Пунические войны

Д.В.Сарабьянов. Иван Пуни (серия "Художники русской эмиграции". - М.: Искусство ХХI век, 2007. - 376 с., илл.

Фундаментальный альбом-монография выполнен в лучших традициях искусствознания - отличный дизайн, прекрасная итальянская печать, превосходный подбор репродукций, академически точный тон повествования и анализа. Но книга намного превышает планку самых высоких читательских требований. Старейшина искусствоведческого цеха, академик Дмитрий Владимирович Сарабьянов не просто досконально знает историю живописи и, в частности, творчество замечательного художника Ивана Пуни, он обладает и нешуточным в науке видения качеством, которым в полной мере наделен его герой - врожденным чувством юмора и такта. "Остроумная живопись" художника, скрывающегося под маской фокусника и жонглера, клоуна и джокера, загадывающего ребусы и шарады, требует соответствия в мирочувствии и отклика в способе общения. "Мифологизированный виртуальный автобиографизм" симпатичного человека Ивана Пуни оставил висящими в воздухе рамы и картины, пилы и скрипки, карты, свечи и буквенные соблазны, стулья, лампы и мосты.

В книге "Современная живопись" (Берлин, 1923), которая фототипически воспроизведена в альбоме, Иван Пуни иронизирует:

"Однажды как-то писатель Илья Эренбург рассказывал мне смеясь, что Малевич сидит и придумывает такую вещь, которая бы висела в воздухе, т.е. чтобы так вычислить и учесть все притяжения, чтобы она висела без посторонней помощи... Филонов говорил, что хочет так писать картины, чтобы стенки повалились, фактически повалились".

Ирония Пуни имела непредсказуемые литературные последствия.

Впечатлительный и переимчивый В.Б.Шкловский, через пятьдесят лет повествуя о несостоявшейся дуэли Хлебникова и Мандельштама, "вспоминает" форму филоновского категорического отказа от роли секунданта. Филонов возмутился: "Все, что вы говорите, - ничтожно". Я спросил: "А что не ничтожно?" - "Вот я хочу написать картину, которая сама бы держалась на стене, без гвоздя". Хлебников заинтересовался: "Ну и как?" - "Падает". - "А что ты делаешь?" - "Я, - говорит Филонов, - неделю не ем". - "Ну и что же?" - "Падает". Мы постарались их развести".

Мифологизация художнических акций веерно включилась и в знаменитую ребусную конструкцию Пастернака:

Косых картин, летящих ливмя
С шоссе, задувшего свечу,
С крюков и стен срываться к рифме
И падать в такт не отучу.

Порождающий и длящийся эффект творческой магии - основа притягательности книги Сарабьянова об Иване Пуни. Три килограмма альбомной массы картинно висят. И никаких гвоздей...

Ольга Рапай. Альбом. - Киев: Дух и лiтера, 2007. - 96 с.

Альбом восхитительный, что предопределено красочным разгулом керамической глинотерапии Ольги Рапай. Миф закреплен в глине, сама автор - женщина в тельняшке - ежечасно и трудолюбиво возделывает сад-ковчег своей мастерской на улице Перспективной противоречивого города Киева. Темы работ зачастую библейские, мотивы росписи - украинские, герои - из итальянской комедии, бестиарий домашний и сказочный. Еврейская грусть яблочка-песни помножена на крепкую ироничность сознающего свою силу маэстро. Рок в руках созидателя, биография пущена справа налево, как иудейские письмена, к истокам и первоначалам мудрости, вопреки и наперекор трагическим обстоятельствам века-Вия. Глаза под давлением этого дара обволакиваются лакомой глазурью счастья, из них вот-вот брызнут лучи детской радости вперемешку с бессловесной и весомой благодарностью. И это все - в оживающих предметах книги, а что же происходило в жизненной яви?

Краткая биографическая справка. Скульптор Ольга Рапай-Маркиш родилась в Харькове в 1929 году. Отец - поэт Перец Маркиш (в 1948 г. арестован, в 1952-м - расстрелян). Историк Борис Ткаченко, отчим Ольги, расстрелян в 1937-м. Ее мать, переводчица Зинаида Йоффе - сослана. Девочка жила в новой семье отца. После его гибели она была также отправлена в ссылку в Сибирь, откуда вернулась после смерти Сталина.

Керамические панно Ольги Рапай украшают помещения Детской библиотеки на Нивках, Институт физиологии, Институт ботаники, ряд общественных зданий и крупных магазинов Киева. На бульваре Шевченко она оформила Дом государственных художественных коллективов. Весь декор из керамической плитки ручной работы общей площадью свыше 300 квадратных метров выполнила Ольга Рапай.

Она создала интерьеры бывшей гостиницы Братислава" ("Славянский" и "Киевский" ресторанный залы, декорированные колонны, двери, стены, напольные вазы, изваяния Кия, Щека, Хорива). Но после перехода здания в частное владение все это было полностью уничтожено. Теперь там, вероятно, сауна.

Авторы текстов в альбоме "Ольга Рапай" - Диана Клочко, Шерилл и Иван Берреби, Жорж Нива, Екатерина Рапай, Ада Рыбачук, Екатерина Петровская, Владимир Цельтнер. Руководитель проекта - Леонид Финберг.

Тамара Катаева. Анти-Ахматова / Предисл. В.Топорова. - М.: ЕвроИНФО, 2007. - 560 с.

Немного о жанре. "Знаменитый пэтч-ворк - переделка старья, жалко же выбрасывать" - так Тамара Катаева предъявляет обвинение ААА в пошлости ее стихов (и ранних и поздних), смахивающих по ее авторитетному мнению, на дамское рукоделие. О стихах говорить не будем, поэзия вообще не входит в компетенцию автора "Анти-Ахматовой", разве только в виде клубничного морса, разбавленного комментаторской водой из неотфильтрованного Кастальского ключа.

Пэтч-ворк - лоскутная техника, ярким и неповторимым искусством ее делает владение цветовыми и формообразующими тайнами мастерства. Хоть бы кто разъяснил Катаевой, что жанрово именно ее книга - классическое лоскутное одеяло, центон, а искусством ее труд мог бы стать при условии владения элементарной комментаторской техникой (плюс приемлемый общеобразовательный багаж). У Катаевой же по чудному цветовому полю достойных цитат - черные жирные нитки хулительных примечаний, выдающие оголтелую и злобную безграмотность автора. В самый раз для простецкого ватного китча - продаваться на рынке будет бесперебойно. Да и то, нужно заметить, китч все же обладает собственным скромным обаянием, а это изделие просто дешевка, созданная по вековым канонам почти что доносительской традиции. Дамочка подслушала что-то в замочную скважину, подсмотрела из-за угла (то бишь прочитала в мемуарах), проинтерпретировала по мере сил ("в назидание молоденьким девушкам") - и в издательство.

Тут-то Виктор Леонидович Топоров на помощь выискался - немножко скандалом запахло! Но прежде, чем выводить на роковой дебют старлетку, все же ознакомил бы протеже хоть поверхностно с историей советской цензуры, рассказал, например, о журнале "Русский современник", проверил цитаты (а то много конфузов вышло), послал бы на выставку Модильяни (убереглась бы от позора), заставил прочитать, ну, хотя бы Романа Тименчика и Александра Жолковского, попросил сократить все ровно вполовину (по три-четыре раза идут повторы) и т.д. Но и то сказать, после такого элементарного ликбеза авторесса и книга неизбежно преобразились бы и не было нынешней вакханалии с "культурным шоком". Не попадались бы многоуважаемые рецензенты столичных газет на амбициозные заявления о том, что было и чего не было в биографии поэта.

Тамара Катаева профессиональный дефектолог. Вот ее собственный анамнез:

"Моя книга как раз и не об Ахматовой как о поэте и ни в коем случае не как о личности. И то, что у меня около 80 глав и все они каким-то ее чертам посвящены, это все просто объясняет, какой миф какими-то ее чертами, поступками создавался. То есть книга рождалась... как читательский дневник. Я не могла взять другую форму. Я действительно не литературовед, не критик. Не какой-то особенно опытный читатель. И поэтому какая-то другая форма была абсолютно неприемлема. Я выбрала такую самую непосредственную форму, чтобы объяснить мое личное... пристрастное отношение. Я вот люблю читать мемуарную литературу. Я ее читаю, и только доходит до Ахматовой, я как-то все время спотыкалась. Что-то здесь не то. Какая-то фальшь. Вот она такая величественная, вот она такая аристократка, вот она такая роковая женщина. Вот она такая героиня. И все не так. Хотя читаю, передо мной лежат документальные свидетельства. Причем свидетельства совершенно всем доступные, продаются во всех магазинах... И вот я тоже смотрю и я вижу, что что-то здесь не так. И я стала писать замечания просто так дома, и домашним своим устно говорила, и они сказали: "Чтобы не лить это все на нас, давай это попробуй написать".

Напоминаем, что дефектология - наука, изучающая особенности развития детей с физическими и психическими недостатками, вопросы их воспитания и обучения. Что ж, Анна Андреевна Ахматова посмертно прошла курс тифлопедагогики. Приглашаются все желающие приобщиться.

Давид Шраер-Петров. Водка с пирожными. Роман с писателями. - СПб.: Академический проект, 2007. - 424 с.

Давида Шраера-Петрова, врача, поэта, прозаика, переводчика, один из его мимолетных знакомцев поместил в число "маститых второй лиги". Как бывают вечные студенты, так Шраер-Петров - вечный насельник лонг-листов престижных литературных премий. Он автор одиннадцати (по другой версии - двадцати) книг прозы, стихов и воспоминаний Число его мемуарных персонажей готово перевалить за тысячу - несметно повидал, со многими выпивал. Помнит даты, марки вин и топографию городов, пишет резво, но не въедливо, наблюдает рьяно, но поверхностно.

Отличается уникальным для еврейского писателя качеством - повышенным серьезом, чувство юмора пребывает в рудиментарном состоянии. Зато судьба щедро снабжает его улыбками: в алфавитных списках он располагается меж Шолоховым и Шукшиным (с ними не общался).

Рок назойливо преследует его посредством этого хитроумного предлога - зазора "между", волшебной палочкой маленького фамильного дефиса. Пишущий Шраер стремится устранить точку разрыва с Петровым, пытаясь подштопать свою "двойственную идентичность", настоятельные еврейские темы неизбежно и расчетливо взывают к русскоязычной аудитории (притом двух континентов), прозаик заталкивает в подвал поэта, врач противоборствует ночному таксисту, красная прагматичная Москва вытесняет белую романтику Ленинграда, "отказник" оплакивает членство в Союзе писателей, американское благополучие вздыхает о российской богеме.

Последовательно выбран и жанр повествования, который именуется "мемуарным романом":

"...Художественное переосмысление реальных событий и реальных героев, когда-то бывших реальностью в жизни Автора. Он втянул их в фабулу, которой они прежде и не думали следовать". В общем, не между собакой и волком, а всего лишь промеж водки и пирожными удобно располагается повествование, которое ни на минуту не забывает о бражных правилах книжного рынка и о несладких способах его завоевания. Судьбу и талант пытается повенчать автор, но они пока довольствуются гражданским браком: "Полускольженье по льдистому склону, полувхождение в жизненный блиц".

Т.Б.Забозлаева. "Вина кометы брызнул ток..." Шампанское в русской культуре ХVШ-ХХ веков. - СПб: "Искусство-СПБ", 2007. - 413 с., илл.

Увлекательное научно-популярное повествование. Конечно, больше второе, чем первое, но на этот счет у автора-театроведа есть суфлерская подсказка. "Что делать: история - штука веселая и не точная, не математика, здесь без легенд и мифов никак не обойтись", - пишет она в одной из статей. Тем не менее питейная политика российских правителей выдана в виде объемистого приложения-хронографа - "Путеводителя по питейному законодательству Российской империи". Ни много ни мало приведены указы с 1692 года по 1916-й. Остальной свод - поэтические и прозаические цитаты, мемуары, дневники, письма. И нескончаемый поток нравоучительных анекдотов.

В какой-то момент читатель оказывается в положении той мышки, что, побывав при дворе, запомнила только... кошку на ковре. Конечно, с заговорщицким подмигиванием, но все же высказывается предположение, что Павла I убили из-за запрета на ввоз шампанского, "бездонную пропасть между Николаем II и его народом" тоже вырыло шампанское и т.д. И уж совсем медвежью услугу оказывает Т.Б.Забозлаевой иллюстративный ряд - явный предмет издательской гордости.

Наряду с портретами всех венценосных особ и дельными картинками по "винно-шампанской" теме, книга пестрит изображениями поэтов и писателей. Кто же сюда попал и за что? А.С.Пушкин (более двухсот раз упоминает вино). В.Г.Белинский (потому что не пил ничего). М.С.Лунин (осмелился вызвать на дуэль великого князя Константина Павловича, и было это на полях Шампани). А.К.Толстой (был однокашником и детским приятелем Александра II). Ф.И.Шаляпин (грубовато шутил, выпроваживая гостей). Изображения И.П.Мятлева нет, но его обозвали великосветским графоманом, что обидно. Но имеется А.А.Блок, и вовсе не за то, что искал истину в вине, а потому что предрек революцию, послав черную розу в бокале золотого Аи (символика черно-желтого). И уж совсем повезло З.Н.Гиппиус, ее фотография помещена, так как она написала стихотворение "Зеркала", а "между шампанским и зеркалами барокко есть сходство, и то и другое стремится увеличить пространство реальности".

Кстати, об увеличении пространства. В книге есть Приложение I - "Винная карта русской культуры", эта часть чрезвычайно интересно составлена отцом автора - Б.С.Забозлаевым.

(См. также статью Ольги Баллы "Формы свободы".)

P.S. Особая благодарность - магазину "Фаланстер", предоставившему книги для обзора.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67