Ален Роже. Бревиарий глупости. - Gallimard, "Bibliotheque des idees". - 292 с. 19 евро.
D'Alain Roger. Breviaire de la betise. - Gallimard, "Bibliotheque des idees". - 292 p. 19 Euro.
Еще более чем на солнце, на глупость нельзя смотреть в упор. Но здесь опасно не ослепление, а головокружение. Потому что нет четкой границы, отделяющей от бездны: сами того не ведая, мы уже туда летим. Конечно, до того как испытать головокружение, можно отойти от края пропасти, обернуться, ухватиться за надежную скалу... За себя самого, к примеру. И вот вам пожалуйста, убеждение в собственной ценности, категоричное утверждение собственного ума, способность судить обо всем свысока именно и есть неоспоримые признаки самой хвастливой глупости. Той самой, которой Бодлер приписывал "набыченность". Глупости тем более торжествующей и кичливой, чем менее она об этом подозревает.
"Принимающий себя за себя самого сужает душу вселенной к несоизмеримому персонажу натюрморта", - замечательно выразился писатель Манз?и. В минорном и комичном тоне, но не менее убедительно звучит реплика Лауреля к Харди: "Я не так глуп, как ты кажешься". И как раз принцип идентичности, эта "скала глупости", является одной из линий книги Алена Роже.
Жить (и умереть) идиотом
Почему "бревиарий"? Автор не придерживается церковного значения слова. Никакой слабости с этой стороны: Бог и "вся эта старая добрая трансцендентность", как и философия бытия, как вера в любовь или в истину, - самые надежные пути для того, чтобы прожить (и умереть) идиотом, считает Ален Роже. "Истина, принимающая форму принципа идентичности, фундаментально глупа", - заключает он, противореча идее, которую сам же, впрочем, и отстаивает, согласно которой любое желание делать выводы есть симптом глупости, кстати, прекрасно обозначенной формулой: "все, точка". Принцип идентичности, тавтология, или "логика сама из себя", и одержимое желание делать выводы - суть три сосца глупости.
Термин "бревиарий" приводится здесь в смысле описи всех (тема неисчерпаема) форм глупости, или учебника, предназначенного, чтобы предупредить нас о постоянных нападениях последней. Но тщетно: глупость - это демон, который постоянно следит за самым интимным в нас самих. Наши мысли, эмоции, привязанности, наше поведение и реакции никогда не чужды ему полностью. Это не просто компонент личности, это абсолют, и даже, по Кьеркегору, "единственный абсолют, противоположный абсолютному".
Можно ли определить некое начало глупости и от него проследить ее историю, ведущую к светлому будущему, где она будет искоренена? Более чем сомнительно. Это глубинное, метафизическое зло. Опираясь на философов, от Аристотеля и Декарта до Фуко и Делеза, Ален Роже с глубоким пессимизмом склоняется к теории "абиссального дна": глупость поднимается не из "истории мысли", но из "ее предыстории", как утверждал Мишель Адам в "Эссе о глупости" (PUF, 1975), цитируемом в книге.
Но этот "бревиарий" более литературный, нежели философский. Если угрожает опасность замкнуться на любой идее, которая полагает себя основной в данной теме, то литература, изображая глупость, анализируя ее in vivo, в силах проявить ее, подобно пленке в фотографии. И если Ницше предписывал философу "вредить глупости", то для писателя - но не для поэта, который поддерживает подозрительные связи с предметом, - не может быть невозможным выполнить эту программу наилучшим образом. Впрочем, не только в романе... Вынесенная на сцену, глупость творит чудеса. Аристофан, Мольер, Ануй, Жироду или Лабиш, подвергшие ее тонкому анализу, доказывают это.
Общеизвестно, что глупость, "надутая, пузатая, нахальная, довольная" (Ж.-Л. Нанси), является одним из открытий - или разоблачений - XIX века, и Флобер был ее самым сознательным исследователем: как и Бодлер, автор "Бювара и Перюше" имел к глупости "дьявольски страстный вкус". Главное, он не считал ее чуждым фактором и умел заметить ее симптомы в самом себе. Леон Блуа, верховный экзегет буржуазной глупости и общих мест, не доходит до ее предела - настолько эпидемия распространилась. "Я не глупее других", - трюизм, который он считал наиболее "убийственным".
В следующем веке глупость совершит шаг вперед. Пруст пожалует "глуповатость и слащавость" (и снобизм) титулом знатности... или нелепости. Поль Валери, поместив в начало "Господина Тэста" известные слова: "По части глупости я не очень силен", - сделает проблему рекуррентной. А Сартр, большой ценитель Флобера, отдаст Рокантена (в романе "Тошнота") на произвол "непристойной глупости вещей". "Несомненно, идиотская тавтология касается экзистенциального отношения субъекта к миру, его окружающему", - отмечает также Ален Роже, последовательный в своем отвращении.
Можно до бесконечности приводить образы, анализируемые в книге. Глупость - непростой сюжет. Он не живописен и не забавен. Если это и впрямь абсолют, то заслуживающий пусть не уважения, но как минимум самого большого и серьезного внимания.
Источник: "Le Monde"
Перевод Натальи Овчининской