Шпенглер и Шмитт, главные противники политических романтиков, носили в себе его корни – прасимвол "фаустовской тоски", источник всякой романтики, и стремление к исключительным случаям, когда решение, а не эстетическая активность сыграла бы главную роль.

Лишь Россия остается последним оплотом политического классицизма, что и не удивительно, если вспомнить ее историософское наследие.

Схватка "политических реалистов" с "политическими романтиками" – это настоящая война, целью которой является передел той заповедной области, которая на языке социологии символических форм изовётся "воображаемым".

Блог Бориса Межуева

Цель всегда выше и важнее средств. Романтика – правильный выбор цели. Реалистичность – правильный выбор необходимых для их достижений средств. Политика в известном смысле лишь тогда остается политикой, когда она является романтикой.

Только политически ориентированное рассмотрение никогда не сможет адекватно схватить суть политического романтизма. Романтизм — это не просто политическое революционное движение; так же сам по себе он не является консервативным или реакционным.

Политический романтизм есть тяга к "политическому рождению", понимание, что без него само обращение к социальной действительности — не более, чем оппортунизм. Романтизм — вера в неотчужденность жизни от царства метафизических смыслов.

По-моему, следует признать, что в мыслях, высказанных в начале XX столетия Карлом Шмитом о "политическом романтизме", присутствует много разумного и актуального.

Время так называемого реализма прошло. Пришло время политического романтизма.

Совершенно ненормально, когда демократией объявляется исключительно политическая воля пусть и влиятельного, но меньшинства – это еще один уродливый признак нашего ненормального времени.