Гимназисты

Перемены и звонки

Первое, что дети осваивают в школе – сотовый телефон, который им покупают вместе с портфелем.

Сентябрьским утром, когда я впервые повёл туда дочку, свинцовые тучи угрожающе хмурились в ледяном небе, в микрофон с крыльца говорились неприятно знакомые речи, читались никому не нужные стихи, и неслись из репродуктора вечные песни. Всё ждали, покрываясь мурашками, что сейчас пойдет снег, и мечтали попасть внутрь здания, но древний ритуал нужно было довести до конца. Жмурясь от ветра, я удивлялся, как мало изменилось в этой вселенной со времен моего детства. Разве что выпускник, по традиции взявший Алёну за руку, был с серьгой и в повязанном вместо шарфа зеленом палестинском платке. Это вселяло слабый оптимизм. Другие изменения, замеченные мной за два школьных года, это мелодии звонков: Битлз, Джо Дассен, Газманов и «Подмосковные вечера», т.е. музыка, которой нынешние дети гарантированно не знают, вместо требовательного зуммера, который я помню. Да ещё на обложках всё тех же дневников (вы тоже видите их линованный разворот, когда считаете дни недели?) фото квадратного двора родной «гимназии», ну и, конечно, собственная форма в мелкую клеточку, чтобы всё было совсем как в клипе «Пинк Флойд» про кирпичную стену.

Школа, армия, тюрьма и больница - заведения, в которых люди находятся не вполне добровольно - изменились за двадцать лет меньше всего. Заглядывая в класс, вспоминаешь, что это придумали монахи-иезуиты: долго сидеть на одном месте, поднимать руку, выходить к доске, получать баллы, следить за учителем, шагающим между парт, а не ходить за ним гуськом, как в античных «ликеях». Целью такой практики была массовая привычка к подчинению, контроль ордена над телом и сознанием сирот, подраставших в монастырях. Конец света нужно было встретить организованно. И эта цель оправдывала любые средства.

Лидерство

Из разговоров с дочкой я вскоре выяснил, что у них в школе существует три устойчивых вида лидеров – «крутой», «дежурный» и «модная».

«Крутой» никогда не моет руки и всегда имеет деньги на пиццу, которой делится в долг. Отдавать этот долг он ни у кого не просит, однако постоянно всем о нём напоминает. Все взаимные долги, обязательства и обещания в младших классах обнуляются в полночь и «не считаются» уже на следующий день. Недавно одному мальчику объявили бойкот за употребление слова «сука», но и бойкот не продержался дольше.

«Дежурный» командует и на всех орёт. Опасен тем, что может на других ябедничать. Ему училка всегда верит на слово, доказательств не требуется. Поэтому день твоего «дежурства» - это день сведения счётов.

«Модная» - это когда две девочки соревнуются, кто лучше изобразит «феичку», и победившей достаются несколько часов славы.

Все выстраиваются к «модной», чтобы она нарисовала им такую же, и она рисует на переменах и на уроках, пока не устанет, а кому не досталось, те обижаются, больше не признают её «модной» и ищут себе новую «модную».

Братства

Дети, конечно, остаются детьми с их вечными ценностями. Для девочек это по-прежнему домики и куклы, а для мальчиков – машины и оружие. Но в любой неизменной вселенной меня всегда интересовали именно те детали, которые меняются, а вечное казалось скучноватым.

Многие второклассники приносят в школу «ноутбуки», собранные из «лего» с привязанными к ним на веревочках «мышками» и, сев рядом, с важным видом стучат на перемене по условным «клавишам», хвастаясь, у кого сколько установлено программ и кто с кем связывался «по аське». Так котенок играет с клубком, пока не станет настоящим охотником.

На прогулке девочки организуют «Клуб одуванчиков», куда запросто могут и не взять, нужно пройти конкурс. Мальчиков из классов постарше зовут охранниками. Все украшают выбранный под деревом «офис» или «клуб» одуванчиками. Мальчики упрямо называют это место «базой».

Главная в клубе Сонька. Она решает, кто принят и раздает должности: кому убираться, кому собирать яблоки-боеприпасы на случай нападения «непринятых» мальчишек.

– Как же Сонька попала в лидеры, она же невысокая, из первого класса, а у вас в клубе даже девятилетние есть?

– Ну, она самая активная, если ей не понравишься, она и укусить может.

Эта варварская готовность укусить противника вызывает у всех уважение и даёт право на власть.

Ещё Алёна состоит в «тайном обществе отрезанной пуговицы». Верхнюю пуговицу на своей клетчатой форме отрезают, неправильно перестегивают и постоянно подмигивают друг другу. Членам такого общества полагается часто созваниваться и ничего не говоря, дуть в трубку, кто сильнее? Или, как вариант, слать друг другу эсэмэски с многоточиями. Собственные ритуалы поддерживают на расстоянии чувство общности.

Специализация «отрезанной пуговицы» - списывать друг у друга «домашку» на продлёнке, сделав её по частям. Другая вероятная причина создания тайных обществ - защита от детского рэкета. Те, кому в классе уже исполнилось восемь, нередко «ставят на деньги» тех, кому ещё семь, и «общество» - способ защиты «своих» вне зависимости от возраста.

– Мы все связаны, одну ниточку тронешь, и вся паутинка на тебя как кинется!

– А есть другие тайные общества?

– Конечно есть, но я в них не вхожу и не знаю их тайных знаков.

Школа иллюзий

Школа учит думать, договариваться и организовывать полезные иллюзии.

Тот, кто хорошо ест за обедом, назначается следящим за остальными. «Можно дать ему 20 рублей, чтобы он себе купил, что хочет, и отправить его в ларёк, а в это время отнести свои полные тарелки на конвейер».

Но тут в игру вступает новая опасность – нужно правильно обогнуть зоркий учительский стол, с которого видно едущую ленту посудного конвейера. Вариант «просто съесть обед» мало кем рассматривается всерьез т.к. здесь же продается пицца.

«Нужно сгрузить второе в первое, подложить между тарелками вилку, ложку и хлебушек, чтоб не выплескивалось, и идти к конвейеру особым путем».

Если ты сделал всё слишком быстро, то подозрительно сразу же возвращаться в класс. «Поднимаешься по ступенькам и на каждой ждешь 5 секунд, а если кто-то из учителей навстречу, то делаешь вид, что нормально идешь, но потом нужно вернуться назад».

Другой вид иллюзии организуется сверху самими учителями. В субботу, когда приезжала комиссия, позвали самых «надежных» детей. «Учительница показала нам, как собирать конструктор и соединять его с монитором компьютера, чтобы управлять собранным зверем. Потом сказала: идите обедать, а когда вернетесь, делайте удивленные лица, будто вы все это впервые видите. После обеда там была «комиссия» и мы при ней всё повторили».

На все вопросы комиссии, замерявшей уровень развития второклассников, учительница отвечала сама, а когда её ласково попросили помолчать, то дети говорили все вместе, и всё равно ничего понять было нельзя.

Класс

Насколько я помню, мне там не очень нравилось. В первом классе наступало некоторое разочарование во взрослости. Но Алёне нравится учиться:

– Сидишь, кусаешь ластик ароматизированный, пока училка читает вслух про осёдлых птиц…

Самое страшное, это когда очередная записка с «ты – дурак!» или «я тебя люблю» не метко приземляется учительнице на стол. Если злоумышленник не сознается, то можно и «колонной», т.е. всем классом, двойки за поведение получить. Эта кара не минует даже «любимчиков».

«Любимчики» есть у каждой учительницы, и они имеют неопределенные, точно никому не известные, привилегии. «Самый простой способ стать «любимчиком» - находить первым опечатки в учебниках, которых там видимо-невидимо». Недавно, впрочем, у них поменялась «музыкалка» и открылась вся относительность статуса «любимчиков». У новой «музыкалки» они совсем другие и никакие опечатки и прочие детские таланты тут не при чём. Возможно, учителя отличают своих по запаху, как пришельцы из сериала «Визитёры».

Старшие

Есть и другая часть школы, воплощенное ближайшее будущее, пугающий и манящий образец поведения. Там мечтают «натаскаться на ЕГЭ» и говорят: «Мне на тебя всё равно», «Не выноси мне мозг», «Попустись уже, хватит», «Сиди в своём компьютере» и «Перестань исполнять». А всю правду о своей жизни там узнают из сериалов, вроде «Школы». Подростки особо восприимчивы к телевизионному эффекту «грубой правды», но эффект этот ни к чему, кроме правил зрительского восприятия, отношения не имеет.

Утрированный пример: если мы покажем в сериале аккуратную отличницу, которая на перемене подходит к учителю и спрашивает у него, что ей почитать о поэте Есенине, чтобы знать о нём больше, чем в программе, зритель скажет: не правда, лакируют действительность. Хотя в реальности таких ситуаций сколько угодно. А если мы покажем, как на той же перемене пьяная девочка выходит из туалета, разбивает о стену бутылку из-под вина и кричит учителю: «Да пошли вы все …!», большинство зрителей подумает: а вот и неприятная правда о школе выплеснулась и прорвалась на экран. Хотя ситуации типа «Есенин» происходят, наверное, в сто раз чаще, чем ситуации типа «да пошли вы…!», но зритель доверяет грубому, брутальному и крайнему, как прорыву истины, и ничего тут не попишешь. И представьте себе теперь, что нам по любому нужен рейтинг, чтоб рекламное время продавать. Что мы выберем: «да пошли вы…!» или «Есенина»?

Альтернатива

Чего бы я теоретически хотел от учебного заведения, раз уж попал в “родители»? В идеале нужно добиться одного – научить ребенка учиться, чтобы обладатель аттестата умел создавать нужные ему связи, как с другими людьми, так и с мировым архивом накопленных знаний, а также мог легко обрывать те связи и зависимости, которые ему мешают и тормозят. Он должен знать, как найти нужную книгу и ради чего выключить телевизор, уметь сохранять автономию от всего, что «считается» и «всем известно». Но этим сладким упованиям на свободное развитие можно предаваться сколько угодно, школа же останется иезуитской техникой подчинения, советским заповедником и утрированным шаржем на мир родителей. У этой системы есть серьезный охранительный аргумент – вот проведут все реформы, коммерциализируют окончательно, и любые знания выше таблицы умножения станут элитарной роскошью, так что лучше уж оставить «как сейчас». В конце концов, «как сейчас» помогло столь многим на личном опыте осознать условность любой социальной системы ещё в первые десять лет своей жизни…

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67