Одна из острейших дискуссий последнего периода: можно ли сравнивать, даже исключительно посредством метафоры, наше кафкианское настоящее с печальной памятью «тридцать седьмым годом»?
Как ни странно, окрик пришел от заслуженных диссидентов. (Ой, поначалу я пропустил букву «л» в слове «заслуженных» и получилось «засуженных», что тоже любопытно!) Типа не трожьте святое! Тогда это был ужас, ужас, а сейчас и сравнить нельзя. Дебилы что-то творят комическое - и всё!
Возмутилась сравнением даже Наталья Горбаневская, знаменитая тем, что была участницей акции на Красной площади в 1968 году (протест против вторжения в Чехословакию): «Сами обыски - только часть того, что происходит в последние дни и что напоминает мне не 37-й и даже не (куда более мягкий) 68-й, а скорее довольно скромный итальянский фашизм (не путать с национал-социализмом, а то эта путаница глубоко укоренилась в мозгах)». И объяснила принципиальное отличие «того» от «сейчас»: сейчас это «простое устрашение, отнюдь не массовые репрессии. Мишенью задержаний и обысков становятся сравнительно немногочисленные активисты, а не потенциально каждый, "без вины виноватый", как это было в пресловутом 37-м». Типа не «37-й», а курам на смех!
Однако на диссидентов обижается молодежь, воспринимая критику диссидентов как вздорный наезд стариков: вы нас уже и своего «тридцать седьмого года» лишить хотите? Как же не «37-й», когда уже почти «37-й»?! Массовые обыски, аресты, сроки, фальсификация свидетельских показаний, запугивания, поиск шпионов, кампании осуждения врагов народа по сигналу партии (Холманских и его вагоно-танковый цех).
«...наступление "нового 37-го года", над чем пока что прикалываются в Сети, может стать явлением, которое мы будем наблюдать, что называется, в режиме реального времени, - оппонирует не верящим в новый 37-й год Илья Мильштейн. Хотя и тоже оговаривается: «Разумеется, прямо копировать сталинскую эпоху нынешние хозяева страны не решатся, но тем, кто попадет под колеса модернизированной дуроломной машины, от этого легче не станет».
Так же, с оговоркой, пишет о новом «37-ом», питерский журналист Дмитрий Губин, изгнанный за ряд неполиткорректных комментариев с ряда же центральных каналов: «Это я и называю пришествием 37-го года. Пришествие – это, условно говоря, добровольно собранный узелок на случай ареста, и жизнь с этим узелком. Готовность к тому, что в любую секунду тебя унизят и/или лишат свободы». Узелок в его представлении уже собрала Ксения Собчак.
А Григорий Ревзин (Полит.ру) отмечает очевидное и пугающее сходство с «тридцать седьмым годом» – массовидность террора и практика политического заказа в «расследовании»: «Над делом о 6 мая работает бригада из 120 (а говорят и 180) следователей, что, насколько я понимаю, делает это самым масштабным уголовным расследованием за всю постсоветскую историю».
***
Кто же прав в этом споре, и какая психология кроется в поляризации позиций?
Я думаю, что спор возникает не столько из разной, личностной оценки объективного исторического явления, сколько из поколенческой досады на то, что молох будущих эпох каждый раз лишает нас нашего исторического прошлого и смысла исторического существования.
Так, война в Афганистане очевидным образом утопила победу в 45-ом. Выяснилось, что армия, победившая сверхсовременную для своего времени армию Германии, не может справиться с нищими неграмотными полуголодными моджахедами, из которых каждый сам по себе и отличный снайпер, и может под танк с гранатой лечь, и прыгнуть на дзот, как Александр Матросов. И при этом нисколько не гордясь и не производя в массовом количестве пропаганду, а считая, что подобное поведение на войне в порядке вещей.
А война в Чечне утопила войну в Афганистане, когда наши «афганцы» уже собирались мифологизировать свое боевое братство. Новые герои пошли в страну непрерывным потоком, и вот уже они… уже тоже побираются по вагонам метро.
Я понимаю, что для Н. Горбаневской ее выход на Красную площадь был лучшим и главным поступком всей ее жизни. Долгие годы этот Поступок отбрасывал свет на ее творчество. Более двадцати лет его изучали ученые-историки, но сейчас его собирается отобрать у нее сверхновая История. Благодаря новому режиму его отодвигают какие-то «долбешки» из Pussi Riot!
Да и нам, диссидентам семидесятых, обидно, что наше «героическое прошлое», о котором мы уж собирались начать рассказывать новым пионерам демократической России, становится рутиной для поколения нулевых.
Вот, помнится, готовили мы конференцию неформалов в 1987 году, встречались на конспиративных квартирах, рубили хвосты, когда ехали на стареньком «Москвиче» (а я был один из немногих, у кого уже была машина в тот период) к еврейскому театру (вроде бы там должна была состояться встреча оргкомитета). Как было бы классно рассказывать об этом эпизоде детишкам в красном уголке, поедая общественные бутерброды с чаем. Но тут та же самая история и тот же самый антураж возникает вокруг подготовки «демонстрации 12 июня». Слово в слово: и машины, и хвосты… Обидно, знаешь!
Где-то в году 94-ом я написал свой первый фантастический рассказ. К сожалению, он куда-то утонул вместе с тогдашним изданием. Но суть его состояла в том, что я сводил свой опыт семидесятых, когда я работал инженером в почтовом ящике, с наблюдаемом в 94-году.
Рассказ был о том, как сделали мы машину времени и отправили в будущее нашего ведущего инженера. Он вернулся и стал рассказывать совершенно фантастические вещи: и про то, что нет КПСС (представляете, в семидесятых везде висит «Слава КПСС!», а в 94-ом она запрещена!), и про то, что зарплату стали платить тысячи рублей (с двухсот двадцати-то). «А что на нее купить можно?» - спросили мы. «А ничего! Как и сейчас», - ответил он.
Не помню, чем заканчивалось: кажется, мы демонтировали эту машину.
А теперь я вижу, что можно этот рассказ продолжать в таком ракурсе: вот занимался я тогда в семидесятых распространением литературы, носил огромные портфели с ксерокопиями и прятался в подъездах от сексотов. Погнали меня однажды по темному переулку. Забежал я в родной институт, ксероксом которого пользовался, и прямиком вот в эту самую машину времени, которую мы еще не успели демонтировать, и, помня рассказ нашего ведущего, открутил таймер на 40 лет вперед.
Выхожу, а там меня встречает тот же сексот – вернее, точная копия того, что гнал меня в 77-ом, но с айпадом и сотовым. Смотрит на меня, на портфель, и говорит: «Эт что у тебя там, несанкционированные агитматериалы? Возбуждаешь ненависть к определённой социальной группе? Пожалте в тюрьму!»
***
Так все-таки будет у нас «новый 37-ой» или нет? На самом деле, вопрос надо ставить по-другому: хватит ли нам мужества, солидарности, здравого смысла и исторической памяти ему помешать?