Баллада о резиновых тапочках

В один день прикупил на Горбушке компакт-диск "Пионерские песни" и посмотрел фильм Diarios de motocicleta, а по-русски - "Че Гевара: дневники мотоциклиста". Диск ради смеха, в нагрузку к "серьезной" музыке. Фильм тоже случайно попался в кинотеатре неподалеку от Курского вокзала и поначалу потреблялся с неохотой, ибо кто такой Че Гевара и зачем? Зато наутро случилась цепная реакция смыслов с термоядерным синтезом. Ниже размещен краткий отчет удивленного естествоиспытателя.

На диске достаточно фальши, но выделяется Пахмутова. Вначале я прокрутил все подряд, после стал гонять ее одну. Не без удивления. Не без удовольствия: "Орлята учатся летать". Или: "Если же тучи надвинутся грозные, выйдут Тимуры: ребята и взрослые..." Оказалось, смеяться не над чем: сделано хорошо, на уровне лучших песен о Великой Отечественной, а те песни - высокий уровень, мифопоэтический предел. Далее вот это, не пахмутовское, послабее, но тоже памятное: "Знает север, знает ю-юг: пионер хороший дру-уг..." Нормальная такая песня, правильная. Не подлая, как нынешние муси-пуси. Что тут специфически советского? Местами лексика, и только. Ведь это именно преходящие Советы одалживались у вечности, а не наоборот, хорошо бы об этом помнить. Пахмутова - отдельно от советской власти. И Мейерхольд, добровольно женившийся на непостоянной Революции, отдельно тоже. Впрочем, Мейерхольда уничтожили, и это несчастье спасло его светлый образ для либеральной общественности. А иначе общественность растоптала бы и Мейерхольда. Каблучками. Я в очередной раз подумал: не мешало бы вернуть себе страну. Не мешало бы отмыть прошлое. Но по уму и по совести, а не по корпоративным понятиям, не по хитрости, не по корысти.

В 1989-90 годах, закончив политех, но еще не поступив во ВГИК, томился в Туле. Почти каждое утро плавал в близлежащем 25-метровом бассейне. У меня был абонемент на "первую воду", на 6.15. Таким образом, просыпался я уже на дистанции, в полном одиночестве, а в раздевалке, где никогда не умолкала радиоточка, меня встречали пионерские песни из "Пионерской" же "зорьки". Песни актуализировали идею бодрости в комплекте с идеей стойкости. Всего однажды первую воду посетил некто кроме меня. Два паренька, два моих ровесника покинули свои дорожки уже без четверти семь, и в результате я недосчитался новых резиновых тапочек, беспечно оставленных на пороге душевой. Неотразимое впечатление, сюр. Итак, два бесформенных чудака поднимаются спозаранку и даже лениво плещутся, имитируют, и все для того чтобы, стибрив мои удобные шлепанцы, навсегда исчезнуть в царстве тьмы!

Недоуменно чешу репу: подобное случается со мной впервые. Меж тем из репродуктора долетает героический эпос Пахмутовой-Добронравова: "Им салюту-ует шум прибоя, в глазах их не-ебо голубое, ничем орлят не испугать..." В тамбуре между душевой и раздевалкой соображаю, что на моих глазах, только что - одна эпоха сменила другую. Неужели послание, знак?! Теперь вы тоже знаете, где, когда и во сколько на самом деле началась приватизация.

Слуцкий был любим, но того, что время возгонит его лирику до беспримерно точного футурологического прогноза, даже я, фанатичный поклонник, предположить не мог. А ведь как доказательно смотрится этот вот привет из начала 70-х в сомнительном свете нашей новейшей истории!

Люди сметки и люди хватки
Победили людей ума,
Положили на обе лопатки,
Наложили сверху дерьма.
Люди сметки, люди смекалки
Точно знают, где что дают,
Фигли-мигли и елки-палки
За хорошее продают.

В основе отчетного фильма - реальные дневники Че Гевары. В 52-м юные медики Эрнесто Гевара и Альберто Гранадос действительно прокатились по Южной Америке. Они были успешными ребятами, средним классом. Тяготились провинциализмом Аргентины и Латинской Америки в целом. Расширяя горизонт своего опыта, Эрнесто знакомится с тяготами крестьянской жизни. Объявляет, что Латинская Америка должна быть единой, без границ. Что нужна вооруженная борьба с эксплуататорами. И - главное - что у латиноамериканцев свой путь.

Но центральный эпизод фильма - работа друзей в лепрозории. На одном берегу широченной реки живут врачи и медсестры-монахини. На другом - больные проказой. Проказа не передается при физическом контакте, но врачам предписано переправляться на тот берег, на тот свет - в резиновых перчатках. Эрнесто Гевара нарушает табу, отказывается от перчаток. Он пожимает искалеченные руки, он - первый - относится к увечным как к равным, ему не страшно. Во-первых, этот сюжет в рамках испанской культурной традиции: жестокость на грани натурализма, Гойя, Бунюэль и много чего еще. Во-вторых, все равно очень сильно, метафора будь здоров. Однако авторы и актеры оказываются мельче поставленной задачи. Фильм - совместное производство США, Германии, Аргентины и Чили. В сущности, тут хитроумная американская диверсия против подрывных революционных идей. Попытка эти идеи дезавуировать.

Когда голливудские актеры играют максимально жизнеподобно и, что называется, достоверно, когда сливаются с проамериканским социально-психологическим фоном, они выполняют заказ правящей партии и правительства: пометить существующий порядок вещей как единственно возможный, а мир в целом - как безальтернативный. Мои неизменные похвалы в адрес американских киношников означают лишь то, что я уважаю их вменяемость, их готовность отстаивать собственные интересы. Я опознаю в них ответственных за свою страну и за свою правду мужиков. Не предателей, не истериков и не паралитиков. Но, конечно, я всегда отдаю себе отчет в том, что американский пирог - не для меня, нет. Что делиться не будут и что у меня своя правда. В глубине души я рассчитываю на свою победу, которая навряд ли будет в нарядной глянцевой упаковке, но пускай будет хотя бы какой-нибудь. Пускай будет неупакованной. Потому что мужчина без большой победы не считается.

Так вот, исполнитель главной роли Гаэль Гарсия Берналь должен был, актуализируя трансцендентное, выпрыгивать из быта. Предъявлять невозможное. Играть превышение фона, альтернативу. Насколько я понимаю, в предощущении невозможного и заключается сущность революционера. Плох такой порыв или хорош - вопрос другой. Самое смешное, здесь проблема не идеологической установки, но актерской техники, манеры. Подобные задачи легко решали даже средние советские актеры 30-х. И еще в конце 50-х не то чтобы великий, но предельно точный Урбанский уверенно лепил неотмирного полубога в "Коммунисте" Габриловича - Райзмана. Но Берналь дискредитирует ключевую идею Гевары. То ли он неумный, а то ли чересчур умный, то бишь купленный. Берналь расчленяет образ на мелкие психологические жесты и сливается с народными массами. Но тогда получается демократизм американского разлива. В США, конечно, никакого равенства нет, но нет, судя по всему, и смертельно оскорбительного неравенства, характерного для Латинской Америки, и не для нее одной. Гевара должен был отличаться, а не сливаться! Получилось же, что он всего лишь пытливый вьюнош, красавчик, добрая душа. Как все. Меж тем, повторюсь, по сценарию парень настаивает на уникальности своего пути, то есть на необходимости альтернативы.

Вот, кстати, где смыкаются вектор Пахмутовой и вектор Гевары. Для стран с неразвитой демократией и безответственной элитой актуальна специфическая оппозиция "герой - лавочник" и неактуальны "пролетариат - буржуазия", "свобода-тоталитаризм", др. Герой - не в смысле "фанатик-самоубийца", как лукаво предписывала считать идеология девяностых, а в смысле человек с содержанием, способный в одиночку развивать сюжет. Противостоящего герою лавочника отличает тотальная беспринципность, лавочник не производит сюжетообразующих идей и сводит бытие к цифрам: догнать, перегнать, накопить. Любит, когда много нулей. Надо же понимать, 1991-й - реставрация не царской России, а советского нэпа. А нэп, кажется, любимое детище дедушки Ленина? Но тогда истинные ленинцы - это олигархи, а не орлята с пионерами. Лавочники, робко начинавшие с похищения моих резиновых тапочек, закончили разбазариванием смысла. Теперь вместо пионеров с комсомольцами стране предлагают кокетливые эвфемизмы: "Идущие вместе", "Наши". Все равно не привьется, нет. Все равно вернут сильную советскую символику. Смыслы - это вам не подорожники. И за деньги не покупаются тоже.

Смыслы оформляются не эрудитами и начетчиками. Меня поразило, как умно порхал по политической сцене президент Буш на недавних торжествах в Москве. Хорошо ли подумали те, кто называл его глуповатым? Думаю, то были книжные мальчики из так называемых хороших семей, которые вечно навязывают стране неразрешимые проблемы. Любо-дорого было следить, как грамотно Буш вытаптывал территорию, как целеустремленно метил пространство своими активностью и свободой. Как легко завязывал сценические контакты с партнерами. Буш - тонкий, Буш мастерски трансформирует свою внутреннюю задачу в изящный пластический рисунок, играет не вокруг своей оси, а по всей сцене и - со всеми.

Напротив, наши политики не понимают, что отвлеченная идея ничего не стоит, что ее еще нужно продышать, насытить интонациями, прицепить к контексту. Вот Эдуард Лимонов опять объявил, что ненавидит театр; оно и видно. Помню, как был разочарован, увидев в телевизоре полемику Лимонова с Татьяной Толстой. Я тоже скорее не согласен с Толстой, но это не значит, что ее нужно не уважать настолько, чтобы рвать нить, высокомерно выпадая из диалога. Толстая пыталась играть по законам сцены, то есть, в сущности, по законам жизни, старалась связаться с Лимоновым: алло, алло, я здесь, Сокол, Сокол, ответьте Чайке, давайте объединим энергии, заплетем голоса, замут им диалог, произведем чуточку смысла! Но Лимонов в один миг - и он всегда делает так, я проверял раз десять - вылетел за пределы обоюдной сцены, порвал нить, укрылся в собственном нарциссизме. Перешел на монолог, а монолог уместен в книжке, не в телевизоре. Какова цена идеям и лозунгам, если исполнитель регулярно их проваливает?!

Налицо обожествление письменного слова - верный признак полуграмотного межеумочного социума. На подобных комплексах закономерно наживается бюрократия. Жиреют лавочники. Тем временем, разочаровавшись во всех наших, скучает, вымирает Манцов. Осмелюсь посоветовать нашим публичным людям поприсутствовать в театре, поучиться (хотя теперь фальшивят даже Табаков с Михалковым!). Кроме смеха. Почему в этой стране никто ничему не хочет учиться? Откудова столько спеси?? Даже большевики были скромнее.

Если бы я ненароком прописался в Думе, то при каждом удобном случае декларировал бы одно и то же: "Карфаген должен быть если не разрушен, то поражен в правах и ограничен в свободах". Эта неувядающая формула - ровно то, что действительно нужно России от Европы. Со времен Слуцкого фигли-мигли и елки-палки многократно выросли в цене: идеи Ленина живут и побеждают.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67