Россия вошла в предвыборную президентскую компанию. Еще не во всем видны ее контуры, но уже ясны некоторые угрозы, которые возникают в ходе нее. Некоторые из этих угроз немного необычны и неожиданны. Прежде всего, необычной является проявившаяся в прошлом году тенденция к смене власти в постсоветских странах через новый алгоритм, которого мы не видели едва ли ни со времен Октябрьской революции: через быстрый насильственный государственный переворот с элементами массового восстания. Все последние более чем двадцать лет - с конца восьмидесятых годов - в постсоветских странах власть менялась обычно за редким исключением однотипно.
Сверху начиналась компания либерализации с ограниченными целями. В стране возникало множество независимых СМИ, разворачивавших критику власти с либеральных и националистических позиций. При доминировании либеральных тезисов и политиков. В стране появлялось множество западных Негосударственных организаций. Западные СМИ и дипломаты вычленяли авторитетных в их глазах оппозиционных лидеров и начинали их раскрутку. В стране разворачивалась приватизация и борьба за передел собственности и власти в руководящих верхах государства. Часть госаппарата и крупного бизнеса тесно связывалась интересами с западными странами. Власть в целом слабела. В какой-то момент происходила стандартная по сценарию вспышка противостояния: на центральной площади столицы собирался многодневный мирный митинг противников «режима». Власть не решалась применить насилие в отношении протестующих, опасаясь ответных действий западных СМИ и дипломатии. Затем через как правило более менее мирный механизм происходила передача власти новой конфигурации политических сил в составе части прежних высших чиновников и новых выдвиженцев с улицы.
Часто эта модель привязывалась к предвыборной компании, когда, отталкиваясь от проводимых собственных экзитпулов, оппозиция объявляла выборы фальсифицированными. Получив западную поддержку в СМИ и дипломатии, оппозиция давила на власть и та, опасаясь судьбы Милошевича, отступала. Этот стандарт был вполне мирным. Разрушительные конфликты в итоге в странах возникали нечасто, Но государство, возникшее через такой механизм, всегда было изнутри ослабленным, мало способным к мобилизации общества для разрешения каких-то национальных задач..
В прошлом году мы увидали новую схему. В Молдове, Киргизии, Беларуси, а совсем недавно и в далеком от постсоветского мира Тунисе революции прошли или попытались пройти по иной модели. Без многодневного митинга, который выполнял функцию мобилизатора оппозиции и расшатывал власть постепенно. Новый алгоритм революций был иным: собранный на центральных площадях толпы не обязательно привязывались к выборам. В Киргизии и Тунисе выборы прошли за год-полтора до революций и дали президентам победу большим преимуществом по голосам. В Беларуси, правда, выступление оппозиции к выборам было привязано. Собранные на площадях толпы сразу переходили к штурму государственно важных зданий. Основную массу толп составляли досужие люди, далекие от политического активизма. Ядром толп, однако, выступали активисты националистического толка или как в Тунисе – исламисты. Большое значение имело участие в акциях деклассированных элементов, которых иногда подвозили к акциям специально из регионов. Активисты западных НГО массу толпы не составляли. В основном они выполняли функцию представительства «революции» в западном и либеральном российском информационном пространстве.
В ходе штурмов всегда существовала угроза пролития крови. В Киргизии и Тунисе жертв было много. В Молдове и Беларуси чудом обошлось без жертв. Власть сталкивалась с волной критики в западных СМИ и дипломатических кругах и как правило отступала перед таким давлением очень быстро. Захват власти происходил почти мгновенно. Власть оказывалась очень неустойчивой. Страна попадала в полосу политической нестабильности: Молдова с беспрестанными политическими кризисами. Киргизия с резней в Оше и перманентным беспорядком,
Этот метод государственного переворота оказался очень эффективным и не сработал лишь в Беларуси. В основном по причине решительности властей в подавлении выступления и в силу отсутствия в Беларуси заметных расколов во власти, слабости связанных интересами с западными странами элитных групп. Однако само выступление с решительными целями произошло и в Беларуси тоже.
Почему стала возможной такая модель цветных революций? В чем причины отказа оппозиционных лидеров прозападного толка от прежнего метода цветных революций?
Мы пока имеем всего лишь несколько прецедентов таких революций и тенденция еще не может быть просчитана со всей точностью. Но некоторые причины эффективности нового метода выделить уже можно.
Во-первых, революции проходят в наиболее близких Западу странах, где уровень влияния либеральных ценностей высок, количество прозападно ориентированных НГО и СМИ велики, а власть очень тесно интегрирована с Западом своими экономическими интересами, симпатиями, политическими контактами. В критический момент власть не решается последовательно применять силу для отпора штурму зданий. На это делает ставку оппозиция. Необходимости в многодневном митинге на площади для мобилизации своих сторонников в этих странах нет. Западные СМИ и дипломатия играют функцию уже отмобилизованных сторонников. Власть просто боится сопротивляться. Главной задачей революции в этом смысле является гарантия поддержки выступления западными СМИ и дипломатией, а также – западными НГО. Проведение заговора резко облегчается. Внутренняя поддержка выступления сводится к мобилизации под любым предлогом протестных толп. Обычно протестными группами являлись радикалы любого пошиба, вплоть до футбольных болельщиков, например, студенты, мелкий криминал Характер идей, которых придерживаются активисты выступления, значения не имеет, главное – гарантированная подача выступлений в определенном ракурсе в СМИ через имеющиеся у организаторов каналы.
Во-вторых, власть в этих странах не обладала самостоятельной устойчивой системой ценностей и влиятельной государственной идеологией. Как правило власть была бюрократизированной и клановой. Идеологический аппарат власти имел характер скорее декорации. Партия в Тунисе Скомпрометированные партии в Молдове. Символические в плане идеологии региональные группировки-партии Киргизии. Ослабленная диалогом с Западом идеологическая вертикаль в Беларуси. Обычно реальной идеологией в стране выступал легкий культ личности и авторитет ее президента. Идеология сводилась к апологетике стабильности. Этой идеологии недостаточно для противодействия движениям, апеллирующим к европейским ценностям или к национализму. Разрушение информационными атаками имиджа лидера страны влекло за собою крах самой системы ценностей, которую теоретически должно было бы защищать государство в противостоянии решительным действиям революционеров. Мобилизовать массы своих сторонников в ответ на действия революционеров власть не могла нигде, ибо не имела на это времени и не имела решительных сторонников. Сторонниками власти всегда выступали пассивные обыватели, нацеленные на делегирование защиты своих интересов действующей власти, но не готовых за власть воевать.
В-третьих, выступление революционеров всегда возглавлялось и использовалось частью правящих кругов для отстранения конкурентных групп от власти. Власть всегда раскалывалась в решительный момент. Этого не произошло лишь в Беларуси. Как правило эти фракции бюрократии не имели даже той идеологии стабильности. которая была у свергаемых ими патронов, ибо произрастали из прежней системы деидеологизированной системы власти. Отсутствие многодневного мобилизующего митинга и изначальная убаюкавшая власть слабость маргинальной до революции оппозиции не позволяло сформировать массовое идеологическое движение снизу. Поэтому страны, испытавшие удар такой революции, получали в итоге очень слабую новую власть и раздробленное расколотое на противостоящие группировки общество.
Отсюда и очевидные результаты и быть может даже реальные цели революций: просто ослабление, хаотизация страны для использования ее в большой геополитической игре. Это не классические цветные революции восьмидесятых – девяностых – нулевых годов. Те цветные революции имели целью реализацию идеологического антикоммунистического проекта, новые революции ничего кроме хаотизации страны не несут. Наиболее яркий пример в этом плане - Киргизия.
Вероятно, перед нами продукт новой эпохи, когда Европа и Запад в целом почти полностью доминируют в постсоветских странах и в иных странах на периферии своих границ. А легитимизация и удержание политической власти в этих странах зависят в основном от поддержки тех или иных кругов в ЕС и США.
Возможен ли такой вариант в России в ходе президентской компании или вскоре после нее?
Некоторые предпосылки такой возможности уже видны:
Во-первых, протестные настроения в Москве как столице оказались достаточно высоки, чтобы собирать многотысячную решительную толпу на Манежной площади. Создавать проблему еще в ряде случаев. Опыт Беларуси демонстрирует что протестные настроения отдельных социальных групп могут быть мобилизованы в критический момент для конфликта с властью во время массовой мирной демонстрации. Возможен массовый неожиданный для социологов выход на улицу пассивно протестных групп, которые создадут массовку для агрессивных группировок. Если экстраполировать на Москву проявившуюся белорусскую закономерность, когда количество вышедших на демонстрацию против Лукашенко людей оказалось примерно в 10 раз большей количества выходивших на самые массовые акции оппозиции до того, значит. в Москве возможен спонтанный выход в центр города около 100 тысяч человек. Плохо управляемая толпа такой численности при наличии в ее составе агрессивных группировок в состоянии вызвать в Москве заметное количество жертв и поставить российское руководство перед примерно той же проблемой. перед которой встал в апреле, например, Бакиев.
Во-вторых, в России есть все те предпосылки к нерешительным действиям власти, которые мы видели во всех странах, подвергшихся удару нового типа цветных революций, кроме отчасти Беларуси. Отсутствие массовой идеологии. Ее замена пиаром лидера государства. Втянутость части элиты в интересы на Западе. Страх перед конфликтом с западом. Отсутствие реальных ценностей у значительной части элиты, ради которых возможна их консолидация против давления Запад. Неэффективная вертикаль власти. В решительный момент возможно бездействие части чиновничества и силовых структур или даже сочувствие революционерам.
В-третьих, наметилась консолидация радикальных националистических группировок с радикальными либеральными группами. Судя по опыту всех подвергшихся удару революции за последний год стран, массу демонстрантов составляют обычно радикальные националисты, а информационную подачу в западные СМИ и западную дипломатию – активисты либеральных СМИ и НГО.
А главное: Россия является близким Западу и особенно ЕС обществом и государством. Способность к мобилизации общества чтобы остановить те силы, которые Запад маркирует в случае кризиса как свои, минимальна. Я бы вообще сказал, что перспектива цветной революции нового типа в России настолько велика, что она сдерживается лишь дипломатией и изворотливостью, которую пока еще в состоянии проявлять на Западе российская дипломатия и руководство в целом. А также опасением ряда кругов на Западе большого коллапса в России в случае такой революции.