Екатеринбургский дневник

От редакции. Москва как iRome-3.0 несет разрушение культуре собственной страны. Стирается уникальность исторического наследия, имперское варварство метастазами шарит по углам провинций и поглощает все местное, тонкое, рвущееся, поставляя взамен плитку, гламур, шаурму. Алексей Миноровский побывал в Екатеринбурге проездом из Костромы, обрадовался и огорчился увиденным.

* * *

Вместо предисловия

Если вам доведется ехать в Екатеринбург на поезде «Москва-Владивосток», то в Костроме придется сделать получасовую остановку – для замены электровоза на тепловоз. Настоящая Россия начинается прямо за Костромой: дорога до Галича не электрофицирована. Этот почти стокилометровый путь вы преодолеете под легкий дымок, окунувшись в глухие леса. По дороге вас встретят замечательные вокзалы русского модерна – Галича, Неи, Шарьи, - построенные еще в 1906 году по типовым для тех лет проектам. Словно близкие родственники, они приветствуют вас и передают друг другу – с перрона на перрон, с платформы на платформу.

Вы погружаетесь в незамысловатый пейзаж, как в бабушкину корзинку с грибами. Из-под полотна откуда-то вдруг выбежит мелкая речка и спрячется в соснах, блеснув на прощание камнями почти настоящих порогов. Единственными следами человека будет порубленный вдоль трассы лес да маленькие домики железнодорожных людей, такие маленькие и неказистые, словно живут в них представители особой расы – железнодорожные гномы, у которых карманы полны костылей, а ладони в занозах от шпал. Их не кусают комары, а пчелы приносят нектар прямо в оловянные кружки с чифиром.

Так едете вы, пока где-то перед Кировом вам не покажется нечто дачное, - знать, большое жилье теперь близко. В Кирове на перроне вам будут торговать мягкую игрушку: вы, пожалуй, и очаруетесь каким-нибудь китайским пушистиком. Но минуете Киров, и снова окажетесь в Вятской губернии, - все те же сосны, перелески, неспешные реки. Короткая железнодорожная ночь – и вы в Екатеринбурге.

Экспорт Москвы

Пройдя сквозь екатеринбургский вокзал, вы оказываетесь.. в Москве. Прямо на площади «трех вокзалов», провинциально ужатой до одного. Щипайте себя, не щипайте – кругом московские одинаковые с лица специалисты физического труда, кого принято толерантно называть «гастарбайтеры». Вот они лениво прохаживаются вдоль загаженного памятника героям Великой отечественной войны, который местные жители цинично любя называют «варежкой» - ну конечно, как еще называть того железобетонно кудлатого дядю, простершего длань во все привокзальное небо.

Тут же крутятся таксисты с по-московски пронырливыми лицами, деловые люди назначают свидания знакомым ментам, а такие как вы – приезжие чудаки, - дивятся на всю эту Москву. Кругом перетяжки, щиты, люди-бутерброды, под ногами окурки, жестянки и с ночи пришкваренные плевки непоседливых таксистов и сутенеров. Как и в Москве, перед вами распахнули объятия все стили – модерн, конструктивизм, сталинский ампир, - вплоть до современных обшитых зеркальными фасадами монстров. Эти громады пока еще прячутся где-то в городе, но вы по-столичному чувствуете их неумолчное перетаптывание.

Вы как нитка пронизали осьмушку страны по глубинным лесам и вынырнули вновь на Москве.

Вы мечтали увидеть городской отсвет воспетой Алексеем Ивановым «уральской матрицы», вы готовились читать по асфальту следы гениев местного самобытного рока – от Кормильцева до Пантыкина, а тут та же московская неуклюжая плитка, щербатая, бурлящая нетонущими слоганами реклама, скучающие переселенцы из малых республик нашего азиатского подбрюшья, барышни-пейзанки стиля «эклектик-гламур», заносчивые младшие помощники налоговых инспекторов в несвежих «кайеннах», - словом, все те же самые страты человеческой суеты, которыми так любима и славна родная Москва.

Теперь понимаешь, почему приток москвичей в Москву немного зачах. Теперь Москва не только в Москве: она ближе, чем ты думаешь. Москва как предмет экспорта стала исключительно ходовым товаром. Реклама кредитов, корявая плитка, какой-никакой финансовый поток, стяжающий суету человеков, - тяп-ляп, готова Москва.

Варварство XXI века

Конечно, самые известные улицы Екатеринбурга/Свердловска – Малышева и Ленина. А самый центр – знаменитая «Плотинка» - запруда на реке Исеть в центре города, заложенная еще в 1723 году, - традиционное место гуляний, эдакая «Манежка».

Цветные снимки Прокудина-Горского за 1910 год хранят исторический контур города: вид с Московской горки, Гимназическая и городская набережные со знаменитыми усадьбой Тарасова и Домом главного горного начальника.

Живы эти архитектурные комплексы и до сих пор. Вот только прежней своей роли уже не играют.

Над ними, над всем Екатеринбургом, нависли монстры из стекла и бетона, облые, озорные, вперившиеся во всю окружную даль своими стозевными пастями вентилируемых фасадов. Почему варварство? Потому что они – такие мощные и неумолимые – затаптывают в пыль всю прежнюю архитектуру, поднимая под себя все историческое, все ценное, все традиционное. Екатеринбург не просто меняется на глазах – он получает новый облик, который отрицает все стили и контуры трехсотлетней истории города. Громады нависают, как аэростаты, стерегущие город от вражеских авиаударов. Теперь ни один Бродский не надумает полюбоваться лучшим видом из бомбардировщика. Теперь великан-Высоцкий охраняет столицу Урала от мести из космоса внеземных вогулов и вотяков, - небесных собратьев народов, некогда заселявших эти края.

Это и есть настоящее варварство – не развитие традиций, заложенных предками, но полное их отрицание, брезгливый культурный игнор со стороны московского импорта. Плитка, гламур, небоскребы.

История как артефакт

У входа в музей Невьянской иконы чернеет плакат – «Екатеринбург на память. Хроника утрат». Открыта бессрочная выставка – «Кладбище домов». Прокудин-Горский не найдет города, который воспел своей фотолетописью. Его растерянный призрак потеряется между теней полстаэтажных монстров Екатеринбурга, похоронивших под собой все эти дома «дворян/купцов/мещан». «Кладбище домов» - отличное название. В нем весь талант уральских ремесленников и острословов. Лучше не сказали бы ни Бажов, ни Кормильцев. Вот только что-то не так с горожанами, часть из которых грустит о потере дворянских и купеческих усадьб, а другая счастливо переезжает в новостройки класса «Люкс». Это ведь только в России могут построить дом высшего разряда с видом на подкопченный временем мукомольный комбинат. В чем пафос панорамы порушенного производственного гиганта? В том, что ты его победишь, переживешь, залузгаешь семками со своего -дцатого этажа? Но ведь строят – и обещают снести эти руины. Так и, право, снесут.

И где искать теперь ее, историю города Екатеринбурга? Как все самое подлинное – она только в виртуальном мире интернета, на сайтах ревнителей старины. Потому что в реальности в пространстве Краеведческого музея вам покажут нечто необычайное: «Музей бессонницы Леонтия Озеркова», выставку «движущихся говорящих восковых фигур», музей «забытых вещей» – в действительности свалку гэдеэровских утюгов, чугунных горшков, настольных ламп а-ля «допрос в чека» и вполне еще годных, вероятно, керосинок. Сам же зал, посвященный непосредственно истории – это этакая инсталляция артефактов на фоне огромных фотообоев: старые сундуки на фоне подводы с лошадью, ржавая рельса на фоне паровоза и местных бородачей столетней давности. Подсвеченная карта города в обрамлении булыжников и вовсе выглядит как языческое капище. Чьи-то шкафы, чья-то библиотека, - все не то, чтобы не создает никакого ощущения старины и неподдельности, но выглядит декорациями к какому-то второстепенному сериалу из жизни дореволюционной провинции, чей сюжет интересен только сценами ню у амбара, в лесу, на конюшне.

Точно такими же культурными артефактами выглядят рекламные постановки – деревянный стул в полтора человеческих роста, рекламирующий «Супошную» перед одним из варварских монстров, даже в лежачем положении как печень в асфальт кирзачем московского завоевателя вдавившего аристократичную строгость «Музея истории Екатеринбурга». Бабуся с подносом у магазина «Бабушкин комод» и вовсе выглядит интеллигент-попрошайкой. Эти стул и бабкостатуй – такие же артефакты, как кусок рельса в музее. Идеология города вытряхивает старость как крошки из карманов, оставляя только воспоминание, намек, эстетический изыск маркетинга. Сами же городские древности – усадьбы, административные и доходные дома – погибают под ядерными вспышками тотальной культурной войны нового варварства, оставаясь только в роли экспонатов таких вот кладбищ-фотомузеев.

Широка империя родная

От костромского Ипатьевского монастыря до екатеринбургского Ипатьевского дома династия Романовых прошла трехсотлетний путь, как утверждают городские плакаты, «служения верой и правдой Богу и России». За Бога ручаться не с руки, но насчет России можно поспорить. «Кровавый», «Палкин», «Вешатель» - такие же представители рода, как и «Великий» и «Освободитель». Впрочем, екатеринбуржцам, по-видимому, виднее. «Прости меня, мой государь» - взывает обращение с плаката у Храма-на-Крови, построенного на месте уничтоженного дома, в котором, как считается, была расстреляна царская семья. Слияние трагедии одной отдельно взятой семьи простых граждан, коими стали Романовы после отречения Николая Александровича и русской национальной трагедии – это синтез выглядит очень опасным, поскольку производит не историческую подлинность, но может стать питательной средой для превращения истории в идеологический миф.

Екатеринбург – город имперский, это видно без монокля. В нем еще заметны следы архитектуры петербургского кроя, а уж нового московского размаха теперь точно не занимать. Сквозь три культурных столетия прорастает новое варварство и вот-вот сотрет в порошок, в дорожную пыль по-европейски прямых екатеринбургских улиц прежнюю жизнь столицы Урала.

Москва как iRome-3.0 несет разрушения культуре собственной страны. Стирается уникальность исторического наследия, имперское варварство метастазами шарит по углам провинций и поглощает все местное, тонкое, рвущееся, поставляя взамен плитку, гламур, шаурму.

Екатеринбуржцы

Где же во всей этой интервенции люди? Людей много. Очень много. Столица все-таки. Москва Урала. Гламурики, студенты, дворники, работяги, дочки министров, внуки капиталистов. Как говорит приятель моей уральской знакомой журналистки, Екатеринбург – город энтузиастов, контрастов и педерастов.

Екатеринбург очень громкий город. Реклама кругом. А такого количество народного граффити увидишь разве что на подъезде к Москве по Казанской дороге. Граффити жгут кислотным напалмом. На заборах, на домах-памятниках, на самих памятниках и даже на людях – в виде тату. Жгет и реклама. Пожухлые пятиэтажки с рекламой магазина подарков «Монплезир», салона женской одежды «Барокко Милано» и Центра трихологии и онихологии оставляют неизгладимое впечатление. Город-мастеровой вот-вот превратится в город-барыгу.

Очевидно, что местные жители не считают все это своей собственностью, иначе миллионом муравьев подточили бы, разнесли по кирпичику любой из этих монстров архитектуры. Но не разносят, не взрываются негодованием, живут, терпят, принимают как есть, как должное, как желанное. Да и как не принять, если старое едва ли пригодно к современной жизни.

Зато много частных и тематических музеев. Музей Невьянской иконы, музей наивного искусства, Объединенный музей писателей Урала, Фотографический музей, Минералогический музей, Музей уральской фантастики, - все это создано вполне конкретными людьми, берущими на себя заботу о сохранении подлинной истории в противовес идеологизации истории как части имперского тренда. В этих музеях Москва отступает. Если и переступает через порог, то в роли удобного и практичного устройства, культурного гаджета, но никак не столичным захватчиком с короной Российской империи на голове и огнеметом за плечами.

Вместо эпилога

Я был в Екатеринбурге проездом и буду еще. Обещаю, что не привезу с собой ничего московского. Только костромское, шарьинское, нейское. И буду любоваться, пока не исчезнет в сумерках модерна последних времен этот прекрасный город, в котором я вижу – увы - так много столицы и так мало столичных жителей.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67