Фарисей же вопия. "Боже, благодарю Тя" и прочие безумные глаголы (9-я песнь Вел. Канона св. Андрея Критского)
Никого не жалко
Блогосфера кипит сарказмами по поводу "анафемы" Диомида. Ничего смешного я лично во всем этом не нахожу. Произошла трагедия. Пусть даже - одного человека. Но один человек в глазах Божиих "дороже целого мира". Это раз. Второе. То, что произошло, далеко не случайно. Этих поводов уже, кажется, достаточно, чтобы не слишком веселиться.
Хотя, конечно, и остроты не слишком смешны. В них, скорее, ощущение шока и попытки сублимации. Я и сам испытал подобное, когда эту "анафему" увидел. "Кошмар! Доигрались!" - вот и все, что смог про себя произнести.
А дальше, естественно, вопрос - как такое могло произойти?
Да вот так и могло: безумие на безумие, злость на злость, "правда" на "правду". И все - на одного. Довели человека, затравили - и "друзья", и "враги". Одни - бесконечным подзуживанием, подталкиванием. Другие - истеричными воплями об оранжевой угрозе, происках врагов. И прочее, прочее. Затравили - крестными ходами, вытравили - кадилами. Вытеснили - из Анадыря, из храма - в квартиру, с улицы Партизанской - на мыс "лейтенанта Шмидта". Итог - пароксизм, истерика, безумие затравленного человека.
Виноваты все. И те, кто подбивал Диомида на провокации, и те, кто привел "Наших" к ХСС, взвинтив обстановку на Соборе до неприличия, и те кто, поддавшись злобной вспышке, вынес поспешное, роковое решение об извержении.
А можно ли говорить то, что произнес митрополит Кирилл: "Извержение из сана означает одновременно и гибель души" - в адрес человека, явно выведенного из равновесия, явно находящегося в помутнении? Это слишком безответственные слова, произнесенные к тому же человеком, которого в церковном народе отнюдь не считают образцом добродетели.
Или, наконец, последний перл Андрея Кураева: "Пусть из Церкви вытечет гной". Если для нашей империи исторически характерно отношение к человеку как к навозу, то вот вам отношение Церкви. Церкви не только глубоко наплевать на всех "труждающихся и обремененных" (все же спасение человеческих душ, а не стяжание власти и богатства - главное ее на земле дело), но собственные ее члены для нее не более чем гной. Вот вам и главная причина происшедшего - полное отсутствие любви внутри Тела Христова. Катастрофа!
И никому не стыдно. Ну, может быть, в первую секунду смутные угрызения. И - все. И все по новой, все по-старому, дальше, дальше, дальше.
Одни важно комментируют процесс революционизации масс: "Владыку Диомида поддержит четверть верующих РПЦ, ведь он остался единственно верным церковным канонам архиерей". Другие глубокомысленно рассуждают о стратегических перспективах "последних решений". Третьи сетуют об "ошибке Диомида" и клеймят "закулисных кукловодов". Четвертые радостно крутят пальцем у виска: "Ну, мы же говорили, это шизик". А пятые гудят о разрушенном грозой в ночь на 18-е памятнике молодому Ульянову в Москве: "Не иначе - по анафеме Диомида. Вот что крест животворящий делает!"
А что слышно в патриархии? Как всегда - ничего страшного. Это просто истерика. За ним последует малая часть маргиналов. Спите, жители Багдада, все спокойно.
А тем временем сторонники Диомида сообщают: "С епископской кафедры в Анадыре священником Владимиром (Мордвовым) похищен антиминс, освященный епископом Диомидом, чтобы он не достался преданным анафеме, т.е. нечестивым соратникам Алексия Ридигера. И вывезен туда, где будет епископская кафедра изгнанного владыки Диомида. Его церковь может быть везде, хоть в хлеву - и сколь бы великолепным ни было убранство храмов РПЦ Ридигера, для сторонников Диомида службы в них станут недействительными, а таинства не будут совершаться".
Антиминс - это плат с зашитыми частицами мощей, освященный архиереем по особому чину и находящийся на престоле храма. Без антиминса невозможно совершение литургии (традиция эта берет начало от возникшего в раннехристианские времена обычая совершать литургию на гробницах мучеников). С обретением антиминса церковь Диомида получает все необходимое для своего основания. У нее теперь есть епископ, имеющий право полагать священников и возможность совершать литургию. У нее уже даже есть начало предания: Волчий Собор. гонимый святой. антиминс, вырванный из лап еретиков. Это уже легенда! Может, на год, а может - на века. Раскол отныне - свершившийся факт. А прошло-то каких-то полтора года!
Самое адекватное, что я прочел в эти дни, оставил в своем ЖЖ иеромонах Агафангел (Белых), помощник Хабаровского епископа Марка, летавший с ним в Анадырь: "Жутко и трагично происходящее сейчас в Русской православной церкви. Возможно, история спустя годы даст полную оценку тем делам и словам, которые сейчас инициируются в Москве или где подалее, посылаются с заполярного Мыса Шмидта и проходят через православные сердца в России".
Вот и мне все это представляется так же - жутким и трагичным.
Как это могло произойти?
Думаю, непосредственной причиной этого срыва (а это, конечно, прежде всего - жуткий нервный срыв) послужило интервью венского епископа Илариона 14 июля "Комсомольской правде", озаглавленное: "Диомидовщина - спланированная акция, чтобы расколоть православную церковь", где молодой блестящий ученый архиерей называет Диомида провокатором, Хамом, Иудой, грозит ему отлучением и анафемой.
Интервью это - нечто беспрецедентное по своей разнузданности. "Диомидовщина - это политический проект. Это сознательно спланированная и раскрученная акция. Выгодная силам, заинтересованным в расколе и ослаблении. и т.д.", - всаживает Иларион свои отточенные кинжалы, полные сладкой мести в сердце Диомида. (Иларион был назван Диомидом в числе главных еретиков.) И при этом (и блестящий архиерей это прекрасно знает, не глупый ведь человек, успел написать двадцать книжек), все это - абсолютная клевета. Диомид - человек, конечно, больной на всю голову, но искренний. Им, Диомидом, конечно, пользуются все, кому не лень, но сам-то он честно отстаивает свою правду, в которую свято верит!
И главное - ну не говорят так с больными людьми. Да если есть хоть крупица сердца и совести, ты задумаешься, прежде сказать такое. Если есть капля ответственности - задумаешься, что можешь получить в ответ.
Нет, по уровню истерики, конечно, есть и покруче: "Дзюбанутые раскольники. либерастый заговор. пока эти мерзавцы топчут нашу землю, спать спокойно нельзя!. Пусть ярость благородная вскипает, как волна!. Враг будет разбит!. Победа будет за нами! Долой врагов православного народа!" - все это тяжелые обвинения Кирилла Фролова из его ЖЖ (не самые еще крутые). Но это уже явная клиника, и вопрос здесь не к болящему, а к его начальству. В любой приличной компании, заботящейся о здоровье своих сотрудников, человека давно бы уже отпустили в отпуск, в санаторий, к морю и соснам, искать потерянное душевное равновесие.
Епископ же Иларион - это нечто совершенно особенное. Это личность удивительная. Столичный вьюнош, консерваторское образование, рафинированный интеллигент. Он идет вперед, как сияющий линкор под музыку "Страстей по Матфею", оставляя за собой лишь дымящиеся руины. В начале своего пути, одним легким мановением руки разрушив грандиозный труд всей жизни величайшего из проповедников нашего времени митрополита Антония Сурожского. Не прошло и полгода, и вот следует скандальный, дикий, ошарашивший весь православный мир демарш в Равенне, оставивший РПЦ в полной изоляции. И вот теперь это - нечто уже вовсе непостижимое, выходящее за всякие рамки.
Давайте начистоту и без обиняков: вот наш Моцарт и Сальери - Иларион, вот певец византизма Тихон Шевкунов, апологет теории "столкновения цивилизаций" Всеволод Чаплин, болящий Кирилл Фролов, творец атомного православия Егор Холмогоров, динамит-епископ Диомид и прочее, и прочее, и прочее. Все эти люди очень-очень молоды по церковным меркам (да и по всем другим). В сегодняшнем инфантильном мире, где юношеский задор оставляет лишь к сорока, а более-менее взрослеть начинают к пятидесяти, если вообще начинают, все они - сущие пацаны (я и себя, конечно, не исключаю из этого ряда, правда, слава Богу, не являюсь никаким "официальным представителем").
Все они, мы то есть, - с беспредельным самомнением, горячей кровью (машины с замерзшим маслом, как говорил о молодежи афонский старец Паисий). У кого-то наличие мозгов компенсируется почти полным отсутствием совести. Кто-то просто самозабвенно играет в войнушку. Пиф-паф, ой-ой-ой. И в руках этих людей руль церковного корабля! (Пусть информационное поле.) Но ведь это все равно что доверить современный боевой военный корабль команде беспризорников!
Собственно, все это мы уже проходили в 90-х в масштабах целой страны.
Ладно, идем дальше. Десяток двухтысячелетних восковых старцев-первосвященников, погруженных в глубочайший нарциссизм. И моложавый митрополит Кирилл. Умный, энергичный, хитрый политик с прогрессивными взглядами и скрытной душой. Никто не знает, о чем на самом деле он думает. Ясно, что прежде всего - политик, амбициозный, невероятно честолюбивый.
Остается патриарх. Единственный из всей этой компании человек, которого по-настоящему жалко. Единственный, кто всего этого точно не заслужил. Человек старый, больной, но которому тем не менее удавалось все эти годы всю эту пенящуюся вокруг истеричную волну сдерживать. Слабый? Что ж, патриарх Тихон тоже был тих и слаб. И митрополит Филипп, противоставший Грозному, не отличался мощью. Сила Божья, как известно, совершается в немощи. И доверие патриарху в народе - и православном, и вообще русском - это доверие больше, чем вся подковерная борьба, весь ком вожделений и жажды власти всех архиереев, вместе взятых. То - начальство, известное дело. А он - капитан. Единственный, кто может еще удержать эту скрипящую по швам старую шхуну от распада. И вот о ком стоит молиться. Потому что, если, не дай Бог, что-нибудь случится с патриархом, то уж развернется борьба за Тело Христово такая, что мало не покажется. Полетят клочки по закоулочкам, и останутся от нашей любимой РПЦ (вспомним 90-е) только клочья да перья.
Что-то будет
Но что произошло, то произошло. Сделанного не вернешь. Одно маленькое крушение. Одна маленькая катастрофа, каких, наверное, тысячи происходят каждый день в человеческом мире. И эта - одна из них - лишь символ. Но громогласный. Потому что все-таки - Церковь. Все-таки - "духовное сердце". Все-таки - целых полтора года у всех на глазах разворачивалась эта драма. Полтора года равнодушия, смешков, инсинуаций, истерики. И одно маленькое крушение в итоге. Можно выбросить и забыть. "Ничего не будет". "Жалкая кучка сумасшедших".
Ну да, ничего. Всего лишь еще один "маленький раскольчик". Еще несколько сотен маленьких катастроф. Или - несколько тысяч? А может, и нескольких десятков, сот тысяч? В масштабах страны уже что-то да значит.
И еще есть места, где гулко-гулко отдастся эта "анафема". В нескольких сотнях русских монастырей, уже сегодня расколотых на партии "диомидовских" и "патриархальных". Отдастся - и еще как! Потому и в патриархии, конечно, шок. Уже совсем не так шумно и весело, как еще год, еще месяц назад. Уже немножко не по себе. Ничего не будет... Зачем выносить сор из избы? Давайте, как всегда, потихонечку, как всегда, с недомолвками, как всегда, с уклончиком.
Но что-то да будет. Не проходят такие вещи бесследно. Особливо - в России. Где вообще ничего бесследно не проходит. Где не работают ни законы, как в других странах, ни здравый смысл, потому что все стоит лишь на любви да на правде. Чаще - на их отсутствии. Но - уже не долго стоит. Стоит, стоит - на недомолвках, на уклончиках, на ниточке, на сопельке, а потом - раз, и упадет. Все и сразу.
Как в 1905-м.
Тогда тоже все долго еще стояло. Но на один исторический миг стало ясно - все, упало. Хотя еще десять лет - на сопельке, на веревочке. И "исторический миг" этот, конечно, скоро забылся, затусовался. Но через десять лет - отозвался. В сто и тысячу раз громогласней. И еще сто лет носился гулким эхом - и все отзывался и отзывался.
И вот отозвался снова.
Да, конечно, времена изменились. Уже не столько трагедия, сколько фарс - трагифарс... Но и этот Собор, и его истеричные стычки, и это роковое отлучение. И этот полет на Чукотку. И этот отход Диомида - все дальше, на Север. И это в самый, что ни на есть, символический для России день, день-икону ее самой страшной трагедии, предвозвестницы всей ее столетней кровавой драмы, - троекратная анафема - отзовется, боюсь, еще всем нам.
Новая Гапониада
Гапон. Имя, прежде всего приходящее в голову, ищущую аналогий. Защитник простого народа, священник Григорий Гапон - первый лик первой русской революции.
Молодой харизматичный священник, любимец рабочих. Не ставленник "мировой закулисы", не продукт "оранжевых технологий", отнюдь. Священник пересыльной тюрьмы (а пересыльная тюрьма того времени - это особая тема). Повидавший, в общем, ужасов - и в камерах заключенных, набитых, как мешками, вповалку мужчинами, женщинами, детьми, и в общежитиях рабочих тоже. Человек искренний, увлекающийся, лояльный властям, недолюбливающий интеллигенцию, отвращающийся от революционеров. Но главным его качеством был все же авантюризм. Типично русский (хохол - то есть максимальный, изначальный русский) тип авантюриста. Честолюбивый, самовлюбленный.
В начале 1905-го революционные партии гляделись рядом с Гапоном "куцыми курицами", пишет эсер Рутенберг, серый кардинал и темный гений Гапона. Вспоминает, как боготворили рабочие своего вождя, авторитет которого был непререкаем. "Все величие надвигавшейся грозы... связывалось с его именем. Петербург был полон пересудами о нем".
"Собрание русских фабричных рабочих С.-Петербурга", созданное Гапоном в феврале 1904 года, существовало, как известно, на деньги департамента полиции.
Отвлекусь на секунду. Автора "Ежедневного журнала", Светлану Солодовник, размышляющую о "казусе Диомида" и цитирующую мои слова, сказанные в одной из статей, о том, что власти пора "подумать об органе, способном упорядочить и урегулировать церковно-государственные отношения", они каким-то образом наводят на мысль о том, что "проект Диомид" есть операция спецслужб.
Хочу заметить уважаемой журналистке, что никакими данными о том, что Владимир Путин лично раскручивает и субсидирует Диомида, я не располагаю. Отнюдь. И был бы, признаюсь, весьма удивлен такому повороту сюжета (а вот фантастическим сюжетам в головах журналистов ничуть не удивлен). Слова же мои были истолкованы уважаемой журналисткой превратно.
Тот воображаемый орган, о котором шла речь в цитируемой статье, должен, по моему мнению, отнюдь не встраивать Церковь во властные структуры, а наоборот, защищать светскость государства, дабы не искушать Церковь вожделениями власти. Как говорится, мухи - отдельно, котлеты - отдельно. Богу - Богово, кесарю - кесарево.
На мой взгляд, Церковь должна быть безусловно отделена от государства, потому что только так она имеет шанс сохраниться как Церковь, то есть как Тело Христово, не превратившись в бюрократического церковно-государственного гермафродита. Единственной властью, которой должна обладать Церковь, - это власть нравственного авторитета, лишь отсутствие которого заставляет церковников спекулировать на "бюрократической бирже". Вход на эту биржу, по моему мнению, и должен быть закрыть для людей в рясах. Ибо только это может заставить Церковь вспомнить о том, зачем она вообще оказалась на этом свете.
Когда-то безудержное властолюбие патриарха Никона привело Церковь к великому расколу. Сегодня на наших глазах этот сюжет разворачивается повторно, по всем, естественно, законам постмодернизма.
В свое время война староверов и никониан полностью деморализовала, практически морально уничтожила Русскую церковь, так что к началу петровских реформ Г.П.Федотов фиксирует "ноль" святости на "Святой Руси".
Зато после петровской реформы Церкви, униженной внешне, пришлось вспомнить о своем главном внутреннем деле - о святости. И вскоре (по историческим меркам) она испытала настоящий духовный взлет: Паисий Величковский, Серафим Саровский, оптинские старцы.
Вот и сегодня Церковь сможет стать Церковью, то есть хранителем святости и совестью нации (и, таким образом, действительно помочь государству, а не стать его могильщиком), только будучи отделена от него. Ведь не может совесть (Церковь) быть на содержании у нужд тела (государства): кесарю - кесарево, Богу - Божье.
Ну вот, с этим разобрались. Вернемся к Гапону. Хотя роль нашей тайной полиции в русской революции, действительно, особая и весьма увлекательная тема, в "симфонии" Гапона она, кажется, не самая яркая. Обретая себя в роли вождя огромной массы рабочих, Гапон все более выходил из-под контроля полиции. Популярность все более кружила ему голову. Историческая петиция, составленная им с рабочими (кстати, в день Богоявления!), сочетала самый возвышенный и смиренный стиль с самыми дерзкими, дух захватывающими призывами. Первым из них, конечно, было требование Учредительного собрания (Поместного собора, по-нашему), "чтобы сам народ помогал себе и управлял собой".
По уверениям либерального литератора В.А.Поссе, беседовавшего с Гапоном в 1905 году, последний признался ему, что предвидел два возможных варианта развития событий после вручения петиции царю: либо он уговорит того пойти на уступки и станет первым советником Николая, а фактически правителем России, либо возглавит народное восстание и превратится в нового мужицкого царя.
Вряд ли, конечно, Гапон говорил такое. Но миф этот, во всяком случае, похож на правду, и в голове его подобные мысли наверняка роились.
Чем не патриарх Диомид?
Рутенберг рассказывает, как после расстрела у Нарвских ворот они вместе с Гапоном ползли через трупы, а потом пробирались дворами с побоища: "Нет больше Бога, нету больше царя", - хрипел Гапон, сбрасывая с себя шубу и рясу". Несколько этих слов "подвели итог всем причинам мучительно векового прошлого" и "установили программу неумолимого, кровавого будущего", замечает Рутенберг.
А затем он благоговейно описывает таинство "пострига" Гапона - пострига в буквальном почти смысле. Рутенберг предложил остричь Гапона для конспирации, и тот согласился, и вот: "Как на великом постриге, при великом таинстве, стояли окружавшие нас рабочие, пережившие весь ужас только что происшедшего, и, получая в протянутые мне руки клочки гапоновских волос, с обнаженными головами, с благоговением, как на молитве, повторяли: "свято". Волосы Гапона разошлись потом между рабочими и хранились как реликвия" ("Убийство Гапона", Записки П.М.Рутенберга).
В тот же вечер Гапон встретился с Горьким, пророком-буревестником революции. "Что теперь делать, Алексей Максимович?", спросил будто бы Гапон. "Что ж, надо идти до конца. Все равно. Даже если придется умирать", - ответил будто бы Горький. "Но что именно делать, сказать не мог".
В ту же ночь благословение "пророка революции" вылилось в новое воззвание, написанное Гапоном и отредактированное Рутенбергом. Еще один в высшей степени примечательный документ! Рутенберг оставил нам его копию, в которой воспроизвел свою редакцию, а написанное Гапоном выделил курсивом. Думаю, стоит привести несколько самых ярких отрывков этого весьма красноречивого документа с сохранением этого двойного голоса: самого Гапона и его "темного двойника": " Зверь-царь, его чиновники-казнокрады... сделались убийцами наших братьев, жен и детей. Пули царских солдат, убивших... рабочих, несших царский портрет, прострелили этот портрет и убили нашу веру в царя... Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам, всем грабителям несчастной русской земли. Смерть им всем. Вредите всем, кто чем и как может. Я призываю всех, кто искренно хочет помочь русскому народу свободно жить и дышать, - на помощь. Всех интеллигентов, студентов, все революционные организации (социал-демократов, социалистов-революционеров) - всех. Кто не с народом, тот против народа. ... Братья-товарищи, рабочие всей России. Вы не станете на работу, пока не добьетесь свободы. Пищу, чтобы накормить себя, и оружие разрешаю вам брать, где и как сможете. Бомбы, динамит - все разрешаю. Не грабьте только частных жилищ... не грабьте бедняков, избегайте насилия над невинными. Лучше оставить девять сомнительных негодяев, чем уничтожить одного невинного. Стройте баррикады, громите царские дворцы и палаты. Уничтожайте ненавистную народу полицию. Помните всегда данную мне вами - сотнями тысяч- клятву. Боритесь, пока не будет созвано Учредительное собрание... где будут избраны вами самими защитники ваших прав и интересов, выставленных в вашей петиции изменнику-царю.
Да здравствует грядущая свобода русского народа!
Священник Георгий Гапон".
Воистину - священник! Но уже иной - перерождение свершилось.
Говорят, у царя этот документ вызвал ощущение мистического ужаса. Сам Гапон впоследствии горько сожалел о своем воззвании. Но было уже поздно. Роковые слова были произнесены. "Благословение" это получило большой резонанс, было перепечатано в эмигрантской прессе, долго ходило среди рабочих.
Этот день и эта ночь стали началом первого акта русской революции.
Вскоре Гапон оказался в эмиграции, где связался было с эсерами, виделся с Лениным. Но в его бурной душе шла борьба. Он продолжал видеть себя вождем революции, а полиция продолжала иметь на него виды, желая направить народную стихию в нужное русло.
Вернувшись в Россию после Октябрьского манифеста и объявленной царем амнистии, он получил от правительства деньги на возобновление деятельности своей организации. Где-то лгал одним, где-то другим, отрекался от третьих, мало-помалу запутываясь, много пил. Те, кто видел его в последние месяцы жизни, описывают его как конченого человека.
Разбудив лавину русского хаоса, став "первой иконой русской революции", он в конце концов оказался более никому не нужен. И в марте 1906 года был казнен по приговору эсеров как провокатор. Ликвидация Гапона была поручена все тому же Рутенбергу. А разбуженная им лавина, поглотив своего родителя, неслась дальше вниз, по нарастающей, уже без него.
"Мы должны любить друг друга либо умереть"
Хосе Ортега-и-Гассет как-то заметил: "Какова бы ни была суть большевизма, это грандиозный пример человеческого замысла. Люди взяли на себя судьбу переустройства, и напряженная жизнь их - подвижничество, внушенное верой".
Да, стихия русской революции была религиозна по своей сути. Это надо понять и признать. И сегодня она не может быть иной. И если нам суждено пережить еще одну революцию, она снова будет - религиозной. Потому что только вера (а большевики были людьми в высшей степени верующими) делает человека способным отдать свою жизнь за свое дело. А только такое дело и такая вера способны потрясать мирозданье. Ничто другое.
История первой русской революции началась в 1905-м и кончилась в 1907-м. История епископа Диомида, начавшаяся в 2005-м разрешилась гулкой катастрофой 2007-го. И я бы не стал с ухмылкой проходить мимо всех этих рифм истории. Возможно, у нас есть еще каких-нибудь десять лет, чтобы прийти в себя, вразумясь посылаемыми знаками. Или - зайти на новый круг, новый вираж нескончаемой русской революции.
"Мы должны любить друг друга либо умереть", - говорил Уистан Оден перед началом Второй мировой. А после нее сказал: "Поэзия не делает ничего". То есть - все предупреждения бесполезны. Их никто никогда не слышал, не слышит и не будет слышать.
17 июля, в день расстрела царской семьи, Великая княгиня Мария Владимировна сказала, что прощает убийц Николая: "Да, по-христиански я их прощаю". Может быть, подавая нам всем пример? Я же думаю, что Россия сможет стать сильной, только если она будет со Христом (не с патриархией, не с Диомидом, а со Христом) И думаю, никто и ничто иное уже не в силах остановить эту новую лавину ненависти, уже готовую сорваться на нас.