Я принадлежу к лагерю тех, кто уверен в том, что поиски политической повестки президентства Медведева все еще продолжаются. Очевидно, этот аспект еще будет затронут и в послании президента России Федеральному Собранию РФ, и на Ярославском форуме. Причина этого, вероятно, таится в том, что все более или менее масштабные инфраструктурные и социальные проекты, необходимость реализации которых была осознана в путинское десятилетие и которые могли быть реализованы при созданной тогда политической и экономической модели, тогда же и были реализованы.
Для того чтобы реализовать содержание нового десятилетия требуется мыслить глобально – более масштабно, чем мыслил до сих пор российский политический класс. Для того чтобы реализовать, например, какой-нибудь масштабный инфраструктурный проект, уже недостаточно той автаркичной экономики, которая служила основой процветания страны в предыдущее десятилетие. Впрочем, это справедливо не только для инфраструктурных проектов. Вряд ли в России удастся создать собственный масштабный информационный проект, если она останеся в пределах локального мышления, старой политики, императивом которой выступало противостояние всему остальному миру. Опыт индусов, опыт современного Китая показывает, что сотрудничество должно быть более масштабным, а мышление должно быть более глобальным.
Безусловно, борьба за политическую повестку грядущего десятилетия, которая, будет отличаться от повестки нулевых годов, только начинается. Какова будет новая политическая повестка России, с моей точки зрения, не зависит исключительно от администрации президента или тех сил, которые работают на президента или на тандем. Впрочем, это ставит один фундаментальный вопрос. И заключается он в следующем: существуют ли новые общественные силы, с одной стороны, достаточно зрелые и системные, а с другой – желающие обновления, которые могли бы в случае сопротивления со стороны нынешней бюрократии подставить плечо президенту. То есть стать той силой, на которую сможет опереться Медведев.
Кроме того, в ближайшее время встанет вопрос о том, как мы должны называть ту демократическую сущность, которая в США обозначается словосочетанием "мы, народ", и которая в демократическом обществе служит основанием власти как таковой. Ведь если мы собираемся жить в десятых годах XXI столетия не в условиях очередного этапа восстановления вертикали власти, или очередного шоу-разгрома чиновничества, или наслаждаясь новыми арестами бизнесменов, а в каком-то ином мире, этот вопрос (формирование политической нации), безусловно, станет одним из наиболее острых.
Украина, к примеру, уже с ним столкнулась. Свидетельством тому выступают несколько последних обращений Юлии Тимошенко, в которых она подчеркивала, что на Украине большие проблемы, но там формируется и будет формироваться политическая нация, и в этом заключается цель украинских лидеров. Очень хочется, чтобы понимание того, что политическая нация должна быть сформирована, что невозможно управление страной на основе простой дихотомии власть-народ, наконец-то овладело умами членов российского политического класса. Тем более что традиционная дихотомия власть-народ не дает России никакого конкурентного преимущества. Скорее, наоборот мы не сможем участвовать в мировой экономической гонке с такой простой схемой, так как очевидно, что политическая нация – это нечто гораздо более сложное, многосубъектное, особым образом уравновешенное. Собственно говоря, только политическая нация в XXI веке сможет находиться в лидирующей группе наиболее развитых государств мира.