Ваше благородие, госпожа Забота!..

Мишель Фуко. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981-1982 учебном году. / Пер. с франц. А.Г.Погоняйло. - СПб.: Наука, 2007. - 677 с.

Курс лекций, прочитанный Мишелем Фуко в 1982 году в Коллеж де Франс, весьма неожидан и колок в общем контексте его работ (издатель этого обширного курса Фредерик Гро даже находит его парадоксальным). Это поздний Фуко, заговоривший на другом языке. В 70-е, по его мысли, дисциплинарная власть выкраивает индивида по своей мерке, определяя, в чем заключается его равенство с самим собой. И от Фуко ждали, что он своей "Историей сексуальности" поможет изобличить ее подавление социальными нормами. "Воля к знанию" была достаточным поводом надеяться, что наши сексуальные привычки будут описаны через шаблон, задаваемый господствующей властью (и вопрос о сексе был вопросом власти).

Однако ни к чему из этого Фуко не вернулся. Загорелся другой волшебный фонарик: "Не власть, но субъект является предметом моих изысканий". "Je me suis applaudi quand je me suis connu", - говоря языком расиновской "Федры".

"Герменевтика субъекта", которая так и не выросла в отдельную книжку и оттого стала только интереснее и ценнее, как раз и посвящена отношениям субъекта с истиной, точнее - заботе субъекта о самом себе. Но почему заботе?

Начать пришлось с известного дельфийского "Познай самого себя"...

Дельфийские изречения - как бы три предписания ритуального характера (не забудем, что Дельфы - центр мира!). Первое: ничего сверх меры, означающее, что ты, который пришел за советом, не спрашивай слишком много, задавай только нужные вопросы - о том, что ты и хотел бы узнать. Второе: когда ты приходишь за советом к богам, не давай обетов, не зарекайся, не давай обещаний, которых потом не сдержишь. И, наконец, надпись "познай самого себя" не означала чистого самопознания. Смысл ее был таков: готовясь задать вопросы оракулу, разберись сам с собой, что тебе надо знать, о чем спросить, и, раз с вопросами надо по возможности сократиться, дабы не задавать их слишком много, сосредоточься на главном, на том, что для тебя важнее всего. Другое толкование "познай самого себя": постоянно напоминай себе, что, как ни крути, ты всего лишь смертный, не бог, и не надо ни слишком полагаться на свои силы, ни выпендриваться перед богами.

Главный вопрос "Алкивиада" - вопрос epimeleia heautou, попечения о себе. Сократ убедил Алкивиада в том, что, если он и в самом деле хочет удовлетворить политические амбиции, а именно - управлять согражданами и соперничать как со спартиадами, так и с персидским царем, ему надо сначала уделить внимание себе, заняться собой. И вторая часть диалога посвящена вопросу: что значит озаботиться собой? И прежде всего - что такое я сам, о котором надо так печься? Ответ: душа. Но в чем тогда должна заключаться забота о душе - кормилице вечности? В самопознании, заставляющем пробудиться. Сократ сравнивается с оводом, который преследует животных. Забота о себе - это что-то вроде жала, которое должно войти в человеческое тело, все время напоминать о себе, зудить, не давать покоя. Le souci de soi (Эпикур говорил: никогда не слишком рано, не слишком поздно позаботиться о душе) предполагает откат от внешнего мира, оборот на самого себя, некий способ слежения за тем, о чем ты думаешь, что делается у тебя на душе. Благодаря этому ты изменяешься, становишься другим.

Большая часть курса состоит в терпеливом и дотошном чтении, разборе и комментировании классических текстов, а сам курс, по сути, - развернутая экзегеза платоновского "Алкивиада". Никаких отлитых в бронзу теорий, законченных идей и железных выводов. Перед нами сам процесс чтения древних текстов, лаборатория толкования и сам опыт мышления в работе. Как говорил драматург Островский: "Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть". В этом Фуко - настоящий поэт (пусть ему кое-кем и отказано в полноценном и оригинальном философствовании). Его цель - не конечное объяснение текстов, а их пошаговое вписывание в некую панораму, дышащее облако, живую ткань, непрерывно меняющую свои очертания. Каждая лекция датирована и в цуге других линейна, но сами размышления нелинейны, ступенчаты, так сказать, и мягко герменевтичны.

Отсюда и оползни этого прекрасного живого несистематического курса - крайняя неопределенность дрейфующих понятий: "забота" - скорее, восковой экзистенциал; "субъект", которому нет определения, - вряд ли строгое понятие, скорее, точка отсчета, свидетельство силы и топологический клапан; а все "практики себя" и "техники существования" - по большей части суггестивные метафоры. Мы видим недовольство классиков с элементом самых забубенных ругательств, обрушившихся на антиисторизм Фуко и непонимание им античного мира. Но это неизбежно, учитывая, как эти самые матерые классики недовольны друг другом, а иные и собой, - какой уж тогда спрос с революционного невежи, чья риторика лишь порождает интеллектуальные фантомы, бесконечных подпоручиков Киже. О других субалтерных чинах и говорить не приходится. Моралисты готовы отчихвостить Фуко за то, что он со своим принципом субъективности поддался соблазну нарциссизма и культу подростковой эгоцентрики. Справедливы, пожалуй, и упреки в нарочитом схематизме самого противопоставления античности и Нового времени (философии и духовности, заботы о себе и познания себя), к тому же такой античности, которая в заботе о себе как-то легко и широковейно объединяет и греков, и римлян, и... христианскую эпоху. Согласимся и с теми, кто обвинит этот атом в коловращении идей по имени "Фуко" в демонстративном непонимании Декарта и слишком поспешной и смутной экзистенциализации заботы, подминающей под себя когитальную бижутерию.

Но все эти изъяны мы легко прощаем - не в них дело, просто в этой неклассической ситуации и сущностном присутствии учитель не противостоит ученикам как знающий - незнающим (все - при деле, и все - на пределе знания и, стало быть одинаково немощны). Как только Сократ в "Алкивиаде" призывает: "Надо позаботиться о себе самом", его охватывает сомнение. Он умолкает на миг, потом говорит: это славно - заботиться о себе, но всегда есть риск ошибки. Мы можем ошибиться, потому что не очень-то знаем, что нужно делать, когда мы озаботимся.

Любой университетский преподаватель, читающий профессор может только мечтать об учениках и коллегах, которые таким наидобросовестнейшим и наиобстоятельнейшим образом подготовили бы его лекционный курс к изданию, на зависть всем прокомментировали, а теперь и тщанием А.Г.Погоняйло (я думаю, это идеальное имя для переводчика), написавшего к тому же дельное послесловие, перевели и опубликовали на русском языке. Не надобно другого образца. Забота из темы превратилась в мальпост и способ совместного и отменного прогона мысли. Орехи можно не только колоть, но и одевать скорлупой крепкого и долгого хранения.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67