Самый зрительский из международных кинофорумов поставил в этом году новый рекорд: на показы 64-го Берлинале было продано свыше 330 тысяч билетов. И публика ведь обеспечивает на фестивале аншлаги не блокбастерам, не голливудским хитам. А лентам с субтитрами, из довольно экзотических стран, от авторов, не известных порой даже критикам со стажем. На фестивале полно параллельных программ, которые зачастую сильнее и качественнее основного конкурса: Форум, Панорама (художественная и документальная), программа детского и юношеского кино Generation, конкурс короткометражек, подборка современного немецкого кино, ретроспективы, гала-премьеры, а также кинорынок, Кампус Талантов с мастер-классами и прочие околокиношные встречи и обсуждения. Во всех секциях вручаются свои призы, в том числе зрительские. И когда в день закрытия смотришь на список награжденных, ловишь себя на мысли, что впору прожить фестиваль на бис - чтобы на этот раз посмотреть все то стоящее, чего не успел за прошедшую декаду. Должно быть, многие из зрителей чувствуют себя точно так же. Особенно те, кто старался выбирать из программы фильмы со знакомыми именами в титрах.
Но в этот раз знаменитости чаще оказывались дурной рекомендацией. Так, едва ли не худшим фильмом фестиваля оказались претенциозные «Охотники за сокровищами» Джорджа Клуни, с ним самим и сонмом его звездных друзей. Этот провал - особый случай, но в целом, возможно, дело в том, что идя, как им кажется, навстречу публике, работая над упаковкой ленты в ущерб содержанию, большие студии унифицируют и упрощают продукт. В итоге получается фаст-фуд вместо изысканного блюда. Берлинале же будто призван показать, что заигрывать со зрителем нужно с другой стороны: не самим контентом, а организацией представления. Парад киноидолов на красной дорожке - это, конечно, не лишне, и фестиваль от этого не отказывается. Того же Клуни встречала толпа восторженных фанатов, безотносительно качества его последнего опуса. Но главное, что тут гарантируется: любой фильм, без звезд, черно-белый, снятый хоть на коленке, на неизвестном большинству присутствующих языке, - если попадет в обойму Берлинале, то будет отсмотрен, понят, обсужден после сеанса и пропечатан в местной прессе. А если создатели вдруг не могут вживую явиться перед берлинским зрителем, допустим, из-за плотного графика новых съемок (такое случилось в нынешнем году с корейцем Боном Чжон Хо, автором футуристического боевика Snowpiercer), то с ним устроят сеанс связи по скайпу, прямо из зала, на большом экране.
Призы за верный курс
На что в Берлине принято жаловаться у критиков, так это на слабость основного конкурса. А в нынешнем году много вопросов и к распределению наград. Победителями вышли китайцы, показавшие на фестивале три заметные картины: традиционный соцреализм «Массаж вслепую» Лу Йе, фильм о жизни и быте незрячих, получивший в итоге приз за операторскую работу; вполне по-американски зрелищный, автодорожный вестерн «Ничья земля» Нинь Хао; и нуар с элементами трагикомедии а-ля Китано «Черный уголь, тонкий лед» режиссера Диао Йинаня, где отставной полицейский распутывает серию убийств с расчлененкой и влюбляется в подозреваемую фам фаталь. «Черный уголь, тонкий лед» неожиданно увез с Берлинале и «Золотого медведя», и приз лучшему актеру. Как показалось многим, это уж слишком для поощрения того простого факта, что китайцы успешно освоили популярные на западе жанры, а значит, теоретически готовы к ко-продукциям, которые помогут расширить присутствие Голливуда и Бабельсберга на перспективном рынке. Китай, кстати, в последние годы и сам делает потенциальным партнерам реверансы, увеличивая квоту на иностранные картины в национальном прокате. Что же до российских картин, то их на это раз в Берлине не было, за исключением короткометражной анимации «Мой личный лось» Леонида Шмелькова в программе Generation. По совпадению, как раз этой зимой закрылся российско-германский фонд, занимавшийся совместным кинопроизводством, а немецкие партнеры делали путь наших картин на фестиваль заметно короче. Российская тема нынче на Берлинале присутствовала лишь постольку-поскольку: подалеку от фестивального дворца активисты собирали подписи в защиту российских геев, гостями одного из мероприятий «Кино за мир» оказались участницы группы Pussy Riot (говорят, им предложили снять фильм на основе их истории), а у Бранденбургских ворот протестовали недовольные российской политикой девушки из Femen. К слову, политика, классовые и межнациональные конфликты, защита прав меньшинств - еще недавно была центральной темой Берлинале. Но в этом году стало очевидно, что пересказанные языком кино актуальные сюжеты из вчерашних и даже сегодняшних новостей уже не так волнуют киноавторов и публику, как простые человеческие истории. Глобальные проблемы на экране уступили место частным, но типичным.
Мальчики в глазах
Главной темой и фестиваля, и особенно конкурса, стали проблемы взросления. На 4-х ярусах главного фестивального дворца Берлинале по стенам вывешивают свежие фото участников, после каждой премьеры добавляются портреты очередного режиссера и актеров. Так вот, столько детей и подростков в статусе главных героев на этих фото не было никогда. Наивысшие рейтинги критики (а от жюри – приз за режиссуру) получил фильм Ричарда Линклейтера «Отрочество» (Boyhood). Это фильм-эксперимент. Режиссер («Перед рассветом», «Перед закатом», «Нация фаст-фуда») снимал картину на протяжении 11 лет, по нескольку съемочных дней в год, и запечатлел в развитии детство и юность мальчишки по имени Мейсон от младшей школы до поступления в колледж. Играют Мейсона, его сестру, его разведенных родителей, отчимов, мачеху и прочих родственников и друзей одни и те же люди. Которые, соответственно, растут и покрываются новыми морщинами на наших глазах. Фильм сделан бесшовно. Сцена из одного года плавно перетекает в эпизод из следующего. Приметы времени – от изменений в прическах и мобильных гаджетах до фанатства по Гарри Поттеру и кампании за Обаму – присутствуют в кадре, но лишь как фон для высказывания авторских наблюдений насчет семьи, личности и общества. Обществу, чем совершенствовать производство кибертехники и роботов, оказывается выгоднее добиться роботоподобного, шаблонного поведения от людей; состав и статус семьи, приходится признать, крайне непрочен и переменчив; ну а конкретной личности в период становления важно научиться отвечать хотя бы за себя – тогда остальное, по идее, приложится. Отрочество юного героя у Линклейтера не безоблачно, но и не мрачно, и лишь кажется обыденным. На самом деле, фильм вполне иллюстрирует компромисс, на который идет в итоге почти каждый: принимает навязанные социумом модели, но находит отдушину для самореализации.
Еще два детства представили в берлинском конкурсе хозяева фестиваля. В ленте Эдварда Бергера «Джек» заглавный персонаж 10-ти лет от роду живет в малогабаритной квартирке с младшим братом и довольно беспечной мамашей. Та водит ухажеров, уходит по ночам – вроде как на работу, а иногда и вовсе пропадает по нескольку дней неизвестно где. Джек, как может, заботится о брате, пока однажды социальные службы не отправляют их в интернат. Не желая признавать, что у мамы в жизни сыновья не на первом месте, мальчик убегает на поиски родительницы. Картины быта и нравов городских низов оказываются не такими уж благополучными, какие рисует воображение при мысли о евростандартах, хотя соцучреждения там, получается, всегда на страже. Несколько иная ситуация противопоставления личности и общества явлена в премированной в Берлине призом за сценарий картине «Крестный путь» Дитриха Брюгеманна. Здесь девочка из религиозной семьи на себе испытывает, что есть подлинная вера и искренняя жертва, а что – показуха и слепой догматизм. Фильм не антиклерикален, просто делали его люди молодые, незашоренные, веры не отрицающие, но не боящиеся при этом злой сатиры на фанатиков, не принимающих реалий современного мира вовсе. Из отрочеств, напрасно не оцененных жюри 64-го Берлинале, нельзя не отметить довольно мощный дебют британца Йена Деманжа «71». Это фильм про английского призывника, посланного с «контингентом» гасить столкновения протестантов и католиков в Белфасте. При том, что место и время действия обозначено точно, история универсальна для любого конфликта с беспорядками, где на каждой стороне баррикад – своя правда. Солдат-новобранец окажется под огнем обеих сторон, причем целиться в него будут мальчишки куда младше него, но будто привычные стрелять в упор и готовить «коктейли Молотова».
Историей взросления и воспитания чувств (или, по крайней мере, рефлексов) можно назвать и одну из самых громких премьер Берлинского фестиваля – режиссерскую версию первой части «Нимфоманки» Ларса фон Триера. Героиня предстает здесь в разные моменты накопления жизненного и сексуального опыта, с самого детства и до сорока лет с хвостиком. Укороченная версия картины уже вышла в российский прокат, вскоре последует и вторая часть. И в отличие от персонажей того же Линклейтера, у Триера герои мало склонны к компромиссам. Бросать вызов обществу для них как-то привычнее. И сфера жизни тела, будь это выше пояса или ниже – кажется, последняя территория, не вполне открытая современным, обращенным к личности, кинематографом.
Фотографии предоставлены пресс-службой фестиваля