элиты ждет чего угодно, но только не этого, она ждет возвращения ей того положения, которое она имела до Путина.

Ожидания первых пока слишком пассивны, чтобы стать источником какого либо движения. Ожидания вторых – слишком миноритарны, чтобы служить энергией действительных перемен – за исключением разрушительных.

Путин в 2001 году имел значительно больше возможностей для борьбы с доставшимся ему наследством, чем Медведев имеет их сегодня. Но и тогда хотя бы некоторый разрыв с этим наследием Путин смог совершить лишь к концу своего первого срока. С этой точки зрения Медведев в любом случае, имей он даже на что опереться, не сможет начать такой разрыв ранее будущих президентских выборов. С которыми, что очевидно, связана и другая интрига.

Никто не знает, собственно, хочет ли он этого. Его к этому подталкивают – это видно. Но если бы и захотел, то направление, к которому его подталкивают - «новая перестройка» - означает попытку движения без возможности опереться на значимые социальные массивы. И массы, и недовольная часть элиты хотят одного – разрушения сложившегося при путине компромисса между верхами и низами. Но, естественно, в разных направлениях.

Но есть и те, кто такого разрушения баланса не хочет, это та элитная фракция, которая в целом господствует сегодня. Чтобы победить ее, скрытно-оппозиционная часть элиты должна была призвать на помощь массы, как это было сделано во второй половине 80-х. Однако ее интересы полярны интересам самой массы. А сама масса достаточно инертна и не накопила новый заряд энергии после ее сбросов в прошлом. И под знамена ностальгирующих по «перестройке» или 90-м годам она не пойдет.

Медведев не может вступить в борьбу с наследием Путина без опоры либо на массы, которые к такой борьбе не стремятся, либо на значительные сегменты элит. Фрондирующие ностальгенты 90-х такой опорой быть не могут.

Но те, кто мог бы, во-первых, меньше всего хотят повторения элитного раскола и утраты управляемости общества. Во-вторых, им абсолютно не нужно пробуждение к активности масс, они его боятся. Поэтому, в частности, они не хотят слишком радикально трогать достигнутый в 2005 году компромисс. В третьих, если бы они и пошли на поддержку Медведева в борьбе против Путина, то лишь с целью освободиться от власти последнего, ощутить себя в полной мере хозяевами в стране, над которыми никого нет.

Но тогда им не нужен Медведев, который имел бы возможности Путина и власть последнего. Им нужен Медведев, который был бы подчинен им. Своего рода «боярский царь», король феодальной эпохи, ограниченный своими же герцогами.

Но тогда, зачем это Медведеву? Если исходить из того, что сегодня его ограничивает Путин и он этим недоволен, избавиться от этого ограничения он может, лишь надев на себя ярмо олигархической опеки.

То есть его «освобождение» от Путина означало бы его подчинение уже не одному «Премьер-президенту», но десятку-другому крупнейших собственников и бюрократов. В первом случае у него половина (может быть – одна треть) власти, во втором его доля уменьшится до одной двадцатой, то есть в десять раз.

Даже если бы вопрос коснулся «святого» - кресла Президента, скажем, после следующих выборов, если бы встал вопрос о том, что нужно отказаться от участия в выборах, освободив место Путину, либо вступив с ним в борьбу при поддержке сильных элитных групп, победа на таких условиях дала бы меньше, чем отказ от борьбы при сохранении хороших отношений в паре. Быть Премьер-министром при Путине, в конце концов, значит больше, чем быть Президентом при «Неизвестных Отцах».

И в тоже время, описанные ожидания играют свою роль. Хотя бы тем, что сводит политическую жизнь к ожиданиям. Реальной интриги нет, но она создается. А создание неясной интриги и неясной атмосферы ожидания не позволяет игрокам политикума делать просчитанные ставки и выстраивать свою политическую игру. Они все время в неуверенности, они вынуждены выжидать.

В течении первого срока Путина интрига заключалась, как уже упоминалось, в том, когда он порвет с Ельциным. Затем она заключалась в гаданиях, пойдет ли Путин на третий срок. Когда стало ясно, что не пойдет – в том, кто окажется преемником. Когда определился преемник – в том, примет ли Путин пост Премьера.

Теперь она заключается в гаданиях, кто главный в тандеме и когда Медведев будет рвать с Путиным. Так протянется примерно два года – и возникнет новая: пойдет ли Путин на новый президентский срок. Когда пойдет – встанет вопрос, а будет ли все же одновременно выдвигаться Медведев. Все планы и расчеты игроков оказываются включены в чужую интригу. В чужую игру, в которой они лишены инициативы и постоянно не знают правил того, во что играют. Правила при этом не объявляются, но они постоянно меняются. А постоянное ожидание и неопределенность делает бессмысленным любое решение, любой бунт, потому что все время кажется – нужно еще немного подождать, чтобы разобраться, что собственно происходит.

Ожидание усыпляет волю, непредсказуемость не позволяет иметь свои цели, интрига парализует действие. Разумеется, любое, кроме того, которое устраивает создателя этой системы, кем бы он ни был.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67