Консервативная модернизация - не оксюморон

От редакции. Тема модернизации сегодня стала одной из самых модных. О грядущих изменениях в российском социуме сегодня не говорит лишь ленивый. 15 февраля в газете «Ведомости» вышло интервью первого замруководителя администрации президента России Владислава Суркова, назначенного также заместителем председателя комиссии по модернизации. В этом материале Владислав Юрьевич рассказал о первых шагах, которые должно предпринять государство для того, чтобы запустить процесс трансформации России.

Однако очевидно, что без содействия политических сил сделать это будет сложно. И вот ведущая политическая сила Российской Федерации, партия «Единая Россия», недавно заявила о том, что внесет посильный вклад в дело модернизации страны. В то же время руководители этой партии указали, что идеология, которой они будут придерживаться – российский консерватизм. Но возможна ли консервативная модернизация и какую форму она примет на российской почве? Этот вопрос «Русский журнал» задал декану философского факультета ГУ-ВШЭ, доктору философских наук Алексею Михайловичу Руткевичу.

* * *

РЖ: Уважаемый Алексей Михайлович, недавно партия «Единая Россия» объявила о своем курсе на консервативную модернизацию. Как Вы считаете возможна ли «консервативная модернизация» как явление и чем она обернется для России?

Алексей Руткевич: Сегодня все говорят о модернизации. Тема эта стала главной в дискурсе всех политических сил, в том числе и партии «Единая Россия», объявившей себя консервативной силой. Более того, цель этой партии - осуществить модернизацию. Соотвественно, возникает вопрос: возможна ли консервативная модернизация? Для того чтобы на него ответить, необходимо определиться с тем, как понимать модернизацию и как - консерватизм.

Модернизацией вообще называется процесс перехода к модерну, современности. Но что называть современностью? И сторонники, и противники модерна считают, что это некое изменение, совершенствование, улучшение. Консерватизм – это также вовсе не обязательно охранительство старого и тем более не стремление реставрировать что-то из прошлого. Ведь первая партия, которая назвала себя консервативной, - это британская партия «Тори». Ее политическая программа, сформулированная в 30-е годы XIX века, предусматривала постепенные реформы без резких социальных скачков и революций. С этой точки зрения, классические русские консерваторы – не Леонтьев и Розанов, а октябристы и правые кадеты вроде Струве. В конце концов, реформы Витте и Столыпина можно называть консервативными реформами. Реформы Александра II – это тоже консерватизм. Точно такой же консерватизм символизируют реформы Бисмарка в Германии и Дизраэли - в Великобритании.

Иными словами, консервативные реформы сверху возможны. Вопрос в том, как они проводятся и что стоит на первом месте? Сохранять ли привилегии прежних элит или нет? Вот риски того, что называется консерватизмом. То есть властвующие элиты, проводя реформы сверху, должны понимать, что благосостояние зависит от состояния страны, что существуют риски того, что они продолжат удерживать власть.

Особенность происходящего в России заключается в том, что в процесс модернизации нам необходимо интегрировать самые разные слои и группы общества. В нашей стране сложилась так называемая полуторапартийная система, которая долгое время существовала в Мексике и в Японии. У этой системы есть свои особенности, но как и каждая система она старается себя защитить. Модернизация же представляет для нее опасность. Ведь консервативная модернизация предполагает и политическую модернизацию. Иначе говоря, переход от полуторапартийной системы к более уместной, скажем, двухпартийной системе. Однако это ставит под угрозу интересы целого ряда людей, которые сегодня состоят в «Единой России». Поскольку я считал и считаю, что лучшим выходом для России было бы создание нормальной двухпартийной системы. Любые попытки сделать это всякий раз выливалось в фикции.

Припоминаю, что при Николае I в 1849 году один батюшка выпустил политический толковый словарь, в котором так определил партию: «Партия – сиречь шайка людей злоумышляющих». В том контексте подобное определение было понятно, и эти слова неплохо характеризовали некоторые периоды большевистской истории. Но вопрос-то в другом: партия всегда стремится к власти и к ее удержанию. А чему эти партии служат, чьи интересы они выражают? В нашем Отечестве вполне понятно, что если все элиты будут входить в одну партию, то никакой борьбы партий не будет, а будь их две, в конце концов, в условиях борьбы будет проходить внутренняя чистка.

У нас чаще всего о многопартийности говорят люди, которых иначе чем "бомжами от политики" назвать нельзя. Я не беру тех, кто просто проплачивается из-за рубежа, такие тоже есть. Скажем, господин Каспаров – прекрасный шахматист, но он считает, что историография Фоменко – это истина. Одно это уже многое говорит о его вменяемости. А, например, либералом у нас выступает господин Касьянов. Но это же смехотворно. Кто, в общем-то говоря, был у нас премьер-министром в начале 2000-х годов, а чем он занимался в 1990-е годы? У нас должна быть нормальная социал-демократическая партия, которая бы соперничала с либерально-консервативной. Но прежде, чем это будет реализовано, предстоит пройти большой путь. И первый шаг должна сделать именно «Единая Россия». Тем, кто в нее входит, следует понять, что любая политическая реформа предполагает утрату правящей элитой целого ряда позиций, но одновременно с этим - выигрыш страны. Даже утратившие власть элиты выигрывают за счет успеха всей страны.

Таким образом, для успеха модернизации «Единая Россия» должна расстаться с той частью элиты, которая тянет и ее, и страну назад. Это коррумпированная часть чиновничества, это ректоры некоторых вузов, это огромный слой наших правоохранителей, которых боятся больше, чем преступников. Иными словами, часть нынешней российской элиты должна перестать быть таковой. Модернизацию власть должна начинать с самой себя.

Если предстоит консервативная модернизация, то возникает вопрос: под каким лозунгом она должна происходить? Типичный лозунг консерваторов: «закон и порядок». Закон и порядок нужны слабым, нужны старикам и детям, а не сильным и властным. Закон и порядок предполагают действительно соблюдение закона в государстве, прежде всего, самой властью. Закон и порядок в государстве предполагают сильное государство. Но сильное государство – это не политическая элита, которая в объятьях сливается с бизнес-элитой, с определенными корпорациями и рядом олигархических образований. В сильном государстве власть и бизнес разделены и политическая модернизация является предпосылкой этого. Дальше происходят изменения в нескольких важнейших сферах - правоохранительной, здравоохранения, образования. Это три сферы, которые касаются практически всех людей. И именно эти три сферы должны действительно подвергнуться трансформации.

Записал Александр Павлов

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67