Давайте общаться!

┘Все началось с такого наблюдения: в Москве есть проблема переизбытка общения. Люди не тянутся друг к другу. Есть множество замкнутых тусовок, которые совершенно не общаются между собой, даже не интересуются тем, что происходит за пределами их кружков. Литераторы не знают философов, философы - социологов, социологи - культурологов. В то же время в "провинции" ощущается дефицит коммуникаций, гуманитарии (и не только гуманитарии) разных специальностей, разных направлений и школ стремятся универсализировать свою деятельность, познакомиться с как можно более широким кругом коллег (в "узкоспециализированной" Москве философ литератору не коллега вовсе).

Приведу один небольшой, но красноречивый пример, которым можно если не подтвердить, то по крайней мере проиллюстрировать выдвинутый тезис: известный московский политолог (не буду здесь называть его имени) был приглашен в качестве эксперта на "Школу публичной политики" в Новосибирск. Любознательные слушатели интересовались всем. В частности, один из них, регулярно читающий конспекты публичных лекций в "Билингве" на сайте "Полит.ру", решил осведомиться, бывает ли специально приглашенная звезда на этих лекциях. Московский гость даже не понял, о чем идет речь, переспросил: "А что такое "Билингва"?"

В провинции иначе, все хотят "дружить" со всеми или враждовать, что тоже является формой общения. "Врага нужно знать в лицо", его нельзя игнорировать, его позиция должна быть известна бойцу интеллектуального фронта. Может быть, это объясняется тем, что провинциалы чувствуют свою "оторванность" от "большого мира", замкнутость своей культурно-интеллектуальной среды, отсутствие выхода на орбиты знания. Чувствуют информационный голод, стремятся надышаться свежим воздухом общения при любой возможности. Ищут выход на центр и на другие провинциальные анклавы.

Москвичи, в свою очередь, что имеют - не хранят, привыкли к тому, что все под рукой, при случае все можно достать. Как бы не стали плакать потерявши... Тем не менее столичный снобизм постоянно дает о себе знать. Тусовки не только узкоспециализированны, но зачастую и закрыты для свободного доступа. Как отмечают сами москвичи, "это такие "клубы" (типа гольф-клуба, где членство означает высокий статус). Основой членства может быть что угодно - как формальные (вуз, профиль, взгляды и т.д.), так и неформальные (знакомства, достаток и пр.) причины. Но есть и куда более простые и доступные".

Еще один пример. Студенты Литературного института имеют возможность бесплатно посещать театры. Кто использует этот шанс? Иногородние учащиеся заочного отделения, приезжающие в Москву на сессию. В их распоряжении только месяц пребывания "в центре культуры", поэтому они стремятся увидеть все, на спектакли ходят почти каждый день. Ни очники, ни заочники-москвичи не торопятся реализовать эту возможность.

А ведь люди всегда стремились к общению. И не только о тусовках здесь может пойти речь. Сошлюсь на кулуарные рассуждения своего коллеги Михаила Немцева, пытавшегося несколько лет назад сколотить сообщество молодых философов в Новосибирске, собрать семинар "без профессуры", на котором бы разрабатывались темы, не соответствующие мэйнстриму философского факультета НГУ и Института философии и права СО РАН.

Немцев выделил три периода в мировой истории идей, когда в определенных условиях формировалось широкое движение интеллектуалов, синкретически охватывающее практически все области гуманитарного знания.

Первый период - эпоха немецкой классической философии. Объединение произошло на почве идеи самоопределения немецкой нации, преодоления культурной раздробленности при сохранении раздробленности политической. В едином течении переплелись философия (не только немецкая классика, но и романтизм, а на завершающем этапе - марксизм, иррационализм Шопенгауэра, неокантианство), литература, музыка.

Второй период - Серебряный век в России. Общим духом пессимизма, "исчезновения материи" в результате опыта Резерфорда пропитаны поэзия, философия, общественная мысль ("Вехи"), политическая жизнь, реагирующая на распадающуюся вслед за атомом империю.

Третий период - бурные шестидесятые во Франции. В стремлении к обновлению культурной и общественной жизни в одном ряду оказались литераторы ("новый роман"), философы (постструктурализм, "новые философы"), кинематографисты ("новая волна"), политики. Как мы видим, слово "новый" постоянно встречается в названиях различных течений. В конце концов мысль породила действие, кульминацией которого стал май 1968 года.

Три периода, упомянутые Немцевым, характеризуются тем, что даже при отсутствии единогласия, одной идеи, разделяемой всеми участниками процесса, была общая атмосфера, которой дышали интеллектуалы, в которой они жили.

Конечно, таких периодов, таких потоков было больше. Мы можем вспомнить и Академию Платона, просуществовавшую несколько веков и после смерти основателя, и гетерию Пифагора, и множество других примеров.

* * *

Ныне в России появилась целая когорта молодых интеллектуалов, причем эта когорта отличается от таких же течений, бытовавших в прежние времена и у нас, и в иных странах. Обычно это происходило следующим образом: собирались молодые интересующиеся люди, зараженные какой-либо идеей, дерзкие и азартные. Потом начиналась игра. Собраться на чьей-то квартире (у нас) или в университетской аудитории (у них) и устроить (как бы) семинар, как у взрослых. Вот такой получался междусобойчик, тренировка перед будущими интеллектуальными свершениями. Потом молодые вырастали и становились... Все они помнили свои юные годы, когда их интерес только зарождался, когда они только учились спорить. Такова нынешняя интеллектуальная элита Франции, целиком и полностью вышедшая из аудиторий Сорбонны и Нантерра 1968 года. Теперь эти люди занимают посты деканов и ректоров, главных редакторов газет и директоров книжных издательств. О тех временах остались светлые воспоминания, но проблемы разрабатываются уже другие, хотя многие из них вышли из былых дискуссий.

Теперь у нас все иначе. Молодые сначала становятся и только после этого начинают объединяться.

На "круглом столе", посвященном проблемам молодежной субкультуры в российской политике, имел место интересный диалог лидера организации "Идущие без Путина" Романа Доброхотова и политолога Сергея Кургиняна:

- Мы уже сотрудничаем с правозащитниками! Мы хотим либеральных и правовых свобод, как в Европе! Мы требуем, чтобы они соблюдали свои законы! Вы знаете, что было во Франции в 68-м году? Мы сделаем это в России!..

На этих словах оживившийся Кургинян принялся его расспрашивать:

- 68-й? Очень хорошо! И у вас уже есть свой Сартр?

Повисла неловкая пауза. Доброхотов попытался было усомниться в том, что "герои 68-го" читали Сартра. Кургинян не дал, пояснив на всякий случай, что события тех лет были окрашены в густо-красный цвет (с легкой маоистской желтизной). Называть фамилию "Сартра, идущего без Путина" Доброхотову явно не хотелось. Тем не менее он собрался духом и выпалил:

- Черчилль!.."

Кургинян оказался талантливым провокатором, Доброхотов на провокацию поддался. "Взрослый" намеренно перевел дискуссию на язык прошлого, "молодой" был вынужден принять навязанные ему правила игры и не смог нанести ответный удар в дискуссии. А между тем ответ на поставленный вопрос был предельно прост, думаю, что он подразумевался и самим вопрошающим. В наше время "сартр" (именно так, со строчной буквы и в кавычках, поскольку речь идет не о "том самом" Сартре, а о должности "сартра", которую мог бы занять кто угодно, в том числе и сам Кургинян) уже не нужен!

Раньше отношения "молодых" со "взрослыми" могли строиться по схеме "гуру - паства". "Взрослый", заслуженный интеллектуал, либо напрямую участвовал в работе кружков, приходил туда, для того чтобы новая поросль, раскрывши рты от восхищения, внимала его проповедям, либо выполнял функцию иконы, далекого кумира, чьи труды тщательно штудировались подрастающими адептами. Таков был Сартр по отношению к французским студентам-шестидисятникам. Был, конечно, и противоположный вариант - бунтарство, ниспровержение авторитета, стремление стряхнуть дряхлые идеи прошлого с интеллектуально-идейного остова современности.

Что же мы можем наблюдать в наши дни? Нет ни кумиров, ни мишеней, есть общение на равных. Не поклонение, а сближение точек зрения (с оговорками, нюансами), не обструкция, а оппонирование (с аргументами, поправками).

В чем же причина таких метаморфоз? Появление Интернета? Теперь почти у каждого интеллектуала есть свой ╚Живой журнал╩, в котором каждый может с этим интеллектуалом пообщаться. Всеобщее равенство подтверждается еще и тем, что вместо реальных имен (то есть имен, под которыми некоторые прославились) здесь в ходу "ники", или "юзернеймы". Даже в "реальной" жизни теперь принято называть друг друга по нику. Это еще одна примета новой эпохи, уравнявшей поколения: "паспортное" имя дается родителями, а юзернейм, используемое имя, каждый выбирает себе сам.

Но время на нынешнем своем этапе не остановится, давайте попробуем предположить, что будет происходить с сегодняшними молодыми интеллектуалами дальше. Они станут старше биологически, но обретут ли они вместе с возрастом статус "взрослых"?

Подобно тому как произошли перемены в положении молодых, которые, напомним, сначала становятся, а потом объединяются, трансформировалась и среда старшего поколения. Начнем с того, что не все приняли новые правила игры, но в этом ничего экстраординарного нет, так было (будет?!) всегда, "взрослые" испокон веков ворчали нечто вроде "что за молодежь пошла, вот в наше время..." (кстати, ворчали это они, как раз собираясь в своем кругу, в поиске общения с себе подобными). Теперь же конфликт поколений больше чувствуется на психологическом уровне (бунт против родителей - необходимый этап социализации индивида, момент осознания своего "я"), а не на идейном: уже давно стал привычным такой оксюморон, как "молодые консерваторы".

Вернемся к "взрослым". Они обрели свой статус (классиков, учителей, великомучеников и т.п.) в доинтернетовскую эпоху. А что будет с теми, кто пробивается на вершины сейчас? Как они станут общаться со следующими поколениями? Да и сохранится ли такое понятие, как "классик", в эпоху глобальной виртуальной демократии? Если все равны, границы стерты, то чего нам ожидать? А может, и не останется вовсе никаких "высот", к которым кто-либо будет стремиться, никаких "вершин", с которых будущие "взрослые" станут общаться со своими последователями? Мы говорили о нынешней интеллектуальной элите, вышедшей из квартирно-аудиторных посиделок и с баррикад Латинского квартала, однако теперь элиты оказываются размытыми.

Но не всегда подобное равенство становится возможным "технически". Сказывается ограниченность человеческих возможностей, которая изменяется не так быстро, как время. IV Российский философский конгресс стал тому подтверждением. В публицистических материалах, посвященных ему, не раз отмечалось, что основная цель собравшихся на него философов из 42 стран мира - пообщаться. Я бы уточнил: пообщаться со старыми знакомыми. Задача, которую поставили себе молодые участники (в том числе и автор этой статьи), - познакомиться с мэтрами, влиться в их круг, упростив себе таким образом достижение более глобальных результатов (будь то продвижение своих идей или продвижение самих себя по карьерной лестнице), в основном решена не была. После заседаний секций, симпозиумов и "круглых столов" молодежь собиралась на скамеечках во дворе Первого гуманитарного корпуса МГУ или у пивного ларька рядом с метро и обсуждала "взрослых". Казалось, что "старые добрые времена" вернулись. Жалобы на то, что "нас не замечают", плавно переходили в утверждения, что "мы все знаем и понимаем лучше, чем они". Что касается второго, то это не может не радовать: отрицание старого, пусть даже и неконструктивное, показное, чаще всего приводило к развитию, появлению в конце концов чего-то нового. Но почему же "нас не замечали"? Вот тут мы и вернемся к упомянутой ограниченности человеческих возможностей.

Как мне объяснил один профессор из Омска (опять же давний знакомый, с которым мы часто пересекаемся на различных конференциях), дело заключается в основном в элементарной нехватке времени. Те, кто серьезно и давно занимаются философией (наукой, литературой и т.д.), в конце концов начинают ощущать переизбыток коммуникаций. Конечно, можно заводить все новые знакомства, коллекционировать визитки, но информацию приходится не только собирать - ее нужно еще и обрабатывать. Когда два-три часа в день уходит на переписку по электронной почте (или просмотр "фрэндленты" в "ЖЖ"), что стало обычным делом для интеллектуалов, эта переписка рискует стать бессмысленной, так как не остается времени на чтение и осмысление литературы, создание собственных теоретических текстов, производство интеллектуального продукта. А общение на уровне "привет, я тебя знаю" не может быть интересным. В двух словах эту проблему упомянутый профессор определил так: "нехватка валентности".

Итак, цель "пообщаться" в целом достигнута не была. В этом, естественно, не было никакой вины организаторов конгресса. Была достигнута другая цель - мы увидели репрезентативную картину современной отечественной философии, а она такова: сохраняется замкнутость интеллектуальных тусовок, отсутствует прочная, четко налаженная связь между поколениями. Означает ли это, что отсутствуют и условия для плавного перехода ведущих позиций в интеллектуальном пространстве от "взрослых" к молодежи, которую "не замечают", что мы станем свидетелями очередного бунта, ниспровержения старых авторитетов, что "незамеченная" молодежь сметет "взрослых" с философского олимпа? Время покажет...

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67