И ты не согласен...

Мартин Денике. Пафос, выражение и движение: К эстетике Веймарского классицизма 1796-1806. - Берлин: Издательство Вальтера де Груйтера, 2006. - 430 с., илл. 108 евро.

Martin Donike. Pathos, Ausdruck und Bewegung: Zur Asthetik des Weimarer Klassizismus 1796-1806. - Berlin: Verlag Walter de Gruyter, 2006. - 430 S., Abb., geb. 108 Euro.

То, что в жизни отталкивает, в искусстве часто вызывает интерес. Как об этом писал Аристотель, способность получать наслаждение от ужасного относится к характеру "подражания". Мартин Денике посвятил свою достаточно известную диссертацию теме "жестокости" в Веймарской классике. Эта диссертация только что была издана.

Вопрос о потенциале насилия "классики" отсылает читателя к истории европейского классицизма. Античность, общее связующее звено, не была сама по себе единой и не создала после себя единообразия, единства. Историческое отсутствие связи, так же и по типологии стилей, стало существенным признаком раннего современного канона античных образцов. Античность дала словарный запас, вокабулярий для академического учения по обороту речи и для прямо противоположного движения - критики напыщенности, высокопарности. Гомогенная (ре)конструкция "классики" - это исторически сравнительно поздний феномен.

В 1755 году Винкельман на основании небольшого количества памятников

описывает эллинизм яркой формулой как "благородная простота и тихое, спокойное, тайное величие". Эта формула вскоре становится клише. Так, на примере Лаокоона становится ясно, что величие страдания становится мерой величия души, которая эти страдания выдерживает. Шиллер коснется этого позже в концепции "патетического-возвышенного". Непосредственное восприятие того времени показывает также смешение, путаницу между преодолением аффекта и недостатком аффекта. Прежде всего Лессинг и Менгс делают популярным несколько успокоенный вариант классицизма; классицизма, который отображает в значительной степени красоту, а не проявление чувств. Эта разновидность классицизма, чьим общеизвестным признаком стал бескровный шарм, ожила и возродилась в конце XVIII века.

Денике полностью концентрируется на центральном для истории классицизма, но мало известном процессе трансформации, который он описывает как возвращение "жестокости". Алоис Хирт, экс-Цицерон, в 1797 году доводит все самое характерное до принципа в искусстве и переворачивает вниз головой ранний классицизм на основе собственных канонических примеров. В противоречивых новых интерпретациях он часто использует для своих целей жестокие и страшные материалы, делая их привлекательными. Так, Лаокоон делается из добродетельного героя распятым Христом. Как отрицание урезанного образа у Винкельмана, фактура у Хирта сама по себе уже изначально ограничена. Ее сила выражена в методическом кредо, которое также использует для своей работы и Денике. Оба воспринимают риторику аутопсии, риторику вскрытия буквально и измеряют теорию по ее мнимой материальной базе.

Ядро работы состоит из большой главы на 200 страниц о Веймарском круге любителей искусств. В ней автор пытается показать, как "жестокость" привела Гете, Майера и Шиллера к критической ревизии их классицизма. Против достоверных фактов перечисленных Хиртом жестокостей античного искусства невозможно ничего возразить, так же как и на тему вытеснения красоты, прекрасного из теории искусств и на тему сокращения и даже уничтожения эстетических различий, которые существуют между произведением и жизнью.

Автор приводит пример античного саркофага, на котором мертвые тела как бы создают орнамент, заостряя саму проблему: "жестокость", провоцирующую по форме с одной стороны, но с другой стороны - создающую подчинение ужасного внутренним критериям, таким как размер, величина и симметрия эстетического удовлетворения. Денике различает здесь не силу искусства, а, напротив, силу жестокости, которой можно избежать с помощью циничного формализма. Конфликт сюжета и "трактовки" является здесь основополагающим.

Свою последнюю главу Денике посвящает биографиям художников Фернова, которые вышли обе в 1806 году. Они непроизвольно подтверждают тот разрыв, который отделяет классицистическую теорию с начала XIX века от актуальной, жизненной практики искусства. Фернов должен был значительно проработать и дать иное толкование трудам как Карстена, так и Кановы, чтобы сделать их пригодными для подтверждения своих тезисов. Канова возражает на это тем, что, как когда-то и Хирт, основывается на авторитете античных мастеров, и обвиняет Фернова, что тот использует двоякий подход для измерения "волнующих" изображений.

Двойной подход к теме "покоя" и "движения", который исходит из рассматриваемых авторов и также появляется в тексте Денике, держится не на античном и не на современном искусстве. В конце само многообразие практики, опыта одерживает победу над принуждением системы, над хотя и значительной, но все-таки достаточно ограниченной формой теории.

Жестокость - это часть жизни, и она не может быть по указу удалена из искусства. Это ярко показано в рассматриваемом труде. То, что может сделать и будет позволено сделать "трактовке" искусства из "чистой" жестокости, всегда будет спорным вопросом эстетики.

После прочтения работы Мартина Денике остается широкое поле для исследований, прежде всего касательно дифференциации понятий таких важнейших терминов, как пафос, выражение, движение, которые совсем не являются синонимами. Также исследователи должны принимать во внимание дальнейшие культурно-исторические контексты: интерес к исторической греческой классике, отличительным признаком которого являются дебаты об Эльгин Марблес, не дающие достаточных объяснений семантике "жестокости".

Источник: "Frankfurter Allgemeine Zeitung"

Перевод Ильи Успенского

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67