От редакции. Тема зла на самом деле актуальна не только для этики, но и для текущей политики. Зачастую оно проявляется в самых неожиданных формах. Многие эксперты уже подметили, что зло возвращается. Но есть ли своя специфика именно у политического зла? Если есть, готовы ли правовые и политические институты современного мира к возвращению «политического зла»? Может ли «радикальное зло» вернуться в каком-либо виде? Насколько эффективна риторика зла в качестве политического инструмента? Есть ли какая-то альтернатива риторике зла? Изменилась ли каким-либо образом риторика, использующая терминологию «зла»? РЖ продолжает дискуссию и публикует эссе историка и политолога Василия Жаркова.
* * *
Историки, пожалуй, как никто другой привыкли к наличию зла в политике. Некоторые от отчаяния готовы признать его имманентным. Самые наивные и одновременно самые стойкие, однако, не перестают надеяться, что человечество рано или поздно все-таки научится не повторять собственных ошибок.
Доподлинно не известно, когда и при каких обстоятельствах в мировой истории появилось зло. Но можно с почти абсолютной уверенностью утверждать, что о нем сообщают уже самые древние из дошедших до нас свидетельств человеческого прошлого. Когда же зло появилось среди людей? Человек верующий вспомнит историю грехопадения. Собственно, уже с первых страниц книги, которую христиане называют Ветхим Заветом, начинаешь удивляться терпению и милости Творца – любой «эффективный менеджер» наших дней закрыл бы «проект» по крайней мере на стадии всемирного потопа. А Он столько лет продолжает на что-то надеяться. То ли все это просто непрофильный актив, о котором в главном офисе давно позабыли. Для тех, кто в бога не верит, возникновение мирового зла, как правило, связано с появлением неравенства, частной собственности и классов. Новые орудия труда, излишки производства, присвоение, подавление и эксплуатация – эту историю рожденные в СССР в большинстве своем узнали раньше, чем библейскую. И воплотили на практике в 90-е.
Нельзя сказать, что человечество со злом не боролось. Тем более истории почти не известны случаи, кода зло совершалось без всякого оправдания, просто ради самого себя. Даже самые кровавые палачи и убийцы, как правило, имеют какое-то «хорошее» объяснение, пусть и понятное только им самим. Граф Дракула боролся с ведьмами, Иван Грозный и Сталин – с изменниками Родины, Гитлер – за величие своей избранной расы, Ленин и Пол Пот – за счастье трудового народа. Самое чудовищное зло творилось во имя светлых идеалов, ради чего-то возвышенного и прогрессивного. То есть, можно сказать и так: зло в политике совершалось во имя добра. Более того, чем громче торжествовало добро, чем увереннее была надежда прогрессивных умов, что «в наш-то век» со злом будет покончено раз и навсегда. И тем еще большие мерзости поджидали человечество за поворотом. История XX века – весьма подходящая тому иллюстрация.
Взять хотя бы борьбу либерализма и реализма в мировой дипломатии последнего столетия. Профессор Манчестерского университета Питер Лоулер, в своей недавней публичной лекции в Шанинке лишний раз показал это на всем известных исторических примерах. Вот, скажем, конец невиданной по масштабам кровопролития первой мировой войны: мирная конференция в Париже, революционные пункты Вильсона (во многом с ними совпадала декларируемая внешнеполитическая доктрина большевиков-ленинцев), Лига Наций для решения конфликтов на основе международного права. Мир еще не знал такого торжества открытости, свободы и доброй воли. Либералы торжествовали, реалисты скрежетали зубами, но их никто не желал слышать. Стоило пройти двум десятилетиям, чтобы на обломках версальской системы были заключены сначала мюнхенский сговор, а вслед за ним пакт Молотова – Риббентропа. То, что произошло в Европе потом, как раз и называется некоторыми абсолютным злом в политике.
Но вот очередное невиданное по масштабам зло снова оказалось побежденным, и победители клятвенно пообещали не повторять прежних ошибок. Казалось бы, человечество ужаснулось самим собой настолько, что готово к невозможному – учиться у собственной истории. Стоит ли напоминать, как недолго длилась эйфория. Впрочем, надо отдать должное и тому, что поколение победителей во второй мировой войне, находившееся у власти на Западе примерно до 1968 года, а в Восточном блоке – практически до конца 80-х, при всех соблазнах не пошло на очевидно последний в мировой истории глобальный военный конфликт. Дело ограничилось «холодной войной», время от времени прорывавшейся в локальные «горячие» стычки.
Поколение детей войны и вовсе сломало берлинскую стену. Крушение коммунистических режимов в Восточной Европе вызвало очередную волну романтического воодушевления. Убеждение в том, что все уроки прошлого выучены, что война, даже локальная, как средство разрешения межгосударственных споров, уходит в прошлое в какие-то дни и месяцы казалось всеобщим. Стоило подождать совсем немного, как новостные ленты оказались захвачены сообщениями о чудовищных преступлениях в бывшей Югославии, «горячих точках» на территории бывшего СССР. «Амии раце шалом!», «Я хочу мира!» – слова этой песни израильских пацифистов были прерваны выстрелом в Ицхака Рабина. Кемпдэвидские соглашения сменила новая интифада. Сегодня, когда из активной жизни уходит поколение детей второй мировой войны, внуки победителей все чаще задаются вопросами о возможности повторения Холокоста (особенно в контексте складывающейся расстановки сил на Ближнем Востоке). И спорят, началась ли уже третья мировая война, или все еще только впереди.
Так что же, выходит, зло в политике непобедимо? Может быть, политика – это и есть зло? В последнем уж точно убеждено все больше, как тех, кто политикой занят, так и тех, кто предпочитает быть от нее подальше. Об этом не устают напоминать реалисты, голос которых увереннее с каждым днем. Однако вот еще, что важно – и здесь реалисты могут в очередной раз с торжеством констатировать – те лучшие умы, которые на рубеже позапрошлого и прошлого столетий рационально придумали, как победить зло не только в политике, но и во всем человеческом обществе, чудовищно ошиблись. Отбросив библейскую версию как недоказуемую, исходя из материалистического объяснения происхождения зла в классовом обществе, они рассудили вполне логично. Раз мировое зло порождено эксплуатацией, а та в свою очередь – классами и частной собственностью, необходимо от всего этого в человеческой истории как можно скорее избавиться. Так возникла идея коммунизма и связанная с ней надежда на всеобщую справедливость. Увы, эта утопия рухнула гораздо раньше, чем берлинская стена. Была ли это последняя надежда в мировой истории? Пожалуй, ближайшие десятилетия наступившего века дадут нам новые ответы на этот вопрос.