РЖ: Господин Гэлбрэйт, какие основные прогнозы по поводу мирового финансового кризиса сейчас выдвигаются? Ожидать ли человечеству его продолжения или улучшения основных экономических показателей? Существуют ли «партия затишья кризиса» и «партия второй волны кризиса»?
Джеймс Гэлбрэйт: Мир даже близко не подошел к апогею нынешнего кризиса. Мы находимся на той стадии, когда кризис еще не ударил по производителям потребительских товаров в развивающихся странах и в странах с неустойчивой монокультурной экономикой. Пока под удар попали финансовые рынки, рынки жилья в США и Европе, но спираль кризиса полностью не развернулась. Самые трагичные события уже произошли – в том смысле, что финансовый коллапс, с которого все началось и которого никто не ожидал, уже случился. Однако его последствия для производственных мощностей и рабочей силы только-только начинают проявлять себя. Особо сильно это ударит по странам, имеющим одну основную статью дохода, обесцененную кризисом: отсутствующий кредит и иссякнувший источник пополнения средств самым негативным образом скажется на промышленности.
Этот процесс будет, безусловно, долгосрочным, и вряд ли можно сказать, что он будет успешно урегулирован за год или два.
Такого рода кризисы всегда обладают определенной синхронностью. Они начинаются с серии трагических событий, происходящих одно за другим в самом начале. Неожиданно происходит обвал рынков. Затем следует длинный период, когда начинают ощущаться реальные последствия кризиса. Однако это уже не новости для передовиц СМИ – они как бы выпадают из медийного контекста. «Обычная трагедия», когда каждый месяц все большее количество людей из рабочего класса остается без работы, а средний класс теряет доходы.
Некоторые представители «экономического политбюро» предсказывают, что «рост начнется в следующем году». Реальных оснований для подобных прогнозов нет никаких, и их не будет до тех пор, пока не начнет восстанавливаться промышленность. А она еще толком и не упала. Сейчас нельзя назвать точную цифру, сколько именно лет надо будет ждать, прежде чем начнется восстановление экономики. Те, кто предсказывает скорое восстановление в пределах следующего года, полагаются исключительно на свою веру в то, что «все будет хорошо».
Сообщество деловых экономистов всегда заявляет, что дела пойдут на поправку через полгода, невзирая на экономические условия и обстоятельства, спровоцировавшие проблемную ситуацию. Они понятия не имеют о том, что произойдет в будущем, – они просто всегда делают одни и те же прогнозы, что «скоро все наладится».
Американцы, как и весь остальной мир, сегодня не в состоянии вернуться на тот уровень потребления, который был до кризиса. Это означает, что восстановление экономики в условиях, когда и уровень потребления остается низким, будет очень и очень длинным.
РЖ: Какие политические ставки начинают разыгрываться при помощи темы кризиса? Можно ли хотя бы приблизительно, если это возможно, назвать политические силы или политиков, которые сделали подобную ставку?
Д.Г.: Кризис пока не способствовал формированию отдельной политической повестки дня. По крайней мере, пока что этого не произошло. Это не значит, однако, что меры, которые предпринимаются для борьбы с кризисом, приемлемы и что такая повестка не может возникнуть в любой момент. План помощи банкам, мотивированный тем, что спасение крупных банков (несущих, кстати, основную вину за происходящее) якобы спасет экономику, на мой взгляд, логистически не оправдан. Более того, он может иметь серьезные отрицательные последствия, потому что именно большие банки представляют собой наибольшую опасность, так как хуже поддаются какому-либо контролю и имеют высокопоставленных покровителей в структурах власти. Наша беда не столько «токсичные активы» проблемных банков, сколько банки как «токсичные институты», которые и произвели на свет «токсичные активы».
РЖ: Являются ли сегодня идентичными интересы представителей промышленного производства и представителей финансовой элиты в отношении кризиса? Какими интересами и какими прогнозами они руководствуются в этой ситуации?
Д.Г.: Их интересы никогда не были идентичными. Финансовые элиты всегда заинтересованы в высоких процентных ставках, в то время как промышленность заинтересована в том, чтобы ставки были как можно ниже. Эти два сектора изначально находятся в конфликте интересов. Однако это поразительно, насколько сильно отличаются отношения правительства с финансовыми кругами и представителями промышленности. Если люди из финансового сектора постоянно получают приглашения занять должность в министерстве финансов, то ничего подобного не наблюдается в отношении представителей промышленности. Да и отношение к финансистам со стороны государства гораздо более «бережное». Смотрите: по настоянию Белого дома уволен глава компании General Motors.
Частные компании сами обратились к государству за помощью, и если они хотят ее получить, они должны сотрудничать с государством. В факте этого увольнения нет ничего трагического, это вполне приемлемо: правительство назначает команду, которой оно доверяет. Вопрос в том, поможет ли это General Motors. Я думаю, что поможет. То же самое необходимо делать в отношении крупных банков, чья судьба сегодня также зависит от того, как будет развиваться их партнерство с государством. Но лишился ли должности хоть один банкир, получивший субсидии от государства? Ответ – нет.
РЖ: Можно ли хотя бы приблизительно описать, какая социально-экономическая система складывается в результате кризиса и какие будут тенденции ее развития?
Д.Г.: Иллюзия, что можно доверить всю экономику финансовому сектору, исчезла по всему миру. В Азии она исчезла в 1997 году, в России, надеюсь, в 1998 году, в Латинской Америке она исчезла за последнее десятилетие. Наконец, она исчезла и в США. Сейчас ведется беспристрастная дискуссия о том, что надо предпринять. В новой экономической системе финансовый сектор не будет пользоваться тем доверием, которое у него было еще год назад. Доверием – нет, но вот влиянием? Пока что еще непонятно, какая система будет создана на обломках старой. Причина этому – центры принятия решений находятся под влиянием больших банков. Это и объясняет, почему с ними так хорошо обошлись, несмотря на случившееся.
Беседовала Юлия Нетесова